— У меня обнаружились все признаки, — прошептала она в ответ. — Сначала я, конечно, не поверила, потому что слишком долго считала себя бесплодной. А вы были бы рады иметь малыша, Габриэль?

— Да.

Она снова вздрогнула. В комнате слишком темно, чтобы разглядеть его лицо, но она догадалась, что он улыбается.

— Глинис сказала мне, что женщины могут быть бесплодными с одним мужчиной, а с другим — нет. Знаете ли вы, что это означает?

— Что же?

— Что мужчины тоже могут быть бесплодными. Он засмеялся. Она шикнула на него, чтобы он не разбудил Алекса.

— Ваш первый муж, очевидно, и был бесплодным, — сказал он.

— Почему это вас так радует?

— Он был ублюдком. Она не стала спорить.

— Почему только мужчины не осведомлены о том, что они могут быть бесплодными в браке?

— Полагаю, такое признание задевало бы их гордость. Куда легче винить в бесплодии женщин. Это неверно. Но так легче.

Она громко и сладко зевнула. Габриэль погладил ее по спине. Эта ласка убаюкала ее. Он еще спрашивал о чем-то, но она уже слишком устала, чтобы отвечать ему. Через минуту она уже спала мертвым сном.

А Габриэль не мог уснуть еще целый час. Он тесно прижимал к себе Джоанну и думал об их будущем ребенке. Сначала ему захотелось, чтобы это был мальчик, ибо мужчине всегда нужны сыновья — его помощники, но на самом деле ждал он девочку. У нее были бы синие глаза и золотистые волосы, как у ее матери, и, если бы Богу было угодно повторить это совершенство, их дочка была бы точь-в-точь такой же дерзкой.

Он уснул с улыбкой на лице.

Лаэрд Мак-Бейн объявил своему клану о будущем ребенке на следующее же утро. Джоанна стояла рядом со своим мужем на верхней ступеньке внешней башенной лестницы. Алекс примостился возле нее. И маклоринцы, и макбейнцы с восторгом встретили новость. Джоанна и Габриэль уже сообщили ее Алексу, но малыш, казалось, не слишком интересовался своим новым братцем или сестричкой, и этот недостаток интереса убедил родителей, что он вполне спокоен за себя.

Он едва смог выстоять всю церемонию объявления. Отец обещал ему взять его покататься верхом, а для малыша минута ожидания казалась такой же долгой, как час.

После того как Габриэль отпустил подошедших высказать свои добрые пожелания, Джоанна повернулась к Колуму и Киту.

— Я тут перебрала кое-какие имена, которые бы мне хотелось…

— Великий Боже, юная леди, вы не должны говорить нам об имени ребенка! — вырвалось у Кита.

Маклоринец был явно в ужасе из-за ее невежества. Разве она не знает, что имя новорожденного никогда и ни за что не должно сообщаться другому человеку до таинства крещения? Как только он оказался в состоянии, он задал хозяйке именно этот вопрос. Она призналась, что действительно этого не знала.

— Я никогда не интересовалась обычаями в отношении младенцев, — пояснила она.

— Почему же, миледи? — спросил Колум. — Большинство замужних женщин старательно следуют всем этим обычаям.

— Я считала себя бесплодной.

— Но ведь это не так, — заметил Кит. Она улыбнулась:

— Да, не так.

— Тогда мы должны сделать все, что в наших силах, чтобы сообщить вам, миледи, все самое важное относительно выбора имени.

— Человеческое имя куда важнее, чем просто имя, — заявил Колум.

Прежде чем она смогла спросить, что он хотел сказать этим заявлением, Кит отвлек ее внимание:

— Если кто-нибудь узнает это имя до крестин, он сможет использовать его, чтобы навести порчу на ребенка.

Колум утвердительно кивнул.

Джоанна догадалась по серьезному выражению их лиц, что они не шутят. Они и впрямь верили во все это.

— А это обычай нагорцев или просто примета? — спросила она.

Глинис шагнула вперед, чтобы вмешаться в разговор. Ей бы хотелось добавить кое-какие важные замечания.

— Если малыш плачет во время крещения, тогда это — явственное доказательство, что дьявол изгнан из него, миледи. Может, вам уже известна эта истина?

Джоанна покачала головой. Она никогда еще не слышала ничего подобного. Ей не хотелось задевать чувства Глинис, и она удержалась от улыбки.

— Тогда будем надеяться, что малыш заплачет.

— Вы можете даже чуточку пощипать его, чтобы быть уверенной, что он заплачет, — предложила Глинис.

— Вероятно, некоторые матери так и делают, — предположил Кит.

— А если младенчик родился ровно в полночь или в полдень, он, конечно, получит дар видеть невидимое. Помоги ему небо, если он явится на свет в этот роковой час, ибо тогда он будет в состоянии созерцать привидения и духов, скрытых от всех остальных.

— Папа, ты уже готов ехать? — спросил Алекс. Габриэль кивнул. Он наклонился к Джоанне, велел ей не утомляться, а затем, подняв и усадив сына на плечо, направился к конюшням.

Лила пересекла двор, поклонившись лаэрду, когда проходила мимо него, а затем поспешила к Джоанне, чтобы принести свои поздравления.

— Какая радостная весть! — сказала она.

