— Значит, ты решила потягаться со мной выдержкой? Не так ли? — пробормотал он.

Серафина лишь скрипнула зубами. Закрыв глаза, она сосредоточилась на опасном источнике блаженства, который его палец обводил сужающимися кругами медленно и легко. Поддразнивая ее… соблазняя… флиртуя. Серафина изо всех сил старалась не шевелиться. Грудь ее вздымалась часто-часто, дыхание стало неглубоким и прерывистым, но она все еще не давала воли своей страсти к этому мужчине.

— Очень хорошо, госпожа моя, — прошептал Дариус. — Ты заставляешь меня играть не по правилам.

И он обрушил на нее безжалостный водопад наслаждения.

Принцесса не знала, сколько раз он довел ее до грани экстаза, чтобы в последний миг отступить от края. Не знала, сколько прошло времени, но в комнате стало светло и жарко. Минуло утро, и разгорелся день, а Дариус продолжал погружать Серафину в море чувственных ощущений. Каждый раз, едва она успевала перевести дыхание, Дариус вновь делал так, что ее накрывали волны удовольствия, пока ее нужда в нем не превратилась в невыносимый мучительный голод. Тогда она стала молить его, в безумном диком порыве рвать на нем одежду, тянуть Дариуса к себе, к своему влажному от испарины телу. Серафина гладила его, втягивала в себя, позабыв о стыде и скромности.

Агатовые глаза Дариуса сверкали блеском победы. Он наблюдал за сменой эмоций на лице Серафины, когда проник в нее так глубоко, что кончик его мужской плоти уперся в дальний край ее лона. Тогда Дариус чуть вышел из нее, скользя по тугим внутренним стенкам, которые влажным коконом обволакивали его и не отпускали назад.

Ощущая его в себе, Серафина не сразу поняла, что вопль восторга и облегчения сорвался с ее уст и она повторяет, задыхаясь: «О Дариус, Дариус!»

— Все хорошо, принцесса, — пробормотал он низким голосом, хриплым от желания. — Будь паинькой, и я отдам тебе все.

«Надменный язычник!» Его власть над ней приводила в ярость принцессу. Бурная кровь ее кипела, и Серафина клялась, что, прежде чем признать свое поражение, заставит Дариуса подчиниться. Он лишил ее самообладания, и теперь ей оставалось лишь добиваться того, чтобы с ним произошло то же самое.

Широко открыв глаза, Серафина вгляделась в него сквозь густой туман желания, заволакивающий взор. Его ресницы опустились, он закусил губу и ритмичными толчками медленно и глубоко входил и выходил из нее, с наслаждением вкушая каждый оттенок удовольствия. Она стонала, уже не в силах сдержать свой отклик. Обвившись вокруг него, Серафина чувственно колыхалась под ним… вместе с ним.

— М-м-м, малышка, так, именно так…

— Дариус, Дариус, я не вынесу этого!..

— Не подведи меня, ангел. Еще немного… Держись, пока я не скажу… — задыхался он.

Дариус вонзился в нее еще раз, и они замерли. Это была свирепая битва. Время словно остановилось. Средь бела дня Дариус проделывал с телом и душой Серафины такие вещи, о которых раньше она и не помышляла. Он заставил ее испытать чувства, никогда ранее ею не испытанные: экстаз и отчаяние, власть и полную покорность, крики и еле слышные стоны. Они обретали бессмертие, оказываясь в золотых тенетах любви, сомкнутые в любовной схватке, не в силах разделиться, не имеющие сил разорваться, в нескончаемой борьбе за власть друг над другом.

— Сладкая! Какая сладкая! — шептал он, осыпая жену поцелуями, вжимая в постель ее трепещущее тело. Он шептал слова любви, когда его плоть пульсировала в глубине ее лона.

В конце концов, опьяненный этим избытком блаженства, Дариус потерял самообладание, как и Серафина. Самозабвение страсти превратило его в дикаря, но она почти не заметила своей победы, так как к тому момент и сама отдалась во власть инстинкта. Они сходились, как звери, совокуплялись свирепо и дико… зубами и когтями удерживая друг друга.

Наконец Дариус привстал над женой и взял ее Долгими мощными выпадами, с лицом осунувшимся и напряженным от судорог дикарского экстаза. Лучи солнца играли на его влажной от пота коже. Серафина изо всех сил вцепилась в его плечи, свою единственную точку опоры во время вонзающихся ударов его бедер. Яростный ритм сотрясал и швырял ее тело, пока она не уперлась пятками в матрас и не изогнулась в крике освобождения, торжествующем крике, непроизвольно сорвавшемся с ее губ. Пик экстаза настиг Серафину, прокатился по судорожно напрягшемуся телу, пронзил насквозь. Ослепительный свет вознес ее к высотам таким беспредельным и бескрайним, что она, продолжая гладить бархатистую кожу Дариуса, зарыдала. Принцессе показалось, что она умирает, растворяется в этой сияющей вспышке пламени… гибнет, как жертвоприношение огненному богу.

Дариус перешагнул край бездны вслед за ней. Она почувствовала это: потерянный и ослабевший, он громко застонал, сдаваясь, и застыл всем напряженным телом, по-прежнему погруженный в нее. Зубы Дариуса сомкнулись на плече жены, руки вцепились в ее бедра, и так, плотно прижав к себе ее тело, Дариус мощными пульсирующими толчками излил в ее лоно свое семя.

