Затем он ударил кулаком по туалетному столику, так, что все мои немногочисленные парфюмерные баночки и склянки тревожно звякнули друг о друга и покатились на пол. Мои руки дрожали, когда я смотрела в покрасневшее от злости и напряжения лицо Джейсона. Я не знала, что ответить на его тираду, но ощущала лишь одно: несправедливость.

«Как он может? Как он может так со мной говорить?» — крутилось у меня в голове. Я не желала плакать, но мои глаза уже застили слёзы, и, если бы не внезапный шум, раздавшийся снаружи, я бы разрыдалась перед ним. Джейсон отвлёкся, подошёл к окну и одёрнул штору. Совсем недолго он высматривал что-то на улице, а когда повернулся ко мне снова, на его губах играла насмешливая улыбка.

— Чуть раньше, чем я ожидал, но всё же они здесь.

— Кто это, они? — спросила я, поднявшись. — Твои гости?

— Нет, дорогая моя. На этот раз эти гости — твои, — сказал он всё с той же усмешкой и направился прочь из спальни.

Растерянная, уязвлённая его несправедливой вспышкой гнева по отношению ко мне, я всё же последовала за мужем. Внизу царило какое-то оживление, и я удивилась, когда увидела в гостиной посторонних людей в дорожных плащах, усыпанных снегом. Спускаясь со мной по главной лестнице, Джейсон вдруг положил руку мне на плечо и полушёпотом произнёс:

— Возможно, она станет для тебя утешением. И ты ещё скажешь мне спасибо.

На последней ступеньке я остановилась, глядя, как горничная помогает гостям снять мокрые от снега головные уборы и плащи. Я узнала своего отчима первым: он обернулся ко мне, угрюмый и уставший, и почтительно кивнул. А его спутница… ну, как же я сразу могла не догадаться, не узнать?

Моя мать, здоровая и твёрдо стоявшая на ногах, повернулась ко мне лицом, и я всхлипнула от нахлынувших чувств. На её тёмно-русых волосах без всякой явной седины ещё блестели капельки растаявшего снега; щёки были покрыты лёгким румянцем, что делало её намного моложе; её небесно-голубые глаза, совсем как у Коллет, блестели, словно она вот-вот заплакала бы.

— Мама? — прошептала я с трепетом, как будто это единственное слово сняло некий груз с моего беспокойного сердца.

Как и всегда, тонкая и изящная, она лёгкими шагами оказалась рядом со мной, крепко обняла, и я с отчаянным вздохом вдохнула её запах. Снежная зима, влажный мех на воротнике её одежды и недорогие духи с ароматом горького апельсина и ванили…

Я помнила о ней всё, и до того момента даже не подозревала, что могу так сильно скучать по ней.

— Я здесь, моя крошка, я здесь, — услышала я её тонкий голос после поцелуя в щёку. — Я приехала к тебе!

Примечание

[1] Герои романа Джейн Остин «Разум и чувства».

***

Моя мать сама помогала мне с причёской, и я была готова к приёму, когда большие напольные часы в гостиной пробили восемь вечера. Я отпустила Анаис и встала перед зеркалом, чтобы ещё раз взглянуть на себя. Не могу не признать, как до примерки я опасалась, что платье будет смотреться на мне ужасно. Но едва ли незнающие могли догадаться о моей беременности. К тому же, учитывая, что я сама не встречалась с портнихой, стоило отдать должное мужу: он словно знал каждый дюйм моего тела, так идеально подошёл мне наряд.

— Ох, дорогая! Я до сих пор не могу поверить в то, что ты вышла замуж! — мама закрыла за горничной дверь и подошла ко мне, чтобы поправить выбившийся из высокой причёски локон. — Вы с Коллет меня страшно взволновали. Жаль, что я была неспособна побывать на ваших счастливых церемониях. Но Джорджи мне всё рассказал.

На протяжении нескольких часов, что мы провели с матерью вместе, после её приезда, она без устали расхваливала плюсы моего замужества. Без поддержки Джейсона её дальнейшее лечение было бы невозможным, мы бы потеряли дом в Глиннете и опозорились перед соседями и друзьями.

Всё же наша мать всегда была чересчур открытой и слишком простодушной. Но её неугасающий оптимизм заставлял закрыть глаза на эти мелочи даже такого скептика, как я.

— Я беспокоюсь за Коллет. Она не отвечает на мои письма, — сказала я, поправляя пояс платья. — Ты связывалась с ней?

Пожав плечами, мама бесхитростно ответила:

— Я не получала от неё вестей последние пару недель, но до этого она исправно писала нам о том, что прекрасно себя чувствует. Возможно, что-то задержало её или письма.

Эти слова меня не утешали, я чувствовала только тяжесть на душе от незнания и неизвестности. Мама встала рядом со мной, напротив зеркала, и наши взгляды пересеклись в отражении.

— Я спрашивала твою сестру, счастлива ли она.

— И что же она ответила?

— То, чего я и ожидала, — нежно улыбнулась матушка. — Счастлива, как никогда. И у неё тоже скоро будет ребёнок!

— Да, я знаю…

— Никогда не думала, что мистер Рэтмор добьётся такого успеха на службе, и Джорджи даст согласие на их брак. Видимо, меня достаточно долго не было дома!

