Дэннис лобзиком не выпиливал, а ходил на курсы по классическому рисунку, живописи и дизайну. Он наслаждался жизнью и старался не думать о том, что год свободной жизни уже прошел, а из достижений можно было считать только участие в выставке молодых художников. О нем, как о подающем надежды, написали журналы и даже было несколько фотографий, но Дэннис был реалистом, он понимал, что этому вниманию он обязан своей аристократической семье. Дэннис сознавал, что с этим ничего уже не поделать – его успех всегда будет в тени успехов семьи, а значит, надо усилия утроить.

В силу специфики своего увлечения Дэннис общался с людьми разными и по происхождению, и по статусу, и по богатству. Но его это совершенно не волновало, ему важен был сам человек. С русскими студентами, коих на этих курсах было много, он бы с удовольствием сблизился – во-первых, любопытство, а во-вторых, русская живопись девятнадцатого века ему очень нравилась, но здесь возникало две проблемы. Часть русских студентов держалась особняком и обожала выпендриваться. А вторая из всех сил притворялась англичанами. Это было смешно, и серьезно относиться к ним Дэннис не мог. Из всех он смог сблизиться только с Егором – Джорджем. Впрочем, не успев подружиться, они тут же стали соперниками, потому что Дэннис, как и Егор, влюбился в прекрасную блондинку.

Дэннис, как художник, сразу обратил на нее внимание. Она была красива, но к этой красоте была добавлена энергия, решимость и загадка. «Ну, с загадкой все ясно – она же русская! – усмехался про себя Дэннис. – Но откуда эта воля?» Впрочем, в присутствии Берты Дэннис мог только смотреть по сторонам – от одного ее взгляда он, как настоящий рыжий, становился пунцовым. Через какое-то время появилась еще одна забота – нельзя было допустить, чтобы между Егором и Бертой возникли отношения. Известие, что отныне Берта будет в выходные проживать в доме Егора, сначала повергло Дэна в расстройство, но, присмотревшись к ней, он понял, что опасаться нечего – к интрижкам эта девушка не склонна. Главное, чтобы она не влюбилась в Егора. А потому Дэннис стал тенью Берты и Егора. Месяцы, которые складывались из уик-эндов, стремительно вылились в год. Стойкое равновесие, которое сохранялось благодаря Берте, друзей держало около друг друга.

В один из дней Дэннис заехал к родителям и объявил, что на традиционный воскресный обед приедет не один. Леди Кэмбвелл легкомысленно порадовалась – она почему-то решила, что Дэннис приедет с молодой леди Сомс, дочерью их близких друзей, которую все прочили в невесты их сыну. Между ним и леди Анной была дружба, та самая детская дружба, что редко перерастает в любовь – слишком много друг о друге люди уже успели узнать. Не осталось загадок, тайн, не осталось ничего, что могло стать открытием. Но родители и с той, и другой стороны, подстегиваемые соображениями выгоды и аристократическими амбициями, считали дело уже решенным. Тем более что ни сын Кэмбвеллов, ни дочь Сомсов особо не спорили. Однако сэра Ричарда провести было нельзя – он слишком хорошо знал своего сына.

– Кто с тобой будет? – осторожно спросил он, не обращая внимания на радостную воркотню жены.

– Одна девушка.

– Кто она?

– Увидите.

Дэннис ликовал, но к его радости примешивались опасения – дело в том, что девушка, которая должна была быть на обеде в поместье его родителей, об этом еще ничего не знала. И Дэннис пытался придумать, как построить разговор, чтобы, во-первых, не напугать Берту, а во-вторых, дать ей понять, что он не из простой семьи (они хоть и дальние, но родственники королевской семьи, а предки матери были в родстве с одной шотландской принцессой). Пожалуй, впервые в жизни Дэннис радовался своему происхождению. Портреты предков, украшавшие стены гостиной, сегодня показались ему особенно внушительными. «Хотя этих русских понять невозможно! Окажется, что ей все равно!» Дэннис уточнил на всякий случай у матери дату и час обеда и спешно покинул дом.

Пригласить Берту на обед и познакомить ее с родителями ему хотелось давно. Что там скрывать, их родовое поместье, огромный дом, парк – все это должно было потрясти ее воображение.

«Она амбициозна, для нее это не может не иметь значения!» – думал он и вдруг сообразил, что знает уже Берту целый год и весь этот год она сумела обоих соперников – и его, и Егора – удержать на равной дистанции. А ведь в ночь с субботы на воскресенье Берта оставалась в доме Егора! Теперь его, Дэнниса, очередь. Он введет ее в семью, даст понять, что для него все серьезно. Дэннис вздохнул – он так сильно был влюблен в Берту, что, предложи она переехать в Россию, он согласится.

– Ты хочешь познакомить меня со своей семьей? – спросила Берта. Ее лицо оставалось совершенно спокойным. Дэннис даже почувствовал раздражение: «Что это – равнодушие ко мне или игра такая?!» Но глаза Берты были ясны, и Дэннису стало стыдно: «Она настолько хорошо воспитана, что не позволяет выплеснуться эмоциям. Это не очень приятно, но очень правильно». Он вдруг вспомнил мать, которая срывалась в гнев и радость по малейшему поводу, смущая и близких, и посторонних, и только сейчас осознал авантюрность собственной затеи. Результаты этого обеда могли быть самыми непредсказуемыми.

