Все присутственные места в Москве объединяет одно – посетители. Это, как правило, мужчины средних лет в дорогих костюмах с дорогими портфелями и папками. На их лицах читается цинизм и суетливое подобострастие. Их глаза почему-то бегают, руки нервно сжимают телефоны, звук которых предусмотрительно поставлен на минимум. С помощниками и секретарями эти мужчины говорят заискивающим тоном, в то время как между собой, сблизившись волею случая в курилке, сквернословят и жалуются на проволочку в решении своих вопросов. Всех, кто собирается в приемных больших московских начальников, объединяет одно – желание положительно решить свой вопрос.

Когда Берта появилась в приемной одного высокого начальника, все присутствующие от неожиданности замолчали. И дело было не только в ее красоте, а в том, как она вошла. Окинув взглядом терпеливо ожидающих своей очереди просителей, Берта улыбнулась помощнику:

– Володя, доложите обо мне. Ждать не очень хочется, – это было произнесено громко и отчетливо. Недоброжелатель сразу же мог отметить два обстоятельства. Первое – дама бесцеремонна и требовательна. Но Берта, произнеся все это, тут же улыбнулась и наклонила голову в знак извинения. «Простите меня, я много времени у начальства не займу», – говорила ее поза. Деловые мужчины встрепенулись и, как один, принялись ее усаживать. «Надо познакомиться. Во-первых, красива, как богиня, а во-вторых, чем черт не шутит, она чуть ли не ногой дверь открывает! Кто знает…» – мысли, похожие на эту, возникли в мужских мозгах.

Не прошло и десяти минут, как Берта, сопровождаемая завистливыми и восхищенными взглядами, вошла в кабинет человека, от которого зависел успех дела. На ее лице играла смущенно-радостная улыбка, словно человек, который сейчас встал из-за стола и поспешил ей навстречу, был ей безумно дорог.

– Наконец-то! Наконец-то мы встретились! Наверняка по делу, но все-таки приехали… – Александр Иннокентьевич Волков, председатель Комитета по вопросам жилищного строительства, в волнении сначала застегнул свой пиджак, а потом опять расстегнул. Берта взмахнула ресницами, и сердце Александра Иннокентьевича рухнуло – он давно был беззаветно влюблен в эту зеленоглазую красавицу. Своим чиновничьим чутьем он улавливал исходящую от нее силу и хитрость, он даже где-то побаивался ее, но поделать с собой ничего не мог. Любовь, сильная, страстная, мешала жить ему и его супруге, достойной Аде Петровне. Сумасбродства в рамках не допускающих «вылета» из этого удобного и престижного кресла он совершал спонтанно – то внесет имя Берты в список высокопоставленной делегации, отбывающей на южный берег Франции, то пришлет билеты в Миланскую оперу, а заодно авиабилеты и коробку настоящих французских трюфелей. Берта поначалу отказывалась, но потом, поняв, что Волков не требует женской благосклонности, стала пользоваться его дарами. Подарки, обеды, прогулки продолжались уже довольно долго. Иногда, правда, Александра Иннокентьевича подводила выдержка, и он, пригласив Берту на ужин в какой-нибудь закрытый ресторан и накормив ее там «соловьиными языками», начинал жаловаться на одиночество и непонимание:

– Вы можете представить одинокого бизона, запертого в клетке?! – подвыпивший Александр Иннокентьевич тяготел к рискованным аллегориям. Берта, почему-то представив визави в клетке московского зоопарка, давилась от смеха, но вида не показывала и только сочувственно кивала. Она с таким трудом сохраняла дистанцию, понимая, что этот потерявший от любви голову человек может быть ей очень полезен.

– Александр Иннокентьевич, ради бога, простите, что я отнимаю у вас время, но, во-первых, я хотела вас увидеть, а во-вторых, лично пригласить на юбилей нашей компании. Вы, как никто другой из всех наших друзей, поддерживали нас все эти годы. Так что милости просим!

– Спасибо, Берточка, я рад вас видеть, а когда юбилей?

– Через неделю…

– Какая жалость, через неделю я буду в Поднебесной. В Китай летит огромная делегация. Я в ее составе… – на лице Волкова отразилось неподдельное огорчение.

Берта же, отлично знавшая про визит в Китай, а также собиравшаяся отметить юбилей своей компании через полгода, изобразила на лице отчаяние:

– Как же так?! Что же теперь делать?! Я даже распорядилась насчет вашей любимой оленины…

– Так, так, только не расстраивайтесь. – Волков наконец решил, что пуговицы пиджака надо оставить в покое, и бросился к телефону: – Меня нет, пусть ждут, или перенесите всех на завтра, словом, как хотите… – бросил он помощнику. И, обратившись к Берте, произнес: – Мы сейчас с вами поедем пообедать, а там все и обсудим.

Он обнял ее за талию и увлек в смежную комнату, там была еще одна дверь, о которой никто из посетителей не знал. Они прошли какими-то коридорами и уже через десять минут ехали в сторону Останкина, где на краю парка в специально отреставрированном особняке находился один из самых дорогих ресторанов Москвы.

