— Цыган, у которого я купил это, встречал меня в Париже несколько лет назад, — пояснил он, пока я разглядывала кулон на тонкой, серебряной цепочке. — Оказывается, тогда я неплохо разорился на его товаре, и, благодаря мне, его семья тогда перестала голодать. Сейчас он уговорил меня купить это, потому что он заговорён на удачу.

— Он мог бы подарить его вам, — заметила я шутливо. — Получилось как-то нечестно.

— Они же цыгане, милая. К тому же, с той поры в его семье прибыло ртов, я бы и сам настоял на покупке.

Я посмотрела на его довольное лицо и не смогла сдержать улыбки.

— Тогда вы необыкновенно щедры и великодушны.

— Я рад услужить хорошим людям. — Он подмигнул мне и беспечно почесал едва заметную щетину на подбородке. — Позволь узнать, чем сегодня занималась ты?

— Мы с миссис Смитт наблюдали некоторые номера человеческой ловкости и ели сладости.

— И это всё? Я желаю знать подробности, милая моя.

— Да вы — диктатор, сэр!

Джейсон беззаботно засмеялся, запустив ладонь в растрёпанные ветром волосы, и посмотрел на меня внимательно, изучающе, так, как умел только он, и я жутко смутилась под его пристальным взглядом.

— И в чём же проявляется моя диктатура? — спросил он.

— Вы явно любите командовать и никогда не уступаете, когда дело касается принципа.

Поскольку он всё ещё улыбался, я поняла, что он не обиделся; я надеялась, что он поймёт намёк и скажет мне сам о своём дне рождении. А лучше о том, почему Мэгги Уолш и её семья так его не любят…

Он приблизился ко мне, так что я уже могла ощутить запахи, которые впитала его одежда на стройке, прищурился и лукаво произнёс:

— Исходя из твоих слов, я понимаю, что у нас с тобой много общего.

— Я готова буду уступить вам, в чём только захотите. Я лишь надеюсь, что вы не станете отчитывать меня за своевольную отлучку.

Улыбка тут же исчезла с его лица. Он с подозрением взглянул на меня, будто пытался заставить в чём-то признаться; но меня уже невозможно было смутить сильнее.

В ту же секунду потемневшее небо рассекла молния, и гром грянул с такой силой, что даже лошади кочующего с ярмаркой табора заржали и встали на дыбы. Я и не заметила, как рядом оказались Анри и Лора.

— Приятель, не мог бы ты проводить миссис Смитт к нашему экипажу и отвезти её домой? — обратился Джейсон к своему управляющему, и тот кивнул. — Вы должны извинить меня, леди. Я хочу сам сопроводить Кейтлин домой. Мы возьмём лошадей.

— Только не промокните, мистер Готье. — Лора кокетливо улыбнулась, и меня это странным образом задело. — Рада была повидаться. Мой муж шлёт вам приветы!

Когда Анри увёл её, мы вернулись на конюшню, и всю оставшуюся дорогу до особняка ехали галопом, но беспощадная погода оказалась быстрее нас: пересекая небольшой каменный мост на границе Лейстон-Холл мы попали под моросящий дождь, а едва успели въехать в ворота, как с небес хлынули потоки воды. Даже молодой грум взялся отвести лошадей в стойло с большим рвением, чем следовало бы.

Мы не вошли в дом, а остались под широким навесом наблюдать, как тяжёлые капли ударяются о землю, размягчают почву, превращая её в грязь, и выстукивают собственную, прекрасную мелодию дождя. Вокруг нас витали только запахи мокрого сена и цветов в саду; стемнело рано, и на горизонте виднелась лишь светлая полоска неба — отголосок солнечного дня.

— «Май, отрешась от всех забот несчастных,

Свои права счастливо заберёт…»[1]

Джейсон с самым мечтательным видом посмотрел на опустевший двор и хмыкнул.

— Отчего же у вас такое прекрасное настроение сегодня? — спросила я, сделав шаг к нему. — Меня начинают пугать резкие перемены вашего характера.

— Я рад новостям со стройки, милая, — он с самым довольным видом улыбнулся и утёр со лба пару капель дождя. — Заинтересовал, да? Мою бригаду рабочих сегодня пополнили двенадцать человек. Так что теперь я надеюсь завершить большую часть работ к концу декабря.

— Насколько я знаю, вы ещё занимаетесь постройкой церкви, — напомнила я.

— Верно. Ею я займусь лично и без всяких перерывов. А с заводом Анри прекрасно справится и самостоятельно!

— Счастлива слышать это.

Я действительно была рада за него, ведь мне стало казаться, что моего мужа уже ничто не осчастливит. Но он обожал свою работу, а эта новость была бы неплохим подарком ко дню рождения.

Когда очередной раскат грома пронёсся по небу, я вздрогнула от неожиданности. Звук был настолько сильный, что стены конюшни затряслись на пару мгновений, а после всё снова стихло.

— Кейт? Ты слышишь меня? — хриплый голос Джейсона заставил меня сосредоточиться на нём. — Ты выглядишь, как школьница, разучивающая урок, когда отвлекаешься.

