— Просыпайся, Арабелла. Скоро ты сможешь снова лечь.

Камал?

Он крепче сжал ее.

— Обними меня за шею и держись.

Только сейчас девушка поняла, что лошади встали.

— Где мы?

Он не ответил, пока не спешился.

— В нашем лагере. Арабелла недоуменно моргнула.

— Но еще ночь! — воскликнула она, когда он опустил ее на землю.

— Да. Ты проспала почти час. Посиди здесь, пока не поставят шатер.

Арабелла встала на каменистую землю, вздрогнув от холода, плотнее закуталась в бурнус и огляделась. Они находились на голом участке земли у подножия гор. Один из мужчин разводил огонь, другой зажигал светильники и расставлял их вокруг лагеря. Али с солдатом разбивали шатры. Камал снял седло с Тимара и повел жеребца в маленький загон. Что это за лагерь? Где расположен? И почему Камал привез ее сюда?

Она взглянула на черный бархат неба, усеянный мигающими зеркальными осколками звезд. Здесь так тихо… словно на земле больше не осталось людей.

— Пойдем.

Арабелла подняла глаза. Камал стоял над ней, протягивая руку. В мерцающем пламени светильников его лицо казалось суровым и замкнутым.

— Куда? — дерзко спросила она, однако бессознательно сжалась.

Камал наклонился и, схватив ее под мышки, рывком поставил на ноги.

— Мне нужно многое сказать вам, миледи, — холодно произнес он, — и без посторонних ушей.

В своем длинном белом бурнусе с капюшоном, перехваченным на лбу плетеным кожаным ремешком, он был чужим и незнакомым. Задники сапог снова врезались в измученные ноги, и девушка тихо застонала.

— Я ничего тебе не сделал, — прорычал он, дернув ее за руку. — Что за нытье?

— Ноги стерла, — призналась она, избегая его взгляда.

Камал взглянул на ее сапоги и что-то крикнул по-арабски одному из своих людей. Арабелла успела сделать еще шаг, прежде чем Камал, тихо выругавшись, взял ее на руки, внес в шатер и усадил на подушки. Арабелла удивленно осмотрелась — такой роскоши она не ожидала. Шатер был не слишком велик, но даже такой высокий мужчина, как Камал, мог свободно расхаживать в нем в полный рост. Дорогие меха были разбросаны по постели; землю покрывали пушистые ковры, в жаровне ярко пылали уголья.

— Советую, миледи, держать язык за зубами. Я не в том настроении, чтобы терпеть вашу надменность. Ну а теперь давайте снимем сапоги и посмотрим, до какой степени вы ухитрились искалечить собственные ноги.

Арабелла стиснула зубы и подняла ноги. Слезы хлынули из глаз, когда грубая кожа скользнула по и без того стертой пятке.

— Не думал, что ты к тому же еще и дура, — процедил Камал, стягивая второй сапог. Лопнувшие волдыри кровоточили. Камал вышел из шатра и несколько минут спустя вернулся с тазиком воды и тряпкой.

Арабелла жалобно вскрикнула, когда он прижал к ранам мокрую ткань. Губы Камала сжались, но больше он ничем не выказал, что слышит ее. Как только он подставил ей под ноги тазик, Арабелла с воплем подскочила.

— Сиди смирно, — велел он. Сжав ее плечи и выждав, чтобы она немного успокоилась, Камал снова вышел. Арабелла невидяще уставилась прямо перед собой.

«Какая нелепость, — думала она, превозмогая жгучую боль. — Сидеть здесь, как идиотка, с ногами в воде и ждать, пока он свернет мне шею. Судя по его виду, это произойдет довольно скоро!»

Она стянула бурнус и отбросила от себя. Зрелище, открывшееся глазам Камала, показалось ему почти комическим, и у него на губах заиграла невольная улыбка. Рас трепанная Арабелла, сердито откидывая непокорные локоны, обрамлявшие лицо и спадавшие на лоб, мрачно уставилась вдаль. В чрезмерно широком мундире она казалась похожей на ребенка, играющего в войну. Но улыбка тут же исчезла, когда Камал заметил, что вода в тазике покраснела.

— Ложись! — резко прикрикнул он.

— Зачем? — пролепетала Арабелла, неожиданно поняв, как беззащитна здесь, в пустынной местности, наедине с человеком, которого умудрилась довести до крайности.

— Какая жалость, — не отвечая, продолжал он, — что ты для своих проделок не сумела отыскать стражника, у которого сапоги были бы поменьше.

Он заставил Арабеллу лечь, сел рядом и, положив ее ноги себе на колени, осторожно смазал целебной мазью и забинтовал чистыми лоскутками.

— Ну вот, — пробормотал он, не глядя на нее. Арабелла провела языком по внезапно пересохшим губам.

— Что ты намереваешься сделать со мной, Камал? Камал поднял голову и словно впервые заметил ее бледность и темные тени под глазами.

— То, что ты натворила, Арабелла, — наконец вымолвил он тихо и сдержанно, — было настолько глупо, что, не знай я тебя, рассмеялся бы, услышав историю о женщине, переодетой солдатом и слоняющейся в одиночестве по оранской пристани. Неужели ты искренне верила, будто сядешь на корабль и благополучно отплывешь в Геную?

Арабелла мысленно признала его правоту, понимая, что лишь отчаяние заставило ее пойти на такое безрассудство, но его спокойный, чуть презрительный тон снова привел ее в неистовство.

— А ты решил, что я буду покорно ждать, пока мой отец отдаст сам себя на заклание? Что я встречу его в этом языческом прозрачном одеянии и стану спокойно наблюдать, как ты казнишь отца за несовершенное преступление?

