— Само собой разумеется, что мы с вами преданные слуги его высочества. И незачем это повторять, говоря об исполнении своих служебных обязанностей. Зато почаще следует докладывать о положении в городе, о поведении подданных, делиться с нами своими соображениями. Тут нечего стесняться!..

— Ваше превосходительство…

— Я ведь предупреждал вас, следите за учащимися, обуздывайте их. Сообщайте мне об их поведении. А вы что делали?

— Ваше превосходительство, я стараюсь, слежу неусыпно, — засуетился миршаб.

— Да? А что вы сделали, например, с этим Махсумом?

— О, проклятый! Он провел меня подлейшим образом! Я только искал, повода арестовать его после того, как он оскорбил меня, опозорил перед всеми…

— И вы не смогли осуществить это из-за его побега в Россию!

— Что поделаешь, в Бухаре одиннадцать ворот, и они открыты с утра до вечера.

— Надо было поторопиться с арестом! В Бухаре и без Махсума хватает головорезов! Они своевольничают, нарушают порядок, смущают людей… Вчера я получил указ от его высочества, он всех нас называет дармоедами, бездельниками! И он прав, под самым носом у нас тащат лакомые куски, а мы и в ус не дуем. Вы думаете, если русский царь хорошо к нам относится, мы можем спать спокойно? Отнюдь нет! И среди русских разные люди бывают, есть хорошие, полезные нам люди, а есть очень вредные, и такие махсумы якшаются с ними, набираются вредного духа, а потом сеют недовольство среди мусульман. Нужно смотреть в оба, быть всегда начеку!

— Да я всегда рад стараться! — проговорил миршаб, а про себя подумал: Сам кушбеги к русским тянется, с российским политическим агентом заодно, к чему же говорить все это? Может, хочет таким образом замазать свои заигрывания с русским? Хорошие ли русские, плохие ли — какое ему до этого дело! Какие есть — пусть такие и будут!

Миршабу хотелось поскорее узнать, зачем вызвал его кушбеги, и получить разрешение уйти.

Ведь его ждет еще казикалон. Но по виду Остонакула нельзя было надеяться, что его скоро отпустят, разговор обещал быть продолжительным.

Кушбеги взял со стола папку и начал рыться в ней, ища какую-то бумагу. Наконец, видимо не найдя того, что искал, он отложил папку и пристально посмотрел на миршаба.

— Насколько мне известно, до сих пор не найден разбойник, пырнувший ножом Гани-джан-бая. Почему? Вчера я получил от бая жалобу. К тому же исчезла и одна из его рабынь. Что же получается, мне, что ли, вместо вас расследовать эти дела?! Бухара поручена вам! Мы не допытываемся, каковы ваши доходы, откуда они, сколько людей у вас и что за люди… Поступающие на вас жалобы мы даже не читаем. Чего же вы еще хотите?

— Ваше превосходительство…

— Так нельзя работать на государственной службе. До меня дошли слухи, что вы якшаетесь с вашими подчиненными, играете в азартные игры, развлекаетесь с безбородыми юнцами и бог его знает какими еще занимаетесь недостойными делами…

— Клевета, ваша милость, клевета!

— Вы уже не в том возрасте, — мягче заговорил кушбеги, — любимый сын ваш Замонбек уже созрел для женитьбы, у старшей дочери дети, следовательно, ваши внуки… Пора вам заняться политикой. Возьмите пример с меня. Чего я только не вытворял в молодости! А потом прочел прощальную молитву, сказал аминь и вот достиг поста кушбеги. Мои мысли целиком посвящены государственным делам, политике.

— Ваша милость…

— Наша задача — не раздражать его высочество. Мы должны ублаготворять нашу знать, духовенство, ограждать цветы страны — богатых купцов, баев — от происков разбойников и голытьбы. Тем самым мы упрочим свое положение, наш пост будет незыблем.

— Ваша милость…

— Ну, кажется, все, можете идти. Не забывайте лишь о том, что я говорил. И имейте в виду: к началу месяца нужно поднести его высочеству подарки, в том числе красивую девушку, а еще лучше красавчика юношу…

— Слушаюсь, ваше превосходительство!

— А что до дела Гани-джан-бая, то не складывайте оружия! Не может быть, чтобы ваши люди в конце концов не нашли того негодяя!..

— Нашли, нашли! — воскликнул миршаб и рассказал, что следы привели следопытов к хаузу Арбоб.

— Ну, а дальше что было? — нетерпеливо спросил кушбеги. Миршаб растерялся:

— Вот то-то и оно… Неизвестно, то ли проклятый Хайдаркул сам поскользнулся и упал в хауз, то ли его кто-то стукнул и сбросил туда. В том месте, где река выходит из-под земли, обнаружились его следы, но они переплелись со многими другими следами и потерялись. Мы спустили ныряльщиков, но они вернулись ни с чем.

Миршаб задыхался от жары и волнения.

— Все кругом обыскали, и мечеть, и медресе, но след пропал. Учащиеся и служки из мечети сказали, что слышали со стороны водоема крики среди ночи, но боялись выйти…

— И вы им поверили?

— Я бы не поверил, но…

— Забудьте о своих но и действуйте, — резко прервал кушбеги. — Господь бог вас умом не обидел, одарил богатством, дал в руки власть, чего же еще вам надо?

— Ваша милость…

— Ну, так знайте, если через неделю дело Гани-джан-бая не будет благополучно завершено, нам с вами не поздоровится.

Кушбеги жестом дал понять, что миршаб может идти. Это не сулило ничего хорошего, миршаб почувствовал, что над ним сгустились грозовые тучи.

К казикалону миршаб явился запыхавшись, когда тот уже успел прочитать вечернюю молитву и собирался приступить к трапезе в обществе своих друзей и родственников.

— Поспел, вот хорошо! Как говорится в таких случаях: значит, теща меня любит, — пошутил миршаб. — Подумать только, что я мог лишиться такого плова с курицей!

— Дело не в любви, а в том, что вам вообще везет, — подхватил шутку верховный судья, — еда сама в рот лезет, вот потому и поспели. Ну, присаживайтесь.

После плова ели дыню, затем казикалон долго молился и наконец произнес аминь. Это означало, что он отпускает гостей. Один за другим они поднялись с места и попросили разрешения уйти. А казикалон, пригласив своего сына-раиса и миршаба, уединился с ними в другой комнате.

— Ну, — сказал он, — что у вас нового?

— По милости его высочества и вашими заботами, — подобострастно начал миршаб, — всюду царят мир и тишина.

— Это нам известно, — проворчал казикалон, — дайте что-нибудь посвежее!

— Вы, кажется, были у этого мудреца-шиита, — вступил в разговор раис. — Что же он изрекает?

— Говорит, есть жалобы на нас…

— Вы поосторожней с этим иранцем, — прервал раис. — Нетрудное дело самому сочинить жалобы или попросить кого-нибудь написать… Ваш иранец — мастер на такие дела.

— Да, да, — воскликнул казикалон, — наш кушбеги-иранец очень хитрый! Слова не скажет понапрасну, без задней мысли. Вы поэтому изложите нам все, что он говорил.

Лишь тогда мы поймем его истинные намерения.

— Ваша милость… — начал миршаб.

— Ну так о чем же вы сегодня беседовали? — настойчиво повторил казикалон.

Припертый таким образом к стенке, миршаб рассказал обо всем, кроме того, что касалось Гани-джан-бая.

— Какое ему дело до учащихся медресе? — гневно вскрикнул казикалон. — Это не его забота и не ваша! Они, как и духовенство, касаются только меня.

— Удивительное дело, — снова вмешался в разговор раис, — его милость кушбеги надумал поднести эмиру красавицу! А где поставщики русских женщин, они что, не работают уже?

Миршаб не понял, что тот хочет сказать, и вопросительно посмотрел на казикалона. Тот объяснил:

— Этот иранец служил шпионом у русского царя! Они теперь в интересах России строят козни внутри Бухарского эмирата. Всем известна его связь с русским политическим агентом, даже его высочеству. Но это не смущает иранца, он подбирается к самому эмиру.

— Да, да, — согласился раис, — все начинается с дворца его высочества.

Миршаб снова недоумевал. Тогда, понизив голос, заговорил казикалон:

— До нас дошел слух, что во дворце его высочества появились русские женщины. Это удар по религии, по государству, ничего хорошего из этого не получится. А кто, кроме иранца, мог привести его высочество на этот путь? Ведь он — приверженец русских! Говорят, что его высочество уделяет много внимания этим женщинам, прибывшим из Фетербурга. — Так произносил казикалон название русской столицы. — Если и дальше так пойдет, все дела уплывут из наших рук, а религия будет раздавлена!

Обращаясь к миршабу, он сказал:

— Наш долг повлиять на его высочество.

— А как мы можем добиться этого, ваше святейшество?

— Взяться как следует, горячо за дело — всего добьемся! Можно и попугать немного. Начнем с того, что вы, разговаривая как-нибудь с иранцем, между прочим намекнете, что вам известно о связях его высочества с русскими и что вы беспокоитесь, как бы не узнало об этом духовенство и прочие столпы государства. Иранец должен будет призадуматься. Одновременно надо найти очень красивых девушек из наших — таких, чтобы красота их пленила его высочество. Их надо подготовить к встрече, это должны быть не только красивые, но и умные девушки. Уж я знаю — одна умная девушка в таком деле стоит десяти мужчин.

— А где же найти такую умную девушку?

— Ну, это уже ваше дело!

Мало у вас поставщиков, что ли? Одна Мухаррама Гарч чего стоит! Да и вы сами весьма опытны. Когда найдете девушку, доложите, а мы уж вас научим, что делать.

Помолчав немного, миршаб сказал:

— Слушаюсь, ваше святейшество! Почту за честь выполнить данное поручение.

— Расходы по делу будут оплачены нами.

— Благодарю, ваше святейшество!

Беседа, по всей видимости, была закончена, и миршаб попросил разрешения удалиться.

После его ухода отец и сын сидели несколько минут молча. Вдруг раис забеспокоился:

— Таксир, этому глупому толстяку не очень-то можно верить… Вдруг он донесет своему высокопревосходительству?..