— Простите меня, сэр, — пробормотала я смущённо. — На самом деле, я хотела спросить вас о чём-то. Миссис Смитт сказала мне, что завтра…

Он вдруг протянул руку, и его пальцы коснулись моих волос, прилипших к виску. Изучающе глядя на меня, Джейсон заправил влажный локон мне за ухо, и я почувствовала знакомую дрожь и лёгкое покалывание в пальцах. Взглядом я умоляла его обнять меня, поцеловать, приласкать так, как он это умел. И когда он произнёс следующие слова, так страстно и томно, что мои колени стали подгибаться, я не поверила своим ушам:

— Больше всего я желал прийти к тебе, каждую из этих ночей, что провёл без тебя. Но я думал, что ты оттолкнёшь меня, затаив обиду.

— Моя обида не настолько крепкая.

Мне не хотелось представлять, как непривлекательно я выглядела в ту минуту: промокшая с ног до головы, со спутанными волосами, бледная и дрожащая. Но меня неумолимо потянуло к нему, к моему мужу, чей голос ласкал слух, и прикосновение чьих длинных пальцев заставляло моё тело пылать. Понимая, как сильно его мужское обаяние, и сила эта сводила меня с ума, я бросилась к нему, обняла за талию и приподнялась на кончиках сапог, чтобы поцеловать.

Его руки крепко обхватили меня, я была прижата к нему и могла свободно дотянуться до его губ, слегка колючих щёк, скул, носа. Будто обезумевшая я целовала его лицо, переместив руки и пряча пальцы во влажных прядях его мягких волос. Его дыхание было тёплым, а губы мягкими и нежными, он даже не сделал попытки раскрыть мой рот языком, а отвечал осторожно, постепенно углубляя поцелуи.

Мне нравилось вести в этот раз, быть настойчивой и жадной, и у меня имелось оправдание: я хотела его, он был мне нужен, потому что…

Нет. Нет, только не сейчас! Это невозможно… Слишком рано для такого признания, я могу ошибаться… и я ошибаюсь… А если нет? Неужели так скоро?

Когда я обмякла в его объятьях, Джейсон взял моё лицо в ладони и впился долгим поцелуем в мои губы; он почти терзал их, и я слышала, как он тихо стонал мне в рот, затем снова прижимался ко мне. Я вцепилась пальцами в лацканы его пиджака, чтобы удержаться, и вдруг почувствовала сквозь все эти слои ткани его твёрдую плоть напротив своего живота.

Я отстранилась, в изумлении воззрившись на мужа, а когда он открыл глаза и отдышался, всё ещё обнимая меня, то сказал:

— Прости, моя милая, но такое ещё труднее скрыть. Давай поскорее отправимся домой, где я смогу спокойно показать тебе, что у меня там… в кармане. Или ты предпочитаешь мокрое сено и запах помёта?

Я прыснула со смеху, но постаралась тут же взять себя в руки. Джейсон изящно утёр уголки губ большим пальцем, затем снял свой пиджак и закутал меня в него, укрыв с головой. Не успела я что-то сказать, как он подхватил меня на руки, вышел из конюшни и широким шагом направился к дому.

В гостиной миссис Фрай окинула нас недовольным взглядом и с отчаянным вздохом покачала головой, когда Джейсон принялся скидывать мокрую одежду прямо у порога.

— Ей Богу, сэр! Вы порой ведёте себя, как неряшливый ребёнок, — отчитала экономка его, когда грязные ботинки упали едва ли не рядом с пиджаком. — Почему бы не взять пример с мадам и не снять одежду аккуратно. Вот, именно так. Спасибо, мадам.

С трудом скрывая улыбку, я подала ей куртку и шейный платок. Джейсон проигнорировал её недовольство и наигранным повелительным тоном приказал:

— Нагрейте воду для моей жены, миссис Фрай. Она продрогла и вот-вот свалится с ног.

Не успела я возразить, как он беспечно махнул экономке и убежал по лестнице наверх. Очарованная воспоминаниями о его улыбке… и поцелуях, я не сразу пришла в себя, а лишь когда экономка позвала меня по имени.

— Он сегодня просто сияет, — сказала она. — Надеюсь, это надолго.

— Миссис Фрай, не могли бы вы подсказать мне, что у нас запланировано на завтрашний праздничный ужин? — поинтересовалась я. — Я бы хотела знать точно, какое меню составлено…

Женщина посмотрела на меня с искренним негодованием; она бездумно мотнула головой и спросила:

— Праздничный ужин, мадам? Но в честь чего?

— А день рождения вашего мастера? — напомнила я, ощущая, как растёт во мне недовольство. — Или вы скажете мне, что не знали о нём? Никогда не поверю.

— Но мадам, мастер не отмечает его… больше не отмечает. Мы думали, он вам всё рассказал.

— Что он должен был мне рассказать? — тихо спросила я, боясь повысить тон.

И когда она приблизилась, её глаза загорелись, и она в самой заговорческой манере прошептала, глядя мне в лицо:

— Я не знаю, могу ли говорить об этом, если мистер Готье сам не решился. Но дабы вы имели представление о причинах его нежелания праздновать… Что ж, несколько лет назад умер человек, который был дорог мастеру. Очень дорог. Понимаете?

Я просто кивнула, покосившись на балкон второго этажа.