Вот этот дом. Весь пейзаж вместе с этим домом являл собой типично английскую идиллию – изумрудная лужайка, большой дом, купы старых деревьев. Берта вдруг подумала, как несправедливы бывают люди к собственной жизни. Барбара Хаттон, бывшая владелица этого дома, наследница самого большого в мире состояния, наследница торговой империи Вулворт, умерла в одиночестве и бедности. Этот дом перед смертью она подарила английскому правительству. Зачем? Наверное, затем, что не видела смысла в жизни после гибели в авиакатастрофе своего единственного сына Ланса, известного автогонщика. Берта не переставала удивляться ее судьбе, не потому, что других, более значительных или интересных, или трагичных, судеб не было, а потому, что судьба «бедной маленькой богачки» была очень женской – зависимость от денег и от мужчин. Семь мужей разорили миллионершу. Только, пожалуй, князь Игорь Трубецкой, потомок тех самых Трубецких, эмигрант, мотогонщик, первый пилот «Феррари», да еще актер Кэри Грант воспринимали брак с богатейшей и очень красивой женщиной как естественное продолжение любви. Остальные только обогащались за ее счет. Барбара Хаттон умерла в отеле, в ее кошельке лежало чуть больше трех тысяч долларов – все, что осталось от ее состояния. Берта еще раз посмотрела дом и вдруг заметила табличку, на которой было написано, что соседний участок и дом сдают в аренду. Берта вспомнила, что в одном из путеводителей читала о том, что в Риджентс-парке, принадлежавшем королевской семье, нельзя купить ни землю, ни недвижимость – можно только арендовать на сто двадцать лет.

Берта еще раз взглянула на великолепный викторианский особняк, на раскинувшийся на холме лес и пошла обратно.


Выйдя из Риджентс-парка, она решила пойти по Портленд-плейс – широкой оживленной улице, которая после пересечения с Оксфорд-стрит, центром лондонской модной торговли, переходила в Риджентс-стрит. Берта мысленно поблагодарила заботливую чиновницу из Канцелярии колледжа. С ее помощью Берта начала свое знакомство с Лондоном с самых респектабельных улиц. Пройдя по Портленд-плейс и полюбовавшись видными административными зданиями, принадлежавшими Королевскому институту архитектуры, посольствам Китая и Польши, Берта дошла до пересечения с Оксфорд-стрит. На совсем малюсенькой улочке Лэнгхэм-плейс стоял старинный гранд-отель «Лангхэм». Над входом был натянут тент с названием отеля, стоял солидный швейцар, поодаль парковались лимузины. В большом окне Берта увидела столики с белыми скатертями, сервированные дорогой серебряной посудой. За столиками сидели люди и пили чай. Берта уже гуляла больше двух часов, она голодной не была, но устала и хотела пить. Зайти в этот дорогой отель она не решилась, а стала искать кафе или закусочную попроще. Но, вступив на Риджентс-стрит, она поняла, что здесь демократичных заведений немного. Берта шла неторопливо, словно впитывая настроение этого города. Она еще не свыклась с мыслью, что разлука с домом будет долгой, что связь с отцом и родными только через письма и нечастые звонки лишит ее чувства защищенности, чувства тыла, что это отдаление заставит ее иначе взглянуть на свое будущее.


Витрины модных магазинов были притягательны, но Берта отлично сознавала, что свои покупки она сможет сделать только в небольших дешевых универмагах, типа того же «Вулворта», да и то после первой стипендии. «И я все-таки молодец! Я не плачу за свою учебу, мне еще и стипендию платят», – она гордилась тем, что на «отлично» написала свою работу на английском языке, посвященную Герберту Уэллсу. «Ваша работа заслуживает самого пристального внимания. Соображения, высказанные Вами относительно произведений известного английского писателя, свидетельствуют о глубоком изучении его творчества», – эти строки из письма, которое они получили в ответ на отправленную работу, она помнила наизусть. Она до последнего не верила, что придет ответ, да еще и с высокой оценкой. К тому же она будет в числе всего семи иностранцев, получивших право на именную стипендию колледжа. «Я в тебе не сомневался!» – с гордостью произнес отец, когда она показала ему письмо.

Кто совсем не обрадовался известию из Англии, так это Саня-спортсмен. Он был влюблен в Берту, всячески ее опекал, ограждал от нежелательных, по его мнению, знакомств и с нетерпением дожидался ее совершеннолетия. Саша хоть и являлся предводителем повзрослевшей шпаны, но воспитан был в правильных традициях.

– Я подожду тебя, – со значением говорил он Берте, заглядываясь на ее тонкий профиль, а проводив домой, шел к тридцатилетней Валентине, методисту из Дома культуры. Валентина когда-то занималась балетом, а потому потрясала воображение местных мужчин своей осанкой и гибкостью.

– Что ты мне голову морочишь? Шел бы к своей отличнице, – в сердцах иногда ругалась Валентина, но в глубине души завидовала Берте и с каким-то трогательным любопытством следила за их с Саней платоническим романом.

– Языком не болтай лишнего обо мне и Берте, особенно о ней, – предупредил ее Саня.

Валентина была умной и вредничала только так, для виду. Она никогда никому ничего не рассказывала. Даже то, что отец Сани в свое время был ее любовником.


