Он что-то достает из кармана, какой-то шар. А-а, да это же карта. Он подбрасывает ее вверх и лениво ловит. Представление специально для меня.

– Знаешь, кто я? – спрашивает он.

Голос у него именно такой, как я ожидала, – глубокий, низкий, требовательный.

– Меня это должно волновать? – равнодушно спрашиваю я, словно не сижу в клетке. Я горжусь своей интонацией. Она никак не выдает нервное напряжение, которое я ощущаю в животе.

– Меня зовут Вордан Серад.

Я скрываю удивление. Меня похитил третий пиратский лорд, и на этот раз похищение не было спланировано.

Во всяком случае, не мною.

Я пытаюсь изобразить уверенность и спокойствие.

– А ты знаешь, кто я такая? – спрашиваю я в тон Вордану.

– Ты Алоса Каллиган, дочь Бирроника Каллигана, короля пиратов.

– Отлично. Тогда ты понимаешь, как глупо сделал, поступив со мной таким образом.

– Глупо? Вовсе нет. Твой отец думает, что ты у молодого капитана Аллемоса, так что не будет меня искать. Из надежного источника я слышал, что у тебя нет больше сил, которые дает море, так что спасти себя ты не можешь. Я бы сказал, это с твоей стороны глупо не бояться, оказавшись в такой ситуации.

Моя душа проваливается куда-то под землю, во рту пересыхает.

– И что же это за источник?

– Я, – произносит голос у меня за спиной.

Из-за деревьев выходят несколько мужчин. Среди них и Райден, но говорит не он. Нет, на Райдена направлены два пистолета. Они толкают его вперед, ко мне. Почему он не заперт в клетке, как я? У них закончились клетки больших размеров, что ли?

Переведя глаза на говорившего – четвертого из тех, кто вышел на поляну, – я на секунду столбенею.

Это Терис.

Опершись спиной о дерево, он, как всегда, играет вынутой из кармана монетой.

Я качаю головой:

– Предаешь моего отца? Это будет твоя последняя ошибка. Помнишь, что случилось с последним, кто передавал информацию его врагам? Отец связал ему лодыжки и распилил посередине.

Мои слова не впечатляют Териса.

– К счастью для меня, я не предаю твоего отца.

Мое замешательство понятно и без слов.

– Я никогда не был ему предан, – продолжает он.

Осознание этих слов отнимает у меня больше времени, чем могло бы. Но как же символ? Он подал мне знак моего отца. Он четко назвался человеком, который служит династии Каллиганов.

– У меня длинные руки, – поясняет Вордан, возвращая глаз с картой в карман. – Каллиган глуп. Он считает себя неприкосновенным. Не понимает, что многие приближенные только и ждут, чтобы предать его. А главное, предать тебя.

Я поворачиваюсь к Терису:

– Ты был на корабле не для того, чтобы мне помогать?

– Нет, – отвечает он. – Я был послан, чтобы за тобой следить.

– Тогда кто же был человеком отца на борту «Ночного странника»? – спрашиваю я больше у себя самой.

– Это был бедняга Гастол, – отвечает Терис. – К сожалению, ты перерезала ему горло в первый же день, как Драксен захватил твой корабль.

Надо же было так случиться, что один из двоих, которых я убила, был человеком отца! Меня захлестывает чувство вины, хотя я понимаю, что это не только моя ошибка. Отец должен был сказать мне, кто его информатор на борту «Ночного странника». Тогда бы Гастол не погиб, а Терису не удалось меня одурачить. Отец никогда не придает значения таким мелочам. Подумаешь, один из его людей случайно умер! Всегда есть кем его заменить. Но в этом случае легкомыслие может стоить ему карты.

А может, и меня.

И кроме того, я должна была знать, что отец никогда не попросил бы своего информатора мне помогать. Он знает, что мне не нужна нянька. Мне надо было с самого начала догадаться, что Терис мошенничает.

Разозлившись на себя, я возвращаюсь к разговору.

– Зачем ты послал Териса за мной следить? – спрашиваю я Вордана. – Чего ты от меня ждал?

– Ты не знаешь своей ценности, – отвечает Вордан. – Думаешь, Каллиган держит тебя при себе, потому что ты его дочь? Нет, Алоса. Это все из-за твоей силы. Он использует тебя для своей выгоды. Ты для него не более чем орудие. Я знаю все о его тренировках, наказаниях, испытаниях. Знаю, через какие кошмары он заставил тебя пройти. И я пришел, чтобы тебя освободить.

На долю секунды я задумываюсь, откуда он столько обо мне знает. А потом понимаю, что если у него есть свои люди в самых высших, приближенных к моему отцу кругах, то ему будет известно… ну, в общем, все.

– Посадить меня в клетку, похоже, не лучший способ показать, как сильно ты хочешь меня освободить.

– Мои извинения. Это просто мера предосторожности, чтобы я и мои люди были в безопасности, пока сможем все тебе объяснить.

– Вы уже объяснили. Теперь выпустите меня.

Вордан качает своей лысиной.

– Я еще не закончил.

Но я не хочу его слушать. Я хочу выйти из клетки. Сейчас же! Но я молчу, чтобы его не рассердить. Может, песни у меня и не осталось, но я могу читать его эмоции.

