— Одну свечу, — поправляю я.

— Разве она говорила тебе, что чувствует ярость? Что никогда не простит нас? Разве она хоть раз говорила с тобой или со мной, как говорят друг с другом женщины?

Я нехотя качаю головой.

— Нет. Ни одного неосторожного слова. Ее злоба хранится глубоко в ее душе, как ледяная глыба. Она смотрит на нас рыбьими глазами, как та самая Мелюзина, эмблема ее Дома, полурыба-полуженщина. Она холодна, как рыба, и я клянусь, что она замышляет мою смерть.

Я качаю головой слуге, который подносит нам новое блюдо.

— Прими его, — с тревогой подсказывает Изабель. — Она прислала нам это с высокого стола. Не отказывайся.

Я зачерпываю ложку соуса.

— Ты не боишься, что оно отравлено? — спрашиваю я, пытаясь посмеяться над нашими страхами.

— Смейся, если хочешь, но одна из придворных дам рассказала мне, что у нее есть секретная шкатулка с эмалью, а в ней клочок бумаги с двумя именами. Эти имена написаны кровью, и она поклялась, что эти люди не будут жить.

— Что за имена? — шепчу я, опуская ложку, мой аппетит исчез. Я больше не могу притворяться, что не верю Изабель и не боюсь королеву. — Какие имена она хранит в тайне?

— Не знаю, — ее голос звучит совсем тихо. — Фрейлина тоже не знает. Она видела только бумагу, но не слова. Что делать, если там наши имена? Что, если там кровью написано «Анна и Изабель»?

* * *

Мы с Изабель можем вместе провести неделю в Фотерингее, прежде чем отправиться в Лондон ко двору. Изабель собирается родить ребенка в их лондонском доме Л'Эрбере, и на этот раз я смогу разделить с ней ее затворничество. Ричард не возражает против моего желания остаться с Изабель, если я буду время от времени посещать с ним двор, чтобы сохранить хорошие отношения с королевой и показать, что мы не говорим ни одного дурного слова о королевской семье.

— Как хорошо нам будет снова побыть вместе, — говорит Изабель. — С тобой я чувствую себя лучше.

— Ричард говорит, что я могу остаться только на несколько недель, — предупреждаю я. — Он не желает, чтобы я слишком долго жила под кровом Джорджа. Он говорит, что Джордж снова злословит о короле, и не хочет, чтобы я оказалась под подозрением.

— В чем король может его подозревать? Или это она подозревает?

Я пожимаю плечами.

— Не знаю. Иззи, Джордж открыто грубит ей. И после похорон он стал вести себя еще хуже.

— Потому что именно он должен был организовать похороны отца, но король не доверяет ему, — обиженно отвечает сестра. — Это он должен был сидеть рядом с королем, но его не пригласили. Как думаешь, он не замечает, что им пренебрегают? Ущемляют его каждый день!

— Они поступают так, потому что он стал невыносим, — возражаю я. — И с каждым днем становится все хуже и хуже. Он косится на королеву и шепчется о ней, прикрывая рот рукой, он неуважительно обращается к королю и небрежен с его друзьями.

— Потому что она никого не подпускает к Эдуарду. Рядом с ним всегда либо она, либо ее сыновья Греи, либо Уильям Гастингс. — вспыхивает Изабель. — Король должен держаться своих родных братьев. Правда в том, что хотя он и говорит, что простил Джорджа ради их отца, на самом деле он ничего не прощает и не забывает. А если и забудет на одну минуточку, она обязательно напомнит все-все-все.

Больше мне нечего сказать. Хотя королева демонстративно равнодушна к нам с Изабель, с Джорджем она холодна, как лед. Ее главный поверенный, ее брат Энтони Вудвилл, всегда улыбается при виде Джорджа, словно находит забавной и не заслуживающей внимания вспыльчивость своего родственника.

— Ну, во всяком случае, я смогу побыть с тобой целых три недели, — говорю я. — Но обязательно пошли за мной, если почувствуешь себя хуже. Я приеду сразу же и пробуду с тобой до рождения ребенка.

— Ты говоришь о ребенке «он»! — радостно говорит Иззи. — Ты тоже думаешь, что это будет мальчик?

— Как же иначе, если ты все время говоришь о мальчике? Как вы его назовете?

Она улыбается.

— Конечно, мы назовем его Ричардом в честь деда, — отвечает она. — И надеемся, что твой муж станет его крестным.

Я смеюсь и хлопаю в ладоши.

— Тогда у тебя тоже будут свои Эдуард и Ричард, тезки принцев, — замечаю я.

— Джордж говорит то же самое! — радостно восклицает она. — Он говорит, что если король с королевой и всей их семейкой исчезнут с лица земли, все равно у нас останется принц Эдуард Плантагенет, чтобы занять трон, и принц Ричард Плантагенет, чтобы наследовать ему.