Как же велико было её неведение, и каким сладким казалось оно мне. В отражении перед собой я видела себя, такую, какой никогда не должно было быть. Праздность и красота, какой я её никогда не воспринимала, ещё недавно были мне чужды. Горечь от осознания этих мыслей отразилась на моём лице. И от матери это, конечно, сложно было утаить.

— Что такое, милая? Ну почему же ты не улыбаешься?

Она взяла меня за руку и мягко подвела к кровати.

— Расскажи мне обо всём, что тебя печалит.

Но я скорее отдала бы руку на отсечение, чем рассказала матери про Мэгги Уолш и её брата, и какой была жизнь моего мужа в то время, и как его родной брат отнёсся ко мне поначалу, а затем просто уехал, забрав с собой некую тайну, которая до сих пор съедала меня изнутри!

Я молчала, держа тонкую руку матери в своей, а затем она поцеловала меня в лоб и сказала:

— Джейсон был очень любезен, пригласив нас сюда, к вам. Правда поначалу он показался мне немного… суровым и холодным, даже встревоженным. С другой стороны, я знала его ещё юнцом, и теперь понимаю, что он изменился.

— Ты не знаешь его, как я…

— Верно, но я видела, как он смотрел на тебя, дорогая. Поверь мне, такой взгляд может многое сказать. Ну, теперь скажи мне. Разве он обижает тебя? Поднимает на тебя руку?

Вспомнив о давнем ночном инциденте в кабинете Джейсона и то, как я затем споткнулась на лестнице, я сглотнула, но отрицательно покачала головой.

— Что ж, тогда, возможно, он не уделяет тебе внимание? Или он грубиян?

С мыслями о его гневной тираде прошлым вечером, я снова покачала головой. А мама улыбнулась и ободряюще похлопала меня по обнажённому плечу.

— Вот видишь? Не волнуйся ни о чём. А если сомневаешься, у тебя в руках самые лучшие карты, моя крошка!

— Что ты имеешь в виду? — спросила я, едва сдерживая улыбку.

— Ты уже взрослая, дорогая. И всё поймёшь сразу же, как только наступит подходящий момент.

Я увидела хитрую усмешку на её губах и покачала головой, когда мама заставила меня подняться. Ещё спускаясь по лестнице в гостиную, мы могли расслышать множество голосов, слившихся в один гул из нескольких иностранных языков. Кроме французского и немецкого, я узнала итальянскую речь и тут же воспряла духом. Мне вдруг страстно захотелось познакомиться и поговорить с этими гостями. Возможно, идея с зимним приёмом была не такой уж плохой.

Гостиная, главный коридор и большая столовая были украшены белым и зелёным крепом, повсюду расставлены букеты цветов, на столах застелены новые скатерти, а за многочисленные и самые разнообразные блюда я могла бы долго благодарить наших поваров. Окунувшись в это небольшое общество и оказавшись среди прибывших иностранных гостей, я ощутила небольшое волнение и возбуждение перед чем-то новым, неизвестным.

Поискав глазами отчима, я увидела, что он разговаривал с Джейсоном. Между тем, они также приветствовали гостей, проходящих в столовую мимо нас.

Я не знала, стоит ли мне подойти сразу, помешаю ли я им, но когда Джейсон обернулся и увидел меня, я поразилась тому искреннему восхищению в его глазах, которое успела заметить, пока он не поклонился мистеру Браму и не направился ко мне. Он встал совсем близко, как если бы намеревался обнять меня, и я даже уловила лёгкий аромат его парфюма.

Супруг быстро, а скорее нетерпеливо, оглядел меня с ног до головы и сказал:

— Ты выглядишь прекрасно… даже чересчур. Я ожидал иного впечатления.

Если по его словам я выглядела прекрасно в новом платье и с высокой причёской, то он сам был просто неотразим в тот вечер. До той минуты я не видела его в новом чёрном фраке, но он был восхитителен в нём.

— Что значит, чересчур? — спросила я, не в силах отвести от него взгляда. — И чего ты ожидал?

Джейсон поприветствовал мою мать, затем протянул мне руку и с дразнящей улыбкой тихо сказал:

— Два года подряд я был центром зимнего приёма и его главной звездой. А теперь я этот статус потеряю.

— Думаю, ты преувеличиваешь.

В полном смущении я опустила глаза, а Джейсон засмеялся и, когда я взяла его под руку, повёл меня в большую столовую. Когда он наклонялся ко мне, чтобы заговорить, его тёплое дыхание щекотало мою кожу, и я трепетала от каждого сказанного им слова.

— Я пригласил четырнадцать своих коллег из Франции, Италии и Австрии. Планировал сегодня же представить тебя всем им… А многим из них нет ещё и сорока. Стоит мне подумать о том, как они будут смотреть на тебя…

— И что же ты почувствуешь тогда?

К сожалению, я так и не добилась от него ответа, потому что мы подошли к одному из гостей — пожилому, но довольно статному мужчине — и он тут же принялся рассыпаться перед нами в комплиментах по поводу приглашения, очаровательного убранства дома и приятной атмосферы. За следующие полчаса супруг представил меня всем своим коллегам и партнёрам; они были любезны и очень вежливы, хотя я и не нашла разговоры с ними занимательными или интересными.