Опыт дал Берте бесценное умение: «Не говорить прежде, чем нужно. Говорить, когда нужно и внимательно наблюдая за собеседником». Это умение она считала самым главным своим навыком, благодаря ему она приобрела сторонников, не нажила врагов и заимела репутацию умного человека. Вот и сейчас она сохраняла приветливое и независимое выражение лица, глядя, как Волков суетится, отдавая многочисленные распоряжения метрдотелю.

Она благодарно улыбнулась, когда на стол поставили букет очень мелких, необычной расцветки роз, и кивнула, когда Волков взялся делать заказ.

В том, как он выбирал икру, мусс из оленины (совершенно несъедобное, на взгляд Берты, блюдо), лобстера и прочие деликатесы, угадывался гурман и сибарит:

– Только трюфель тоненько, тоненько, как вот французы умеют, – донеслось до Берты, и она подумала: «И когда только этот «вяземский пряник» – а ведь Волков, говорят, родом из-под Вязьмы, – успел обзавестись всеми этими знаниями, привычками и слабостями!» Она вспомнила, что до того, как занять свой пост, Александр Иннокентьевич был всего-навсего управляющим в каком-то СМУ, ездил на подержанной иномарке и отдыхал исключительно в Турции в четырехзвездочных отелях. Сейчас же это был холеный, дорого и строго одетый мужчина, не без приятности в лице, портили его лишь только чуть длинноватые редкие волосы, которые он, маскируя лысину, укладывал крайне фантазийным способом. «С этой прической он похож на растрепанного грифа». Берта каждый раз удивлялась, как портит Волкова обильно смазанный гелем беспорядок на голове.

– Так как вы думаете, Берта? – Александр Иннокентьевич удивленно смотрел на нее.

– Ах, простите, я задумалась, что же можно придумать с нашим юбилеем. Мне так хотелось, чтобы вы приехали.

– Ну, что ж поделать, я не могу отказаться от поездки в Китай, там такая делегация… Да и вопросы важные обсуждать будут.

– Ну, тогда я перенесу празднование! Решено, я сегодня же все отменю, а вы приедете, и мы согласуем с вами дату. Договорились, – тут Берта ласково посмотрела на Волкова и с удовлетворением отметила, что тот расплылся в улыбке.

– Берточка, ну, зачем ради меня?!

– Именно ради вас, ради кого-то другого я бы даже и не подумала это сделать. – Тон Берты был строг, словно она отчитывала Волкова за какой-то проступок. – Все, даже не буду ничего слушать, быстрее лучше из своего Китая возвращайтесь. А что у вас нового? Я как-то не решалась позвонить вам… отвлекать вас не хотелось…

Александр Иннокентьевич поддел вилкой кусок севрюги, поднял на Берту влюбленные глаза и пустился в долгое повествование, в котором он был и Ильей Муромцем, и Соловьем-разбойником, и Василисой Премудрой одновременно.

Как и искусством говорить, искусством слушать Берта овладела в совершенстве. Она виртуозно умела обдумывать собственные проблемы, глядя в глаза собеседнику и изображая живейший интерес. Она вовремя кивала, поддакивала, выражала различными междометиями согласие, восторг и возмущение. Никому и в голову не могло прийти, что она в данный момент размышляет о своем. Сейчас, почти не прислушиваясь к словам Александра Иннокентьевича, а только лишь реагируя на повышения и понижения голосового регистра, она взвешивала свои шансы. «Да, влюбленного мужчину уговорить несложно, вот только я не знаю деталей этого проекта. Конечно, так, не подготовившись, броситься решать эту задачу – чистой воды авантюра. Но времени у меня нет. Думаю, что с этим предложением вчерашний посетитель обратится не к одному, и не к двум, и не трем… И кое-кто согласится, а вот уже против коалиции бороться будет намного сложнее. Так что у меня только что и есть – сегодняшний обед!» Она улыбнулась, покачала головой и, воспользовавшись тем, что Волкова отвлекла утиная грудка под брусничным соусом, произнесла:

– Теперь я понимаю, что только вы сможете мне дать правильный совет!

– Относительно? – Александр Иннокентьевич невольно поморщился, он еще не закончил рассказа о своих славных подвигах в борьбе за реконструкцию московских хрущевок.

– Вы же знаете, я давно хотела поучаствовать в каком-нибудь благотворительном проекте. Это и мне самой хочется, и для имиджа компании важно. Вот только боюсь ошибиться, сейчас столько сомнительных личностей в этом деле.

– Это верно, – Волков важно кивнул.

– Ну да, вот ко мне приходили тут, предлагали принять участие в строительстве. Говорят, часть квартир поступит в распоряжение благотворительного фонда… Вы же знаете, строительство – наш конек. Мы отлично смогли бы сработать…

– А кто к вам приходил?

Берта сделала вид, что вспоминает, потом неуверенно и переврав произнесла фамилию давешнего визитера:

– Что-то вроде Михальченко.

– Да нет, вы ошибаетесь, наверное, Михайличенков. Он со своей компанией действительно занимается жильем. Только там благотворительностью и не пахнет. Там высококлассное дорогое жилье. Цены там такие, что гость из Эмиратов задумается, прежде чем чек подписать на предоплату…

Берта оценила шутку, представив шейха в бурнусе, вносящего аванс.