— Не могу представить, какая катастрофа сможет уничтожить короля с королевой, — говорю я, осторожно понизив голос.

Изабель фыркает.

— Думаю, мой муж воображает ее себе каждый день.

— Тогда кто желает зла окружающим? — спрашиваю я, выиграв очко. — Уж точно не она.

Изабель сразу становится серьезной и отступает.

— Джордж не желает зла королю, — тихо говорит она. — Это было бы предательством. Я пошутила.

Глава 10

Вестминстерский дворец, Лондон, осень 1476


Конечно, я была предупреждена, но после возвращения в Лондон и поражена тем, как Джордж ведет себя при дворе. Изабель редко выходит из своих покоев, и это тоже создает впечатление, что она пренебрегает королевой и ее семьей. Джордж всегда выходит, только окруженный своими друзьями, никто никогда не видит его без свиты; они окружают его, словно стража, как будто он опасается внезапного нападения за высокими стенами Вестминстерского дворца.

Как и все мы, он выходит на ужин в большой зал, но сидит на своем почетном месте за высоким столом, не прикасаясь к еде. Перед ним одно за другим ставят новые блюда, но он с негодованием отворачивается от них и даже не прикасается к ножу и ложке. Он смотрит на слуг, словно боится, что пища отравлена, и громко заявляет, что ест только то, что готовит его собственный повар в личных покоях.

Можно не сомневаться, что двери в комнаты Кларенсов заперты на засов и охраняются двумя стражниками, словно кто-то может взять их штурмом и похитить Изабель. Когда я навещаю ее, мне приходится называть свое имя через дверь, а потом ждать снаружи, пока его не передадут по эстафете, не получат разрешение впустить меня, и стражники наконец не опустят пики, позволяя мне пройти.

— Он ведет себя, как дурак, — объясняет мне муж. — Его подозрительность не более чем маска; но если Эдуард заступается за Джорджа по лени и снисходительности, можно быть уверенным, что королева его не простит.

— Неужели он на самом деле думает, что ему что-то угрожает?

Ричард пожимает плечами.

— Анна, я действительно не знаю, о чем он думает. Он не говорит со мной об Эдуарде, так как я предупредил, что приму его слова, как измену. Но он много чего говорит другим людям. И очень плохо отзывается о королеве.

— Что он говорит о ней?

— Что она плохо влияет на короля.

— Да, но как именно?

Ричард отворачивается и смотрит в стеклянное окно.

— Я вряд ли смогу повторить его слова, — говорит он. — Я не унижусь повторением этой грязи. Позволь мне заверить тебя, что он говорит худшее, что можно сказать и о мужчине, и о женщине.

Я не пытаюсь настаивать, потому что помню, как требователен мой муж к своей чести. Кроме того, мне незачем спрашивать, я могу догадаться и сама. Джордж заявляет, что его брат Эдуард незаконнорожденный — в попытке дотянуться до престола он опускается до клеветы, позорящей его мать. И, конечно, он говорит, что Элизабет пролезла в постель короля с помощью колдовства, что их брак не освящен и не действителен, и поэтому все их дети тоже ублюдки.

— И еще я боюсь, что Джордж берет деньги у Людовика Французского.

— Множество людей берет деньги Людовика.

Ричард коротко смеется.

— Даже сам король. Но я имею в виду не контрибуцию; я говорю, что Луи тайно платит, чтобы Джордж вел себя подобным образом, вербовал сторонников и заявлял претензии на корону. Боюсь, Луи заплатил Джорджу за государственный переворот. Это снова ввергнет нашу страну в войну. Один Бог знает, о чем думает Джордж.

Я знаю, что Джордж всегда думает только об одном — как получить максимальную выгоду для себя.

— Что об этом говорит король?

— Он смеется, — отвечает Ричард. — Он смеется и говорит, что Джордж всегда был сукиным сыном, что наша мать поговорит с ним, и что, в конце концов, Джордж не сможет сделать ничего, разве только ругаться и скалить зубы.

— А что говорит королева? — спрашиваю я, точно зная, что она набросится на любого, посмевшего бросить тень на ее детей.

За своего сына она будет бороться до самой смерти, и ее голос будет решающим для короля.

— Она молчит, — сухо отвечает Ричард. — Во всяком случае, мне она не говорит ничего. Но я думаю, если Джордж будет продолжать в том же духе, она станет считать его своим личным врагом и врагом своих детей. И тогда я бы не хотел оказаться на месте Джорджа.

Я думаю о клочке бумаге в шкатулке с эмалями и о двух именах, написанных кровью.

— Я тоже.

* * *

Когда я снова иду в покои Кларенсов, я нахожу двери распахнутыми; слуги спускают сундуки вниз по лестнице из башни на конный двор. Изабель в дорожном плаще сидит о очага, положив руку на большой живот.

— Что происходит? — спрашиваю я, входя в комнату. — Что ты тут делаешь?