Филиппа Грегори - Дочь «Делателя королей»

Ричард, не скрываясь, дарит ей драгоценности, соответствующие моим, и она носит головной убор с маленькой диадемой, бриллианты в ушах и сапфиры на шее.

В Рождественские дни двор блещет великолепием, все одеты в свои лучшие наряды, игры и спортивные состязания проходят каждый день. Элизабет танцует в этом радостном водовороте — королева пиров, победительница игр, хозяйка праздника. Я сижу в высоком кресле с балдахином, с тяжелой короной, надвинутой на лоб, и со снисходительной улыбкой смотрю, как мой муж встает, чтобы танцевать с самой красивой девушкой при дворе, берет ее за руку, уводит прочь, чтобы поговорить, а потом приводит обратно в зал, румяную и смущенную. Она смотрит на меня, как будто ждет разрешения, как будто надеется, что я не против, потому что при дворе и по всей Англии их все чаще называют любовниками, которым потворствует сама королева. Она достаточно стыдлива, но я вижу, что она уже не в силах отказаться от этой игры. Она уже не может сказать ему «нет», она не владеет собой. Наверное, она по-настоящему влюблена.

Я тоже танцую. Я позволяю Ричарду провести меня несколько кругов в медленном и величественном танце, и танцоры дружно шаркают ногами за нашей спиной. Ричард считает мои шаги, а я с трудом улавливаю ритм музыки. Всего год назад король и королева, только что вступившие на престол, демонстрировали здесь новые платья и драгоценности; а потом мой сын заболел лихорадкой и умер, и меня не было рядом с ним. Меня не было в замке. Я праздновала свой успех, охотясь в лесах Ноттингема. Только об этом я могу думать сейчас, пока все вокруг танцуют и смеются.

* * *

В святой день Рождества Христова мы несколько раз посещаем церковь. Молящаяся Элизабет с опущенными глазами и с зеленой вуалью на волосах — само очарование и благопристойность. Ричард выходит из часовни, держа мою руку в своей.

— Ты устала, — говорит он.

Я устала от жизни.

— Нет, — отвечаю я. — Я с нетерпением жду остальных дней Рождества.

— Ходят кое-какие неприятные слухи. Я бы не хотел, чтобы ты верила им.

Я замираю, и придворные останавливаются позади нас.

— Оставьте нас, — приказываю я им через плечо.

Они растворяются, только Элизабет смотрит на меня, словно думает, что может ослушаться. Ричард качает головой, она приседает в неглубоком реверансе и отходит в сторону.

— Что за слухи?

— Я сказал, что тебе не следует их слушать.

— Тогда мне лучше узнать о них от тебя, чем от кого-либо еще.

Он улыбается.

— Люди говорят, что я собирают оставить тебя и жениться на принцессе Елизавете.

— Значит, твой фарс с ухаживанием удался, — замечаю я. — Был ли это только фарс? Или только ухаживание?

— И то и другое, — мрачно говорит он. — Я должен был опорочить ее в глазах Тюдора. Он собирается вторгнуться этой весной. Нужно было лишить его поддержки Йорков.

— Не забывай, что таким образом ты можешь лишиться поддержки Невиллов, — проницательно замечаю я. — Я по-прежнему дочь «Делателя королей». Многие на Севере поддерживают тебя только из любви ко мне. Даже сейчас мое имя там значит больше, чем любое другое. Они отвернутся от тебя, если узнают, что ты меня предал.

Он целует мою руку.

— Я не забываю об этом. И я никогда не предам тебя. Ты мое сердце. Даже если это разбитое сердце.

— Это было самое плохое?

Он хмурится.

— Люди говорят о яде.

При упоминании излюбленного оружия Элизабе Вудвилл я словно замерзаю.

— Кто говорит о яде?

— Кухарки сплетничают. Собака умерла, когда вылакала пролитый соус. Ты знаешь, что при дворе люди привыкли раздувать из мухи слона.

— Для кого готовили это блюдо?

— Для тебя.

Я молчу. Я ничего не чувствую, даже удивления. Столько лет Элизабет Вудвилл была моим врагом, и даже теперь, когда ее с миром отпустили жить в Уилтшир, я затылком чувствую взгляд ее серых глаз. Она до сих пор видит во мне дочь человека, убившего ее отца и любимого брата. Она так же видит во мне женщину, стоящую на пути ее дочери. Если я умру, Ричард сможет получить разрешение от папы и женится на своей племяннице Елизавете. Дом Йорков воссоединится, а женщина Вудвилл снова станет вдовствующей королевой и бабушкой следующего короля Англии.

— Она ни перед чем не остановится, — тихо говорю я себе.

— Кто? — кажется, Ричард опешил.

— Элизабет Вудвилл. Я так понимаю, это ее подозревают в попытке отравить меня?

Он громко смеется, я давно не слышала такого искреннего жизнерадостного смеха. Он берет меня за руку и целует мои холодные пальцы.