Все эти драмы и комедии местного значения стали так далеки от Берты, что ей вдруг показалось, что там, в далеком маленьком городе на берегу холодного моря, жила совсем другая девушка.


От громкой и активной Риджентс-стрит Берта устала. Ее еще хватило на то, чтобы поглазеть на дивные витрины всемирно известного магазина игрушек, украшенные сказочными героями, километрами детских железных дорог и великолепными куклами. В толпе детей и взрослых Берта простояла добрых пятнадцать минут – все с какими-то абсолютно счастливыми лицами наблюдали за тем, как игрушечный Винни-Пух старается вылезть из норы Кролика.

Берте предстояла не близкая дорога в Бат, а потому необходимо было привести себя в порядок, поесть и отдохнуть. Посетителей, сидевших за столиками под большими зонтами, было много – свободные места если и были, то не на улице, куда заведения выставили столики, а в темных помещениях. Дойдя до вывески «Быстро и Вкусно» «Quickly & Tasty», Берта замедлила шаг и решительно вошла в ресторанчик. Официант, пробегавший мимо, поинтересовался, где она предпочитает сесть – на улице или в зале.

– Лучше на улице, – Берта на секунду ослепла – на улице светило солнце, а потому легкий полумрак помещения казался кромешной тьмой.

– Пожалуйста, – официант проводил ее к маленькому столику.


Меню состояло всего из нескольких строчек, но зато каких! Ресторан предлагал традиционные английские блюда. От перспективы съесть йоркширский пудинг – почти вареное тесто с мясом и жиром, или пирог с почками, или знаменитый хаггис – бараний желудок, начиненный требухой, аппетит куда-то делся.

– Возьмите Fish&Chips. Свежая и вкусная еда. А главное, местный специалитет.

Берта от неожиданности вздрогнула – совет прозвучал на русском языке и исходил от высокого худого парня за соседним столиком. Берта на него обратила внимание, еще когда вошла – парень курил, его пальцы были измазаны краской.

– Спасибо за совет, думаю, я так и сделаю. А вы из России? – Берта растерялась, ей было не очень понятно, почему ее так быстро расшифровали.

– Не гадайте, все очень просто – только «наши люди» ходят с таким выражением лица, – тут парень состроил такую мину, что Берта расхохоталась.

– А что она означает? – спросила она сквозь смех.

– Ну откуда же я знаю, это у вас всех надо спросить, вы все ходите с одним лицом. Говорящим приблизительно следующее: «Я, такая независимая, здесь оказалась по важным делам, никого не боюсь, никого не стесняюсь, но лучше сяду в уголок!»

Берта подумала, что именно так она себя и чувствовала, а еще она вдруг неожиданно поняла, что ей очень приятно слышать родную речь. Нет, она понимала практически все, что говорили окружающие ее на улице люди. Но постоянное напряжение давало себя знать.

– Как вас зовут? – Берта благодарно улыбнулась.

– Здешние друзья все зовут меня Джордж. Мое настоящее имя им не под силу выговорить – меня зовут Егор.

– Вы откуда?

– Из Москвы, здесь уже пять лет, нет, шесть. Числюсь студентом художественной школы.

– А что, на самом деле вы не студент?

– Ну, как вам сказать…

– Можете не отвечать, – Берта смутилась. По себе зная, как бывают неприятны настойчивость и любопытство, она взяла за правило не проявлять интереса к чужой жизни и чужим обстоятельствам.

– Да ничего такого, просто… – Парень замолчал и махнул рукой. – Вы уже заказали?

Берта спохватилась и сделала заказ подоспевшему официанту.

– А вы откуда? – Парень деликатно потягивал сок, несмотря на то, что перед ним было блюдо с рыбой и жареной картошкой. Он, видимо, не желал дразнить аппетит Берты.

– Я из Прибалтики, – уклончиво ответила Берта.

– А, ну, вам тут легче будет. Из этой местности здесь людей как-то больше любят. И вид на жительство дают быстрее.

Берта хотела сказать, что она приехала только учиться, дома ее ждут родственники и она не собирается просить вид на жительство. Но потом раздумала. «Интересно, все-таки я никогда себе не представляла, как вот можно все бросить и уехать. Не как я, на какое-то время, а на всю жизнь. Этот точно сюда в эмиграцию собрался». Берта разглядывала нового знакомого и улавливала в нем черты и свойства, присущие людям особенного толка. Эти люди быстро сходятся с другими, при этом не входя в близкие или очень уж доверительные отношения, они социально активны – в курсе всех событий, они легки в общении и при этом никогда толком о себе ничего не рассказывают. Этим людям свойственна быстрая и безболезненная перемена привычек и быстрая адаптация в новом месте. Эти эмигранты по духу, в сущности, хорошие приятные люди, но в них нет точки покоя, которую можно было бы взять за основу.

«Он похож на фонтан!» – подумала вдруг Берта. Сравнение с фонтаном показалось ей очень удачным. Действительно, ее новый знакомый излучал энергию, готовность обо всем поговорить, все рассказать, во все посвятить. С того момента, как они познакомились, он ни минуты не сидел спокойно – разговор, жестикуляция, быстрые движения – нога на ногу, потом опять старая поза, поворот головы, быстрый, сорочий, следовала минута задумчивости, потом неосознанное движение, как будто бы человек собирается куда-то бежать сломя голову.