— Да, — согласилась Глинис. — Я только что давала миледи кое-какие советы.

— И я постараюсь запомнить каждый из них, — обещала Джоанна.

Кит покачал головой.

— Сомневаюсь, чтобы вы их все запомнили, — сказал он. — Вы опять забыли, какой сегодня день, и снова надели не тот плед.

— Я начинаю думать, не делает ли она это намеренно, — заметил Колум. В его голосе скользил легкий смешок.

Как только макбейнец заговорил, Лила демонстративно повернулась к нему спиной. Ее взгляд был прикован к земле под ногами. Джоанна заметила это движение и была им заинтригована.

— Глинис, Мэган говорила мне, что у вас легкая рука в отношении стрижки волос, — сказала Джоанна.

— Правду сказать, у меня есть такой дар.

— Клэр Мак-Кей нуждается в вашей помощи, — продолжала хозяйка. — Макиннсы сотворили у нее на голове сущее безобразие.

— Я знаю, — ответила Глинис. — Это они сделали нарочно, чтобы каждый, кто ее увидит, узнавал по волосам о ее позоре.

Сейчас Джоанне не хотелось пускаться в долгую дискуссию относительно Клэр.

— Да, — согласилась она. — Но сегодня приезжает отец Клэр, и я хотела бы узнать, не можете ли вы…

— Ни слова больше, миледи. Я буду счастлива извлечь свои ножницы и постараюсь сделать внешность девушки приличной.

— Благодарю вас, — сказала Джоанна. — Лила, не уходите пока, — прибавила она.

— Поскольку леди Джоанна носит макбейновские цвета, полагаю, сегодня твой долг присматривать за ней, — обратился Кит к Колуму.

— Я сама о себе позабочусь, джентльмены, — возразила Джоанна. — Вы оба только напрасно теряете время, следуя за мной по пятам.

Мужчины не обратили на ее протест никакого внимания.

— Да, сегодня она на моей ответственности, — согласился Колум.

Джоанна решила, что должна переговорить с Габриэлем насчет этого глупого порядка. Мужчины так и будут ходить за ней, пока лаэрд не освободит их от этого поручения.

Кит поклонился хозяйке и отправился присмотреть за выполнением своих распоряжений. Колум же собирался пройти в дом, но Джоанна остановила его.

— Колум, можете ли вы уделить мне минутку? Мне бы хотелось представить вам Лилу.

Он взглянул на нее так, словно сомневался, в своем ли она уме.

— Я уже долгое время знаю Лилу, миледи.

Он не бросил взгляда на маклоринку, даже когда произносил ее имя. Джоанна обернулась к ней — та старательно рассматривала землю под ногами.

— Лила, вы уже встречались с Колумом?

— Вы же знаете, — прошептала Лила.

— Простите меня, пожалуйста, вы оба, но почему же тогда вы ведете себя так, как будто ни разу до этого не встречались друг с другом? Я очень любопытна. Возможно, я вмешиваюсь не в свое дело, но, уверяю вас, с самыми лучшими намерениями. Судя по тому, как вы стараетесь не смотреть друг на друга, вы в действительности весьма интересуетесь друг другом.

— Он макбейнец.

— Она маклоринка. Пожалуйста, простите меня, миледи, — сказал Колум, его голос был напряженным и сиплым. — У меня есть дела, которые требуют моего внимания. У меня нет времени для таких пустых разговоров.

Он даже не кивнул в сторону Лилы, когда уходил. И ее взгляд был обращен в другую сторону. Джоанна коснулась ее руки:

— Мне очень жаль. Я не хотела огорчать ни одного из вас. Ведь вам нравится Колум, не так ли?

Лила быстро кивнула:

— Я старалась справиться с этими чувствами, миледи, — прошептала она. — Но я ничего не могу с собой поделать.

— Полагаю, что Колум питает к вам те же чувства, Лила.

— Нет, — возразила она. — Он никогда не позволит себе испытывать привязанность к маклоринке.

— Я не думала, что разделение между кланами так глубоко, — заметила Джоанна.

— Ну как же, миледи! Ведь мужчины постоянно напоминают вам, что вы надели не тот плед, — разве это не достаточное доказательство?! Все мы как-то стараемся ужиться друг с другом, но остаемся разобщенными.

— Но зачем вам оставаться разобщенными?

Лила сама не знала толком.

— Мы высоко ценим терпение, какое милорд проявляет по отношению к нам, — проговорила она. — Я слышала, что вы говорили однажды за ужином по поводу того, что эта земля ныне принадлежит макбейнцам. Теперь все говорят об этом, миледи. То, что вы сказали, для некоторых из нас имеет свой особый смысл. Однако маклоринцы не любят, когда их укоряют тем, что есть на самом деле.

— А знаете ли, что я думаю? У нас здесь слишком много пледов!

— Да, — согласилась Лила. — Но ни один клан не откажется от своих цветов, сколько бы о том ни спорить.

— Я ни с кем не собираюсь спорить, — сказала Джоанна. — Не ответите ли вы мне еще на один вопрос? Будь Колум маклоринцем, он бы ухаживал за вами?

— Надеюсь, что да, — ответила Лила. — Но он не маклоринец и поэтому не питает ко мне никаких чувств.

Тогда Джоанна сменила тему разговора: