Как и я, выглядел он достаточно представительно и стильно, чтобы дать понять другим о своём хорошем вкусе, но и достаточно скромно, чтобы, не дай-то Бог, заставить кого-то из тех гостей думать, будто они одеты хуже.

Встречая меня у главного входа, Готье не сказал ни слова, лишь ненадолго задержал взгляд на моём наряде. Супруг подал мне руку, повёл к автомобилю, и весь остаток вечера держался так же вежливо отстранённо, хотя всё же был галантен и учтив.

Тот дом находился по правую сторону главной улицы, отгороженный высоким забором. Через толстые, чёрные прутья пробивался наружу вьюнок, такой густой и пышный, мне показалось, что я никогда прежде не видела такого растения.

Нас встретили хозяева — прелестная пожилая пара, и по короткому общению с ними я поняла, что они прекрасно относились к моему мужу.

Позже, когда прибыли остальные гости, включая того самого Анри со стройки, я постепенно осознала своё полное поражение и беспомощность. Я переоценила свои возможности, и весь вечер была похожа на несчастную мышку, загнанную в угол. Только этой мышке приходилось общаться с многочисленными гостями, имён которых она не запомнила, а разговоры с ними были ужасно скучными. Не стоило ожидать чего-то иного.

Супруг редко улыбался, ни на секунду не сутулясь, в его руке всегда был бокал с шампанским или немного бренди, но я так и не заметила, чтобы он хоть чуть-чуть опьянел.

Время от времени я оказывалась втянута в очередной разговор о политике или географии, но вскоре попросту отворачивалась и уходила. Однако, стоило отдать должное Готье: он не заставлял меня развлекать кого-либо из его приятелей. Хотя, я бы скорее назвала их просто знакомыми. Он выглядел бы не менее потерянным среди них, чем я, но у него было одно мощное оружие — мгновенные интеллектуальные идеи.

Несколько раз за вечер я замечала, что он наблюдал за мною; я уже не смущалась его повязки, и могла смотреть прямо ему в лицо. Невольно я всё же отметила, как ему шёл его костюм; особенно белая рубашка под чёрным жилетом, ведь он уже не был совершенно бледен. Пропадая днями на стройке, он заметно загорел.

Далее мои мысли уходили глубоко в воспоминания о первой брачной ночи, и я, жутко смущённая, опускала глаза. Я уже не знала, как реагировать на типичное жжение внизу живота, стоило мне взглянуть на красивые, длинные пальцы моего мужа… Коллет писала в письмах о том, что нет ничего постыдного в этих желаниях. Естественная физическая потребность, так она это называла.

Он почти всё время находился поблизости, и всё же я чувствовала себя одинокой. Красивые пары танцевали менуэт, пока я топталась на краю небольшого зала и смотрела на них. Богатые и жизнелюбивые, а я не была похожа на этих людей.

После одиннадцати вечера я отыскала мужа в карточном зале, где он вёл горячую беседу с каким-то седым сэром. Они сидели друг напротив друга за столом, вместе с мсье Анри и ещё тремя джентльменами.

— Да, вы заметно изменились, Готье, — вальяжно говорил седой мужчина. — Раньше вы охотнее развлекали нас рассказами о Индии и Африке. Или как тогда… Мы прибыли в Лондон, вошли в дом и, выстроив всех слуг в шеренгу, заставили их петь «У Мэри был барашек»!

— Не стану отрицать, выпивка пагубно влияла на молодой мозг, — отвечал супруг спокойно.

— Но она не помешала вам продолжить стройку, а заодно и развестись с хорошенькой жёнушкой.

— Мои здания для меня всегда были ценнее выпивки, — подойдя ближе, я заметила, как его кулаки крепко сжались. — А что же касается развода… Тут я никогда не пожалею.

Джентльмен улыбнулся и, покачав головой, сделал глоток бренди.

— Видел я, что вы там понастроили, друзья мои, — он махнул рукой в сторону Анри. — Черти! Да вы были чертовски заняты!

— Занятно, как порой трагедия освобождает воображение. Или мне стоило запереться дома, выть от горя и медленно умирать? Нет уж. Тогда почему бы сразу не приставить к виску револьвер?

— Тут ты прав! Помереть от пули — большого ума не требуется. Но я слышал, вас здорово потрепала администрация.

— Да! Ха! Чёртовы дегенераты! — рявкнул Готье и со злости швырнул карту на стол. — Для них всё одно! Внутри и снаружи переплетаются и сходятся. Нельзя так относиться к лику собственного города. В конце концов, никто, кроме меня за ту церковь не платит.

— Но вы не разорвёте кольцо, приятель! Есть правительство, есть люди, что стоят выше вас. Коли сказано — не строить так, то…

— Мне не интересно их мнение, — отрезал муж, хлопнув ладонью по столу. — Я слушал простых жителей, слушал и услышал, чего они хотели. Я даю им это.

— Ах, ну не стройте из себя Спасителя!

Супруг горько рассмеялся, а я снова сделала шаг вперёд из тени комнаты.

— Я бы не был так категоричен! Я — всего лишь связующая нить между кретинами с властью из администрации и простым народом, которому, как скоту, без власти над собою — никуда! И я бы не только исправлял архитектуру здесь, в этом городе, я бы иссушил то проклятие, что над ним нависло, паром от своих машин.

— И что же за проклятие, позвольте спросить?

Подумав несколько секунд, затем, прищёлкнув пальцами, Готье воодушевлённо ответил:

— Невежество.

Я мысленно аплодировала ему, наблюдая, как у всех джентльменов, кроме мсье Анри, покраснели лица. А мой муж, как ни в чём ни бывало, разложил свои карты, и, судя по его довольной улыбке, выигрыш того вечера достался ему.

— А вы, милая прелестница, уже побывали на стройке?

Я вздрогнула, услышав, что обратились ко мне. Этот Анри — костлявый, но невероятно добродушный молодой человек — широко улыбался, разглядывая меня. Тогда я заметила, что они все обратили на меня внимание, и с неловкой застенчивостью промямлила:

— Нет, мсье, ведь меня туда никто не приглашал.

— Какая досада! Джейсон, тебе обязательно стоит показать ей, как проходит стройка завода…

Вот уж чего я никак не ожидала, что муж вскочет, будто подстреленный, и грубо прикрикнет на своего управляющего:

— Нет! Ты забыл, что случилось в прошлый раз? Или ты спятил?!

Как это ни странно, но Анри тут же закивал, словно пустой болванчик, и низко опустил голову, чтобы не смотреть на Готье; муж же, злой, как чёрт, недовольно взглянул на меня и поспешил покинуть карточный зал.

***

Готье словно вовсе исчез, и я не видела его добрых полчаса; хотя Анри уверял меня, что он злился исключительно на него, я чувствовала, что эта внезапная вспышка ярости коснулась и меня.

— Вы так не волнуйтесь, — говорил он мне чуть позже. — Он остынет, понимаете? Просто было как-то раз на стройке… В общем, один неприятный инцидент.

Не было похоже, чтобы он хотел продолжить свою мысль, а меня уже съедало любопытство. И что-то подсказывало мне, что мужа об этом спрашивать вовсе не стоит. Поэтому я стала как можно мягче выпытывать у нового знакомого правду. Через несколько минут он сдался и с явным замешательством рассказал:

— Правда, если мастер узнает, что я вам это поведал, он убьёт меня! — предупредил Анри, и тогда я отвела его на балкон, где мы остались наедине. — Это случилось вскоре после того, как мастер женился на Мэгги Уолш. Он привёл её на стройку однажды утром, и с того дня началось… Всё чаще её стали видеть там, порой даже без мужа. А она беспощадно флиртовала! Просто беспощадно! И неважно, кто это был, рабочий или начальник, она купалась во всеобщем внимании!

Он вдруг что-то горячо произнёс на французском языке, и я поняла лишь, что это были ругательства.

— Она делала это долго, и не только на стройке. Какие бы гости ни приезжали к ним домой, будь то даже женатый мужчина, она играла в свою неприятную игру, кокетничала и иногда даже унижала мастера… Хотя достаточно было одного её поведения на публике. В Лондоне у неё много друзей, так что там все закрывали на это глаза.

— А что же мистер Готье? — спросила я.

Анри неопределённо пожал плечами и ответил:

— Он терпел так долго, как только мог. Говорят, он её любил.

Кто-то из слуг позвал его, и он, извинившись и попросив меня молчать о том, что я узнала, удалился. Несколько минут я обдумывала его слова; я прекрасно помнила, как отзывалась об этой Мэгги миссис Пиншем, так что удивлена не была. С другой стороны, мне стало ясно, отчего супруг был так раздражён. Возможно, он опасался новых унижений, или что я стану флиртовать с каждым на его драгоценной стройке. Я представила ущерб, который Уолш нанесла бывшему супругу своим вызывающим поведением, и поёжилась.

Мерзкая мысль, ничего не скажешь. Я больше не обижалась на Готье.

— Никогда мне не нравился этот выскочка Анри! Похож на ужа, неприятный тип. А вы, если не ошибаюсь, Кейтлин Брам, ангелочек?

Это было оригинальное приветствие, грубоватое, но занятное. Я обернулась на незнакомый мне голос и увидела высокого мужчину. Впрочем, сначала я увидела только пуговицы на кремовой жилетке, а потом, подняв глаза, загорелое, мужественное лицо, причём, весьма красивое. Фигура у него была крепкая, мускулистая.

— Я ещё не успела его узнать, чтобы согласиться с вами или возразить, — честно призналась я. — Простите, но я не знаю вашего имени.

— Ох уж эти формальности! — он тихо засмеялся и подпёр плечом колонну, возле которой я и стояла. — Как много навязывает нам общество.

— Боюсь, что я вас не совсем понимаю.

— Это мне в вас и нравится! Нет, не удивляйтесь, поверьте мне, провинциалку среди местной интеллигенции видно сразу. Вот и я вас заметил пару часов назад, но никак не мог подойти ближе. Вокруг вас всё время крутился этот Готье! Скажите, ангелочек, чего он от вас хотел?