— Нет, никто ее не подозревает, — говорит он. — Но это не важно. Я буду оберегать тебя. Ничего не бойся. Но ты должна больше отдыхать, моя дорогая. Все говорят, что ты выглядишь очень усталой.

— Со мной все в порядке, — мрачно отвечаю я и обещаю себе: «Я проживу достаточно, чтобы удержать ее дочь подальше от престола».

Вестминстерский дворец, Лондон, январь 1485

Сегодня Двенадцатая ночь, праздник Богоявления, последний день длинных рождественских праздников, которые в этом году, казалось, продлятся вечно. Я бережно надеваю мое красное с золотом платье, а Элизабет в точно таком же платье следует за мной в тронный зал и встает рядом с моим креслом, словно демонстрируя всему миру контраст между старой королевой и молодой любовницей. Мы смотрим представление, рассказывающее о чуде Рождества, с музыкой и танцами. Потом Ричард танцует с Элизабет, они так хорошо чувствуют друг друга, что их па полностью совпадают. Она унаследовала все изящество матери, от нее невозможно оторвать глаз. Я вижу, как Ричард нежен с ней, и снова спрашиваю себя, как много искреннего чувства в этом фарсе?

Двенадцатая ночь является единственной в году, когда все вокруг пребывает с мире и согласии. Родившись дочерью «Делателя королей», я всегда знала, что рождена стать одной из величайших женщин Англии. И вот я стала королевой. Это должно было удовлетворить и меня и моего отца, но когда я думаю о цене, которую мы заплатили, мне кажется, судьба обманула нас. Я улыбаюсь, глядя в зал, чтобы каждый мог видеть, как я довольна, что мой муж танцует со своей племянницей, не отрывая глаз от ее пылающего румянцем лица. Я должна показать всем, что я здорова и не чувствую, как капли коварного яда Элизабет Вудвилл в моей еде, вине, может быть даже в духах для моих перчаток медленно убивают меня.

Танец заканчивается, Ричард возвращается и садится рядом со мной. Элизабет идет поболтать со своими сестрами. Мы с Ричардом надели наши золотые венцы в этот последний праздничный день, чтобы показать всем, что мы король и королева Англии, чтобы даже в самые отдаленные графства дошла весть о нашей силе и уверенности. Рядом с нами открывается дверь, входит посланник и вручает Ричарду свернутый лист бумаги. Муж быстро читает письмо и кивает мне, как будто получил подтверждение своей правоты.

— Что там?

Он, похоже, доволен собой.

— Новости о Тюдоре. На это Рождество он не подтвердил свою помолвку. Я выиграл этот бой. Он потерял принцессу Йоркскую и поддержку Риверсов. — муж улыбается мне. — Он понимает, что не может взять в жены женщину, которую все считают моей шлюхой. Я украл у него и ее саму и ее сторонников.

Я смотрю в дальний конец зала, где Элизабет показывает новые па своим сестрам, с нетерпением ждущим музыки, чтобы танцевать снова. Вокруг них кружком выстроились молодые мужчины в надежде, что красавицы согласятся танцевать с ними.

— Ты погубил ее, теперь по всей стране о ней говорят, как о бракованной невесте, королевской подстилке.

Он усмехается.

— Иногда приходится дорого платить за близость к трону. Она это знает. Это знает и ее мать и все вокруг. Но есть еще кое-что…

— Что еще?

— У меня есть дата вторжения Тюдора. Он придет в этом году.

— Ты уверен? Когда он высадится?

— Этим летом.

— Откуда ты узнал? — шепчу я.

Ричард улыбается.

— У меня есть шпион при его маленьком дворе.

— Кто?

— Старший сын Элизабет Вудвилл, Томас Грей. Он тоже у меня на службе. Она оказалась мне верным другом.

Вестминстерский дворец, Лондон, март 1485

Ричард готовится к вторжению. Я готовлюсь к смерти. Элизабет готовится к свадьбе и коронации, хотя ничто в ее тихом и уважительном обращении со мной не позволяет заметить ее нетерпения. Никому, кроме меня. Мои чувства обострены, я всегда начеку. Только я замечаю зарево ее щек, когда она возвращается с прогулки по саду; только я вижу, как она приглаживает волосы, словно кто-то обхватил ее за шею и сдвинул на сторону головной убор; одна я замечаю развязанные ленты ее плаща, словно она распахнула одежду, чтобы позволить ему положить горячие ладони ей на талию и притянуть к себе.

Мой верный слуга пробует мое вино и проверяет мою еду, и все-таки я быстро слабею, хотя дни становятся светлее, солнце теплее, а дрозд за моим окном вьет гнездо на яблоне и встречает радостной песней каждый рассвет. Я не могу спать ни днем ни ночью. Я думаю о днях моей юности, когда Ричард спас меня от унижения и нищеты, о моем детстве, когда мы с Изабель играли в королев. Трудно поверить, что мне уже двадцать восемь лет, что Изабель давно нет рядом, и я больше не хочу быть королевой.