Долго сдерживаемое бешенство наконец прорвалось, и Арабелла вскочила, упершись в бока кулаками.

— И как вы намерены поступить, господин ? Снова изобьете меня, чтобы утвердить свою власть и силу? Жаль, что вы появились на пристани! Ну что такое еще одно насилие? Возможно, ваш братец проявил бы милосердие и, насытившись, попросту прикончил меня!

Кровь оглушительно стучала в висках Камала. Он медленно поднялся.

—Убивай, мне все равно—взвизгнула она.

Ненавижу!

Он схватил Арабеллу за руки и начал трясти, пока ее голова не упала на грудь. У девушки не осталось сил сопротивляться, и, когда Камал привлек ее к себе, она, положив голову ему на плечо, прерывисто прошептала:

— Я ненавижу тебя… ненавижу…

Он почувствовал, как она сжалась, когда его руки скользнули у нее по спине, и проклял себя и собственную жестокость.

— Лелла здорова?

Камал в первую секунду не понял, о чем она спрашивает, и недоуменно нахмурился.

— Да, с ней все хорошо. Родила мальчика, как две капли воды похожего на отца.

— Тогда она счастлива.

— Очень.

Он мягко подтолкнул Арабеллу на подушки и стал расстегивать ее сорочку.

— Собираешься снова изнасиловать меня? — прошипела она, оцепенев от негодования.

Руки Камала замерли. Наконец, сжав ее подбородок, он развернул Арабеллу, чтобы взглянуть ей в глаза.

— Насилие, Арабелла? Значит, ты хочешь намеренно извратить все, что случилось между нами в ту ночь? Снова продолжаешь лгать и изворачиваться? Ведь ты хотела меня так же сильно, как я — тебя! Неужели не помнишь, как безоглядно отдавалась, какой была влажной и горячей… для меня? Можно многое изобразить, Арабелла, только не трепет страсти, который я ощущал, когда был глубоко в тебе.

— Перестань! Я не хочу тебя слушать! Все это ничего не значило, ничего! Я только…

Но он заглушил лихорадочные выкрики поцелуем, и прикосновение ее свежего рта словно выпустило на волю всю ярость, весь страх, неотступно терзавшие его эти несколько часов. Он сжал ее голову ладонями, вынуждая Арабеллу принять его безжалостный поцелуй, заставил ее приоткрыть губы и впустить его язык, сознавая, что причиняет боль, сминает нежную плоть. Но гнев неожиданно растворился в исступленном желании. Поцелуй уже не был наказанием и превратился в нежную ласку. Камал неспешно обольщал ее губами и языком, осыпал поцелуями лицо, закрытые глаза, кончик носа. Его рука легла ей на живот, слегка погладила, и сопротивление Арабеллы как по волшебству растаяло, когда его пальцы скользнули ниже, к поросшему завитками холмику.

— Нет, — тихо простонала Арабелла, всем телом прижимаясь к нему. Он медленно ласкал ее лоно, и она затрепетала в языках чувственного пламени.

— Ты льнешь ко мне, сага, — тихо пробормотал он. — Я хочу любить тебя, Арабелла, знать, что ты откроешься лишь мне одному, пить твою сладость!

— Нет, — снова задохнулась девушка, но тут же затаила дыхание, когда он внезапно отнял руку. Камал поднял ее, вжимаясь напряженной плотью в мягкий живот.

— Пожалуйста, — прошептала она, — не заставляй меня испытывать эти странные… пожалуйста…

— Я сгораю от желания, Арабелла, — перебил он, притиснув ее стройные бедра к своим. — Мне не терпится войти в твое тело, слиться с тобой в одно целое, стать частью тебя, как ты станешь частью меня.

Он перекинул ее через руку и страстно впился в губы. Ослепительное, почти болезненное наслаждение разрывало Арабеллу. Она стала извиваться, безмолвно моля об освобождении. Камал ногой раздвинул ее бедра и сильно нажал. Арабелла, теряя голову, тонко вскрикнула и забилась так сильно, что не успела понять, когда он стащил с нее рубашку. Прохладный воздух овевал обнаженные груди, но исходивший от Камала жар сжигал ее, и ей захотелось ощутить прикосновение его бронзовой кожи. Арабелла принялась неуклюже возиться с пряжкой его пояса. Но пальцы не слушались. Девушка отчаянно теребила одежду Камала, смутно сознавая, что его сильное тело вздрагивает при каждом ее прикосновении.

Камал отстранился, на мгновение прикрыл глаза и быстро раздел ее, но при виде девушки, обнаженной, трепещущей, с тяжело вздымающейся грудью, едва не лишился рассудка. Он осторожно уложил ее на спину, но она, отказываясь отпустить его, выгнулась и, обхватив руками его шею, потянула к себе.

— Еще минуту, любимая.

— Я не вынесу, — пробормотала она, уткнувшись лицом ему в плечо. — Пожалуйста…

Он сорвал с себя одежду, но, пока снимал сапоги, немного пришел в себя и лег рядом, не дотрагиваясь до девушки.

— Ты так прекрасна, — прошептал он наконец, лаская полные груди. Под его жадными пальцами бешено колотилось девичье сердце. Камал не хотел торопиться, но понял, что это невозможно. И когда его пальцы скользнули во влажную расселину между бедрами, Арабелла снова вскрикнула и запрокинула голову, словно в беспамятстве. Камал лег на нее. Руки Арабеллы неистово шарили по его плечам, спине, ягодицам, ногти вонзались в кожу, оставляя глубокие царапины. Камал приподнялся на локтях, выгибая спину, так, что отяжелевший, требующий впустить его отросток уперся ей в бедро. Камал выжидал, не входя в нее, наблюдая, как подергиваются пеленой ее глаза.