— Ты англичанка, дитя мое?

— Дитя? — улыбнулась девушка. — Вы ненамного старше.

— Мне почти двадцать пять, и кажется, я так долго ношу этого ребенка, что поневоле чувствую себя немощной старухой.

Арабелла покачала головой.

— Вы прекрасны, — искренне сказала она. Густые темно-каштановые волосы Леллы отливали янтарем, а черты овального личика были классически совершенны. Умные серые глаза лучились теплом.

— Мне сразу показалось, что ты добра. Это правда, что Камал в ярости привязал тебя к кровати?

— Я счастлива, что спала рядом с его кроватью, а не в ней! — язвительно выпалила Арабелла и, надменно вздернув подбородок, добавила: — Конечно, вы носите его ребенка и, возможно, любите этого человека, но мне очень жаль…

Лелла мелодично рассмеялась.

— Конечно, я его люблю, — кивнула она, складывая руки на огромном животе. — Но это не его ребенок.

Арабелла нахмурилась.

— Камал — мой деверь, — пояснила Лелла. — Моим мужем был Хамил. — Голос ее неожиданно оборвался, и женщина с трудом прошептала: — Умирая, он даже не знал, что я… жду ребенка.

— Какая трагедия! Простите за то, что невольно ранила вас. Просто я не знаю, что делать, и моя беспомощность превращает меня в настоящую ведьму!

Лелла ободряюще погладила ее по руке.

— Ты не ведьма. Ведьма, приславшая тебя сюда — мать Камала, женщина, чья душа пропитана горечью и ненавистью. Камал не похож на нее.

— Ха! — фыркнула Арабелла. — Он издевался надо мной, оскорблял, называл лгуньей и потаскухой, обвинял моих родителей в немыслимых преступлениях, а вы утверждаете, что он не похож на мать!

— О Аллах, как бы мне хотелось увидеть это своими глазами! — воскликнула Лелла. — Камал обычно так добр, особенно к женщинам, и неизменно спокоен. Чем ты разозлила его настолько, что он привязал тебя к кровати!

— Наверное, я была не слишком осмотрительна… но он так рассердил меня! Я назвала его животным, варваром, дикарем…

Лелла в ужасе воздела руки.

— О, замолчи! Мое дорогое дитя, какое счастье, что он не велел расправиться с тобой!

— Он не посмеет. Я — приманка и, чтобы сослужить свою службу, должна остаться в живых. И если моя ярость не помешает ему взять меня силой, япревращусь в демона из глубин ада.

— Но я слышала… что ты… чтоты не девушка.

— Очередная выдумка его матери, Лелла. Скажи, ты ничем не можешь помочь мне?

— Нет, дитя мое, и мне искренне жаль. Если бы не Камал, меня заперли бы в темницу, или — еще хуже — продали на невольничьем рынке. Враги Хамила были бы рады расправиться с той, кто носит его ребенка. Но Камал не позволил матери так поступить, и всегда обращался со мной как с сестрой. Мне кажется, если ты найдешь в себе силы поговорить с ним более рассудительно, убедить в своей невиновности, перестанешь восстанавливать его против себя… он выслушает все твои доводы.

Арабелла едва не заявила, что скорее будет добра к самому дьяволу, но тут ей в голову пришла идея, такая простая и удачная, что не принять ее было просто невозможно. И неожиданно в душе Арабеллы воцарились покой и безмятежность.

— Ты права, Лелла, — согласилась она наконец.

Женщина с сомнением взглянула на нее, недовольная столь холодным бесчувствием, однако медленно сказала, не догадываясь, что сеет семена коварства в сердце Арабеллы:

— Повторяю, Камал не жесток. И ты так прекрасна, что он не станет долго сердиться, если поведешь себя, как… как…

— Беспомощная, покорная рабыня?

— Да. Ведь, что ни говори, а ты женщина!

— А женщины умеют притворяться, не так ли?

— Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду, поскольку плохо говорю на твоем языке.

— Это не важно. О Боже, сюда опять направляется Елена.

— Она боится тебя, — объяснила Лелла, осторожно поднимаясь. — Мы еще побеседуем, дитя мое. Я позабочусь о Елене, по крайней мере сейчас.

Она подошла к Елене, о чем-то оживленно заговорила с ней, и обе женщины вошли в помещение гарема.


Камал стоял обнаженный, пока Али обливал его прохладной водой. Он потянулся, разминая усталые мышцы, и постарался хоть на минуту забыть об англичанке, преследовавшей его во сне и наяву. Вчера ночью он долго лежал, прислушиваясь к ее дыханию, гадая, как, черт побери, поступить с девчонкой. Говоря по правде, можно вообще забыть о ней, пока отец не явится за дочерью, но при этой мысли чресла напряглись и загорелись пламенем. Он хотел ее, хотел, чтобы она перестала сопротивляться и лгать. Хотел, чтобы в глазах ее пылало желание, а не страх и ненависть.

— Что ты сказал, Али? — переспросил он, поняв, что не слушает слугу.

— Хозяину угодно, чтобы Орна вечером танцевала для него?

— Нет… да.

Камал лукаво улыбнулся. Орна покажет свое искусство не только ему, но и английской упрямице.

— Али, передай Раджу, пусть снова приведет англичанку.

Арабелла надеялась, что Радж поведет ее к Камалу, и даже торопила время. Евнух действительно явился, и при виде его встревоженного хмурого лица девушка мягко улыбнулась.