После этого он в изнеможении распластался на ней, и долгое время ни он. ни она не могли пошевелиться… Лишь частое дыхание свидетельствовало о том, что жизнь не покинула их. Они чувствовали себя иссякшими, опустошенными, неуверенными.

«А он тяжелый, — позже подумала она. — Я завтра не смогу ходить».

Это нелепое бессмысленное наблюдение, казалось, исчерпало ее умственные способности. Наверное, он завладел и ее рассудком. Дариус вдруг стал беспричинно посмеиваться, лениво и радостно. Украдкой посмотрев на него, Серафина в который уж раз решила, что он самый красивый мужчина на свете.

— Ах, Стрекозка. — сокрушенно хмыкнул он, лаская ее согнутую коленку. — Думаю, мы квиты. Партия закончилась вничью!

Широко улыбаясь, принцесса повернулась на бок и подперла щеку рукой. Другую руку она положила ему на мускулистый живот и стала нежно его поглаживать. Дариус лежал с закрытыми глазами, а Серафина робко разглядывала его тонкое лицо.

«Что же мы будем делать теперь?» Густые ресницы взметнулись, агатовые глаза нежно уставились на принцессу, широкая ладонь бережно обхватила ее щеку, и рокочущий голос спросил: — Все еще хочешь покинуть меня? В его взоре светились такая нежность, такая любовь, что у Серафины перехватило дыхание. Она прильнула к нему, вжалась в его объятия. Он радостно встретил ее. Серафина положила голову ему на грудь, трепеща от счастья. Дариус гладил ей волосы, сжимал в сильных крепких руках.

Он приник щекой к ее локонам. В его объятиях Серафина чувствовала себя в безопасности, сильное биение его сердца навевало покой… Она едва верила, что они чуть не потеряли друг друга.

Через несколько мгновений Дариус поцеловал ее волосы, глубоко вздохнул и нарушил молчание.

— Ты спрашивала, откуда у меня этот шрам? — указал он на небольшой полумесяц, искажавший линию его губ. — Теперь я расскажу тебе об этом. Раньше не мог. Она ждала, не шевелясь, не говоря ни слова.

— Это трудно, — прошептал Дариус.

— Мне было восемь лет. Они снова ссорились… как всегда. Я пытался вынудить его побежать за мной, чтобы он оставил ее в покое. Я имею в виду моего отца и мою так называемую мать.

Серафина затаила дыхание. Раньше Дариус никогда не говорил о своих родителях. Иногда казалось, будто он появился на свет сам, ниоткуда и без посторонней помощи.

— Я кинулся между ними. Не знаю, на что я надеялся, вступив в борьбу с сильным взрослым человеком. — Дариус криво усмехнулся. — Он просто отшвырнул меня, прихлопнул… Он… он ударил меня в лицо винной бутылкой.

Серафина ощутила этот удар.

— К счастью, она не разбилась. Только разбила мне рот… довольно сильно… Я пытался ей помочь. Не знаю, зачем старался. Она была просто глупой шлюхой, и я ее ненавидел. Она не… О Боже, что я делаю?.. Тебе ведь не хочется это выслушивать!

— Хочется. Говори со мной.

Он произнес сдавленным шепотом:

— Не могу.

— Не спеши. Все хорошо.

— Дело не в спешке. Просто… это такая плачевная… жалкая история… Постыдная. Проявить такую слабость. Я был совершенно беспомощен.

Серафина взяла его двумя пальцами за подбородок и прошептала:

— Взгляни на меня.

Дариус устремил на нее тоскливый взор.

— Мы зашли так далеко, правда? Ничто не изменит моей любви к тебе.

Глаза его выразили мучительное сомнение.

— Ты все еще любишь меня?

— Я все еще люблю тебя. И буду любить всегда. Дариус взял ее лицо в ладони и страстно поцеловал.

— Я должен быть уверен в тебе, — пробормотал он. — В том, что ты не отвернешься от меня… или что-то еще…

Серафина ощутила, как сердце ее открывается навстречу ему.

— Дариус, дорогой, посмотри мне в глаза. Он посмотрел. Она гладила его лицо.

— Я любила тебя всю жизнь. Тебя одного. Я знаю: ты боишься. Я тоже.

Дариус кивнул и устремил взгляд в сторону. Спустя мгновение он взял руку жены и крепко сжал. Серафина не знала, что Дариус собирается рассказать, но что бы это ни было, он решил открыть ей душу.

В этот момент напряженную тишину нарушили внезапный шум, суматоха, мужские голоса и топот копыт.

Дариус мгновенно подобрался, как хищник, и повернул голову к окну.

— Дариус!

— Тихо! — Он затаил дыхание, прислушиваясь, взгляд стал острым, руки напряглись.

— Дариус! — отчаянно позвала она.

— Одну минуту. — Он выпустил жену из рук и гибким движением вскочил с постели. По пути к окну Дариус подхватил брюки и осторожно выглянул из-за занавески.

— Вернись. Я уверена, что это пустяк, — попросила Серафина.

Он натянул брюки, продолжая поглядывать в щелку занавесок.

— Это твой брат.

— Дариус, вернись ко мне. Сейчас не время отвлекаться на Рэйфа и его дурацких приятелей.

— Он один. — От мягкого холодного голоса мужа у Серафины побежали по телу мурашки. Дариус посмотрел на нее, в его глазах стояла смерть. — Случилось что-то неладное. Я это чувствую.

Глава 22