Обед должен был состояться в воскресенье в четыре часа дня. Берта достаточно пожила в Англии, чтобы понять, что обед, во сколько бы он ни происходил, является главным приемом пищи. Обычно английский обед соответствовал русскому ужину, но на сей раз время было выбрано почти дневное.

– Я приеду на обед сразу из Бата, не хочу в эти выходные оставаться в Лондоне, – Берта всем своим тоном дала понять, что Егор не должен знать об этом мероприятии. Дэннис все понял, и в душе его поселилась надежда – общие тайны объединяют.

А Берта между тем приглашению чрезвычайно удивилась, но головы не потеряла. Она трезво рассудила, что семейство Кэмбвеллов серьезно ее не воспримет, а приглашение наверняка было «выбито» Дэннисом у родителей. В связи с предстоящим событием возникала проблема – в чем идти. Она слабо представляла, в чем полагается быть на семейном обеде в доме английских аристократов. Целую неделю Берта вертелась перед зеркалом в поисках приличного наряда. Когда до обеда оставалось полтора дня, она обратилась за советом к преподавательнице современной истории, неизменно элегантной миссис Лоук.

– Да все равно! – был ответ, и затем последовало короткое пояснение: – Времена так изменились, что хоть в джинсах, хоть в шортах. Главное, не путать рыбный нож с мясным.

Берту эти слова не успокоили – где-то в душе она подозревала подвох. В конце концов она поехала в самый маленький и самый дорогой магазин в Бате и выбрала там простое трикотажное платье бледно-фисташкового цвета, в тон к нему подобрав шелковый платок, так называемое каре, с растительным орнаментом. Когда она оделась, добавив к этому аккуратные невысокие бежевые лодочки и взяв в руки бежевый плащ, то поняла, что, какие бы правила ни действовали в этой семье, она будет выглядеть достойно. Оставшееся время она посвятила размышлениям. Сейчас, спустя год знакомства, Берта точно могла сказать, что ни один из молодых людей ей не нравился настолько, чтобы вступить в более близкие отношения. Берта вспоминала их совместные прогулки, походы в кино и театры и приходила к выводу, что лучших друзей у нее еще не было. Оба, и Егор, и Дэннис, были умны, образованны, воспитанны. Каждый из них о своих чувствах молчал, и вместе с тем каждый из них всеми силами старался показать Берте, что его намерения серьезны и уступать противнику он не намерен.

Усадьба Кэмбвеллов находилась недалеко от Лондона в пасторальном местечке, где по зеленым холмам были разбросаны вековые деревья, старинные постройки и, казалось, сам воздух был законсервирован. Лондон со своими оглушающими звуками и бензиновым, приправленным карри ароматом быстро остался позади. Берта ехала рядом с Дэннисом и молчала. Ее уже совершенно не волновало, как встретят ее Кэмбвеллы, как пройдет обед. Берта понимала, что пришлому человеку стать «своим» здесь практически невозможно. Даже если она выйдет замуж за Дэнниса, то все равно столкнется с проблемой ассимиляции. Она покосилась на Дэнниса. Профиль приятеля был красив, руки, лежавшие на руле, – ухоженны. «Он совсем из другого мира, – думала Берта, – и дело не только в одежде, а в ожиданиях. Он знает, что его ждет, и отклонения от этого запрограммированного будущего незначительны. Ну, например, станет художником, богатым, развлекающим себя и окружение. Он будет работать, но этот труд не из тех, что дает человеку шанс. И он не поймет меня, если я захочу вдруг резко поменять свою жизнь. Потому что мои перемены – это революция, его перемены – реставрация. Но главное не это, насколько я буду свободна в своих поступках в случае замужества?!»

Картинка, которую увидела Берта, ничем не отличалась от иллюстрации к классическому английскому роману или кадра английского сериала о жизни именитых землевладельцев. Широкий дом с высокими окнами по фасаду, красный старый кирпич стен и серый камень эркеров, лестниц, бордюров. Подъезд для машин вокруг большой центральной лужайки с клумбой, где аккуратно подстриженный можжевельник соседствовал с остролистом. На просторном крыльце стояло несколько человек. Когда Дэннис остановил машину, одна из фигур, стоящая немного поодаль, почтительно наклонив голову, подошла к машине и открыла дверцы.

– Привет, Джеймс! – бросил Дэннис. «Ну как же, дворецкий или швейцар, или кто еще там, и обязательно – Джеймс!» – ехидно подумала Берта. Она вдруг почувствовала легкость – от этих людей ей ничего не надо, она даже не хочет замуж за их сына, у нее есть второй вариант – Егор, а потому она не даст себя запугать или смутить! Берта вышла из машины и вместе с Дэннисом подошла к паре, стоящей на крыльце.

– Знакомьтесь, это Берта! Она учится в Бате, приехала из России.

Берта на минуту растерялась, а потом приветственно кивнула строгому высокому мужчине и протянула руку женщине.

– Дорогая, я даже не представляю, как вы живете в таких морозах! – услышала Берта восклицания.