Словно мало того, что мне и так несладко – я заперта в клетке без всякой надежды сбежать, – теперь придется еще и вызывать сирену. Опять. Я чувствую в горле какой-то отвратительный вкус. По коже бегут мурашки, но они не имеют отношения к холоду.

Его цвет – красный, самый сложный из всех. Он может означать что угодно – любовь, похоть, ненависть, страсть. Вообще-то, любая очень сильная эмоция кажется мне красной. Как следует постаравшись, я могу сказать, что Вордан чувствует ярко-красное страстное желание. Но желание чего?

Наконец я решаю, что больше всего ему хочется успеха. Он хочет что-то от меня получить. Вот бы только у меня хватило терпения узнать, что же это такое!

– Так продолжай, – собравшись с силами, говорю я.

– Я пришел, чтобы предложить тебе место в моей команде. Я хочу дать тебе свободу поступать как заблагорассудится, но после того, как ты поможешь мне добраться до Исла де Канта.

– Я – капитан своего собственного корабля и своей команды. Я свободна плавать где хочу. С чего бы это меня могло хоть каплю заинтересовать твое предложение?

Я спрашиваю без гнева. Я пытаюсь рассуждать вместе с ним. Сохранять спокойствие.

– Потому что в конечном итоге ты находишься под властью своего отца. Если бы, когда все это закончится, вы с отцом получили все три фрагмента карты, достигли Исла де Канта и предъявили свои права на сокровища веков – что было бы тогда? Я скажу тебе. Тогда твой отец не только имел бы полную власть над всеми морями Манерии, у него было бы еще и богатство, чтобы сохранять эту власть за собой. И ты всегда должна была бы ему служить. Ты никогда не сможешь быть совершенно свободной.

– А если присоединюсь к тебе, то смогу? – скептически спрашиваю я.

– Да. Помоги мне получить то, что хочет твой отец. Помоги мне добраться до Исла де Канта. Когда нам все удастся, ты сможешь плыть куда хочешь, делать что хочешь, брать что хочешь. Я больше не буду беспокоить тебя и просить о помощи.

Вордан Серад – идиот. Он думает, я поверю, что он сдержит свое слово? Он думает, я так легко предам отца? Он думает, что для меня служить Каллигану – это тяжкое бремя? Он мой отец. Моими действиями управляет любовь к семье. Я не жажду свободы, потому что она у меня уже есть. У меня есть свой корабль и команда, с которой я могу делать то, что считаю правильным. Время от времени я помогаю отцу, когда он во мне нуждается. В конце концов, он король. А когда его правление окончится, я стану королевой. Вордан ждет, что я откажусь от всего этого ради него? Да ни за что!

Однако я не осмеливаюсь все это произнести. Я все еще ощущаю чувства и желания Вордана. Он надеется. Очень надеется на… что-то.

Согласиться – единственный способ выбраться из клетки и получить шанс сбежать отсюда.

– Ты прав, – соглашаюсь я, стараясь говорить именно то, что Вордан хочет слышать. – Мне было слишком страшно выйти из-под воли отца. Я уже давно хочу от него избавиться. Мне нет дела до Исла де Канта или Каллигана, но если ты поклянешься, что дашь мне свободу в обмен на мои услуги, то я помогу тебе получить, чего ты хочешь.

Вордан глядит куда-то позади меня. Я оборачиваюсь. Терис качает головой.

– Она лжет.

– Нет, – сжав зубы, говорю я.

Я так сосредоточилась на Вордане, что забыла о Терисе и о том, что он хочет слышать. Я совсем забыла, что именно его, а не Вордана, мне нужно постараться убедить.

Терис улыбается:

– Она проделывает тот же трюк, что и с Драксеном. Я своими глазами видел, как Алоса манипулирует другими, говоря им то, что они хотят слышать.

– Может, Драксеном я манипулировала, но это не значит, что я и сейчас это делаю, – говорю я, хотя и знаю, что это бессмысленно.

Теперь я понимаю, что надо было сказать, но уже слишком поздно изменить ответ.

– Ты не очень-то стараешься быть убедительной, Алоса, – говорит Терис. – Я месяц наблюдал за тобой на корабле. Мне известны все твои разговоры и… все, что ты делала.

При этих словах он многозначительно смотрит на Райдена.

До сих пор тот не произнес ни слова, однако внимательно изучает наших захватчиков, пытаясь разобраться в ситуации, чтобы побыстрее из нее выбраться. А при последних словах Териса он смотрит на меня.

«Да сколько же он в самом деле смог увидеть?»

Я думаю об этом с отвращением.

– Я точно знаю, насколько ты упряма, – продолжает Терис, – и знаю твои чувства к отцу. Ты не стала, как всегда, его защищать.

Мне хочется его пнуть, но он стоит довольно далеко, и моя нога не пролезет через прутья. Рука смогла бы, но не нога.

– Так, – говорю я, будто бы пытаясь придумать новый план. – Что теперь?

– Если ты, – говорит Вордан, – как, скорее всего, и случится, проявишь несговорчивость, мы готовы использовать тебя другим способом.

Мне не нравятся эти слова и то, как они сказаны. Я подавляю в себе сирену. Я никак не могу подготовиться к тому, о чем сейчас может думать Вордан.