– Почему тебя волнует, чего я хочу? У тебя самого есть яйца делать то, что ты хочешь?

Райден вздыхает и поднимает глаза кверху:

– Перестань.

– Что перестать?

– Ты женщина. Веди себя как женщина. Хватит уже ругаться, как…

– Я выражаюсь, как мне угодно. Я не леди, я пират!

– Но ты не должна им быть!

– Это почему же? У меня неплохо получается.

– Потому что пираты не так выглядят, не так разговаривают и не так поступают. У тебя все перемешано, у меня от тебя голова кругом идет.

– При чем тут я? Уверена, твоя голова и так уже шла кругом, когда я появилась у вас на корабле.

Я чувствую дыхание Райдена на своем лице. Он так близко от меня и в таком бешенстве, что мне хочется расхохотаться.

– Нет, не шла, – настаивает он.

И целует меня.

Что за… Я не понимаю, как это могло случиться. Я хотела его разозлить. Добраться до его больных мозолей. Поиздеваться над ним, потому что он служит врагам. Сказать по правде, я не ожидала такой сентиментальности в результате.

Но, если уж быть до конца честной, я бы не назвала это сентиментальностью.

Это чистейшая злость, которая находит выражение в физической потребности. Интересно…

Я целовала многих мужчин – и пиратов, и сухопутных. Обычно как раз перед тем, как что-то у них украсть. Либо просто потому, что мне было скучно.

Но сейчас я не уверена, что у меня есть на это причины. Скорее, я уверена, что у меня есть несколько достаточно веских причин не целовать его. Просто в данный момент я не в силах о них подумать.

Возможно, это потому, что губы Райдена на вкус еще лучше, чем я думала. Или потому, что от прикосновений его рук кожа на моем лице чуть покалывает.

Может быть, я испытываю это восхитительное возбуждение оттого, что делаю что-то, что мой отец не одобрил бы. То есть, я имею в виду, он, вообще-то, не чересчур меня опекает, и его абсолютно не волнуют мои шалости. Но он бы определенно расстроился, если бы узнал, что я целовала нашего врага, особенно когда мне нет от этого никакой выгоды. Хотя постойте, это не совсем так. Было бы совсем неплохо обвести первого помощника вокруг пальца.

Когда я чувствую губы Райдена на своей шее, отец совершенно вылетает у меня из головы. Не остается ничего, кроме жара и холода одновременно. Он касается губами ямки у основания шеи, и я издаю тихий стон.

С новым жаром он возвращается к моим губам. Когда он проводит кончиком своего языка по моему, обожженное место чуть покалывает. Я срываю ленту, связывающую его волосы, и запускаю в них руку.

Восхитительный момент!

Но в голове молотом стучит мысль: «Это не должно быть восхитительно!» Да и на самом деле это не так. Я слишком долго толком не спала и не ела, поэтому веду себя словно глупая девка из таверны. Я не должна себе этого позволять. Мне предстоит кража.

И с огромным, хотя и не физическим, усилием я отталкиваю Райдена.

Его грудь тяжело поднимается и опускается. Уверена, моя тоже.

– Хватит, – заявляю я.

– У тебя опять кровь идет, – говорит Райден, прикасаясь к порезу на моей щеке.

Я не почувствовала, как он снова начал кровоточить.

– Скорее всего, это из-за тебя.

– Вижу, ты считаешь, что почти все происходит из-за меня.

– Конечно.

Он улыбается, наклоняется, и мне так хочется поддаться искушению позволить ему сократить расстояние между нами… Все было бы несложно, если бы он не умел так хорошо целоваться. Но я все-таки говорю:

– Я сказала, что хватит.

Он отступает так быстро, словно вблизи от меня сам себе не доверяет.

– У меня есть дела, – говорит он, поворачиваясь к двери.

– Не сомневаюсь.

Хорошо бы было продолжить поиски прямо сейчас, а не ждать наступления ночи. Оставшись одна, я должна все обдумать, а думать мне сейчас хочется меньше всего.

С большим удовольствием я бы что-нибудь как следует пнула.

Позже приходит Энвен и приносит еще еды. Как только он удаляется, я улыбаюсь. Райден трус. Он не хочет встречаться со мной. А что, может, этот поцелуй – неплохая мысль. Он у меня еще попляшет, так что оно того стоило.

Я ложусь подремать немного, чтобы к ночи быть готовой. Проснувшись, я испытываю искушение снова уснуть, но понимаю, что не могу терять время, раз Драксен и его команда направляются к моему отцу.

Поздно вечером Райден возвращается. Увидев меня, он удивляется.

– О, я был уверен, что ты спишь.

– Ты хотел сказать, надеялся, что я сплю, – говорю я с улыбкой.

– И оставишь меня без очередной порции колкостей, которые приготовила? Ни за что.

– Я не приготовила тебе колкостей.

– Какая жалость! Я надеялся повторить то, что произошло после прошлой порции.

– Не сомневаюсь. К сожалению, я немного утомлена.

– Тогда почему ты не спишь?

– Я этим и занималась.

– А мне показалось, что ты ждала меня.

О нет! Может, стоит стукнуть его, чтобы он потерял сознание? Но я не могу этого сделать. Утром он все вспомнит. И я не буду знать, как объяснить ему, что делаю на корабле после такого удара. Я не могу уйти, пока не найду эту проклятую неуловимую карту!

– Ложись спать, Райден. Вот тут. – Я сползаю с кровати и сажусь на стул.

– Ты собираешься спать там?

– Да.

– Почему?

– Потому что я так хочу, понял? Сколько можно спрашивать!

– Я вообще-то должен тебя допрашивать, ты забыла?

– Сейчас ты не на работе, так что ложись спать.

– Почему тебе так нужно, чтобы я заснул? Надеешься запрыгнуть в постель сразу после этого?

– Вообще-то мне нравится тишина, которая наступает сразу после того, как ты засыпаешь.

Райден оглядывает комнату:

– Знаешь, мне трудно уснуть, когда в комнате такой бедлам. Я, наверное, посижу, пока ты не отключишься.

У меня нет на это времени. Кроме того, рискованно притворяться спящей в надежде, что он тоже уснет. Я могу на самом деле заснуть, и тогда вся ночь пойдет насмарку.

Я раздражена. И может, если бы я не была раздражена, то так быстро не пришла бы к этому решению. Но, просидев целый день в комнате, я чувствую нетерпение. У меня ноют ушибы на лице. Я не выспалась и, честно говоря, все еще голодна.

И тогда я начинаю петь. Глубокую, успокаивающую мелодию. Напевая ее, я чувствую, как все мое тело вибрирует от энергии. Я ощущаю кожей каждый уголок комнаты. Чувствую, как звук моей песни отражается от деревянных панелей, тонет в простынях, доходит до ушей Райдена.

Он подходит ближе, стараясь лучше расслышать мелодию. Чтобы побаловать его, я сама иду ему навстречу. Взяв его за руку, я веду его к постели. Поддавшись моему воздействию, он следует за мной. Я знаю, чего Райден хочет в жизни. Любви и принятия. Я мысленно вплетаю это в свою песню и приказываю ему уснуть и забыть, что он слышал ее.

Ему ничего не остается, кроме как подчиниться.

Глава 12

Я чувствую зов океана. После этой песни я всегда его чувствую. Болит грудь. Внутри печет, и мне хочется нырнуть в прохладную воду, где жар утихнет, а моя душа успокоится. Сила океана нужна мне не для выживания, а только для того, чтобы снова наполнить мою песню, укрепить ту часть моей сущности, которую я стараюсь ото всех прятать. Но восполнение моих способностей имеет свои последствия. Другая часть меня пытается взять верх, а я не могу себе этого позволить, пока не выполню свою задачу.

По большей части я – человек. Но, позволяя себе пользоваться даром, который передала мне мать, я становлюсь другой. И каждый раз, когда я должна снова подавить это в себе, что-то внутри меня умирает.

Еще до рассвета я тихонько возвращаюсь в комнату Райдена. Нужно положить ключ от комнаты ему в карман.

Но Райден, застонав, садится в постели. Я быстро шмыгаю от двери к столу и сажусь на стул.

– Что случилось? – спрашивает он, поднимая руку к голове.

– У тебя болит голова? – спрашиваю я. – Ты так стонал во сне.

– Нет, она не болит. Она как-то…

Я уже много раз пела людям эту песню. Те, кому я оставляла воспоминания об этом опыте, пытались описать мне свои ощущения. Говорили, что это эйфория. Счастье и удовольствие одновременно. Когда я усыпляла их, они всю ночь видели во сне меня. Когда я была ребенком, немногие позволяли мне пробовать на них действие этой песни. Но я все равно пробовала. Конечно, пытаться самой – это совсем не то же самое, что учиться у мамы, если бы она была рядом. Отцу со временем удалось скрыть мои способности ото всех, кроме немногих избранных. Он не хотел, чтобы конкуренты знали, какой силой я обладаю. Одного боевого искусства было вполне достаточно, чтобы считать меня опасным противником. А еще и быть при этом наполовину сиреной – это уже смертельно опасно.

– Что она? – спрашиваю я.

– Ничего, – быстро отвечает он.

Он снова в своих мыслях, воспоминаниях о снах. Пробуждаясь, мои жертвы всегда немного теряются.

Хотя смотреть на Райдена, копающегося в своих мыслях, довольно забавно, мне нужно поскорее вернуть ключ так, чтобы он не заметил.

– Ты хорошо спал? – спрашиваю я. – Снились хорошие сны?

Я знаю, что он видел во сне меня, но что именно ему снилось, мне неизвестно.

Разумеется, я не жду, что он честно все расскажет.

Еще пару секунд он выглядит совершенно сбитым с толку. А потом, по-видимому, собирается с мыслями.

– Да. Что произошло вчера? Я не могу…

Я строго смотрю на него:

– Ты вчера выпил?

Он спускает босые ноги на пол.

– Я не так уж часто пью. Никогда не выпиваю столько, чтобы опьянеть. Особенно когда слежу за тобой.

– Но ты не помнишь, как мы провели эту ночь? – Я стараюсь соображать быстро. Необходимо избавиться от этого ключа. Нужно найти предлог подойти к нему вплотную.

– Как мы провели эту ночь? – Райден ошарашенно смотрит на меня.

Я сажусь ему на колени, устраиваюсь поудобнее и обвиваю руками его шею. Райден застывает на месте.