— Повелитель желает провести вечер в вашем обществе, — сообщил он.

Арабелла опустила голову.

— Как ему будет угодно, — прошептала она.

— Я принес вам новую одежду.

— Вы очень добры. Могу я посмотреть?

Радж разложил на подушках прозрачные шальвары, желтое болеро и кожаные бабуши[15].

— О, как прекрасно.

Радж поднял брови, но тут же вкрадчиво сказал:

— Я сам выбрал желтый цвет. Вы прелестны в этом наряде.

— Благодарю, — тихо ответила Арабелла.

— Вы… вы здоровы, миледи?

— Да, конечно. — Она тяжело вздохнула и уставилась в какую-то точку на дальней стене. — Я много думала сегодня. Вы посоветовали мне смириться со своей участью. Возможно, именно это я и сделала.

— И хотите быть с повелителем?

— Почему нет? Лелла уверила меня, что он вовсе не жестокий варвар и, если я стану сговорчивее, он, вероятнее всего, пойдет мне навстречу, — искренне заверила Арабелла.

— Повелитель… будет удивлен.

— Но доволен, Радж? — с беспокойством спросила она. — Будет ли он доволен?

— Вне всякого сомнения, — пробормотал евнух и вышел, чтобы она могла спокойно переодеться. Вернувшись, он застал ее у порога. Девушка смотрела в сад, и при этом казалась ослепительно прекрасной. Стройные ноги просвечивали сквозь тонкую ткань шальвар, золотистые волосы струились по спине.

—Вы не передумали, госпожа?

Арабелла медленно улыбнулась, хотя в глазах стыла бесконечная печаль.

— Нет. Просто…

Она умоляющим жестом подняла руку, но тут же беспомощно уронила.

— Что вас мучит, миледи? Арабелла оглядела себя.

— Я привыкла выглядеть безупречно, Радж.

Его взгляд невольно упал на полные груди, туго натянувшие мягкую ткань.

— В вашей красоте нет ни единого изъяна, госпожа.

— Охотно верю, — кивнула она, — но я бы хотела иметь какое-нибудь украшение, скажем, брошь, чтобы дополнить наряд.

Радж не посчитал ее тщеславной. Благородная дама всегда остается таковой, вне зависимости от обстоятельств.

— Я бы чувствовала себя… увереннее, если бы надела что-то, хотя бы отдаленно напоминающее о счастливых днях.

Однако Радж все еще колебался, пока она не подняла на него полные слез глаза. Ни один человек на свете не смог бы равнодушно взирать на эти бездонные очи. И господин будет доволен, если лицо девушки озарит улыбка.

— Подождите, — сдался евнух, — сейчас принесу что-нибудь.

Арабелла кивнула.

— Так, значит, — прошипела Елена, выступая из тени, — ты добилась своего — на все идешь, лишь бы побыть с хозяином!

Арабелла застыла от неожиданности, но ничего не ответила.

— Ты ему быстро надоешь. Холодна как лед, и он не найдет тепла между твоими тощими бедрами!

— Ты, наверное, права, — согласилась Арабелла, собравшись с мыслями. — Возможно, после сегодняшней ночи повелитель пожелает совсем другую женщину.

Елена взвизгнула от бессильной злобы, но, завидев Раджа, поспешно скрылась.

— Пусть это немного утешит вас, госпожа, — сказал он, и, к полному разочарованию Арабеллы, надел ей на шею ожерелье из бриллиантов и сапфиров.

Ей хотелось рыдать и смеяться одновременно. Хитро задуманный план потерпел полнейший провал! Она твердила себе, что заколка броши, вероятнее всего, согнулась бы, если бы она попыталась ударить Камала, но досада и раздражение терзали грудь. Наконец Арабелла с трудом выдавила слабую улыбку.

— Какое чудесное ожерелье, Радж. Благодарю вас.

— Пора, госпожа, — кивнул евнух. Девушка молча последовала за ним, лихорадочно думая, что делать. Они были уже почти у ворот гарема, когда она остановила своего провожатого.

— Радж!

Тот нетерпеливо обернулся.

— Госпожа?

— Я должна… то есть, мне нужно…

Она мило покраснела и опустила ресницы.

— Понимаю, — чуть улыбнулся Радж. — Я обожду вас здесь, госпожа.

Арабелла бросилась назад и, прежде чем скрыться в своей комнатке, оглянулась на Раджа. К ее огромному облегчению, тот о чем-то говорил с одной из девушек. Арабелла скользнула в спальню Раджа и, заметив маленький сундук, подбежала к нему. Через несколько минут она со смиренным видом подошла к евнуху и покорно последовала за ним во дворец. Теплый воздух был напоен сладостным благоуханием цветов. Огромная круглая луна освещала ночное небо. Они приблизились к покоям Камала, и сердце девушки бешено забилось.

«Пожалуйста, Господи, — взмолилась она, — дай мне силы совершить задуманное!»

Из-за занавесей послышались резкие звуки непривычной варварской музыки.

Камал полулежал на подушках, не сводя глаз с танцовщицы. Он был, как всегда, во всем белом; талию перехватывал алый сафьяновый пояс. Густые пшеничные пряди поблескивали в пламени светильников. Услышав шаги Арабеллы, он поднял глаза, но, как ни присматривался, не увидел ни малейшего признака гнева на прелестном лице. Она выглядела спокойной, смирившейся со своей участью. Нахмурившись, он коротко приказал: