— Конечно, — вновь согласилась Этта, доставая из комода пару новых шелковых чулок. — Я опять отвлеклась от темы, да? Я только хотела сказать, что однажды видела его своими глазами, в Хеймаркете. Мы ездили туда с тетушкой Мерси. Господи, спаси и сохрани, какой же красивый мужчина! — Служанка воздела глаза к потолку. — Широкие плечи, упругий зад! Говорят, в постели лорд Делакорт — просто находка…

— Этта! — прикрикнула на горничную Сесилия. — Хватит уже, в самом деле! Что за вульгарные речи? Я видела лорда Делакорта и его широкие плечи. Ничего особенного. Всего лишь смазливый развратник. Скажи-ка лучше, где сейчас подруга твоей тетушки?

Горничная пожала плечами.

— Не знаю, мэм.

— Зато я знаю! — Ярость Сесилии внезапно прорвалась наружу. Она наверняка голодает в каком-нибудь работном доме, до срока постаревшая, изрытая оспой, тогда как его светлость со своим упругим задом нежится на Керзон-стрит, окруженный целой толпой вышколенных слуг.

Улица в центральной части Лондона.

Ровно в половине седьмого вышеупомянутый лорд Делакорт подъехал к роскошному кирпичному особняку своей сестры на Брук-стрит, как делал, по меньшей мере, четыре раза в неделю. Подняв трость с золотой рукояткой, он отбарабанил на двери свой обычный сигнал, и дверь, как всегда, немедленно распахнулась. На пороге возник Чарльз Дональдсон, дворецкий ее светлости.

— Добрый вечер, Чарльз, — произнес виконт свое постоянное приветствие и, широко улыбаясь, скинул с широких плеч элегантное черное пальто. — Как дела?

Дональдсон принял пальто Делакорта и ответил неизменно невозмутимым тоном:

— Все в порядке, милорд. А у вас? Виконт постарался придать своему лицу беззаботное выражение.

— Ах, Чарльз, — ответил он, — во всей Англии не сыщешь парня счастливее меня! А теперь скажи, где ее светлость? Впрочем, надо признаться, я совсем не уверен, что хочу ее видеть. — Он одарил дворецкого холодной улыбкой.

Дональдсон понимающе кивнул. В последнее время их давний ритуал несколько изменился, причем не в лучшую сторону.

— Она сегодня не в духе, милорд, — предупредил Дональдсон, — протирает ногами ковер в библиотеке.

— Это плохой знак, — буркнул Делакорт. — А бренди там есть, Чарльз? — Вопрос был излишним: бренди в доме был всегда, и, как правило, его любимая марка — самый лучший, который только можно купить в Лондоне. Дональдсон строго следил за этим.

— Да, милорд. Я поставил для вас бутылку на буфет. — Дворецкий украдкой оглядел коридор и нагнулся к Делакорту. — Разрешите вас предостеречь, милорд: она готовит очередной список. Боюсь, вам придется туго.

— Гм! — Темные брови Делакорта сошлись на переносице. — Мамин лакей сегодня здесь? Дональдсон мрачно кивнул.

— Привез новую записку.

Делакорт угрюмо сжал челюсти.

— Коварная женщина! — проворчал он. — А где Амхерст? Опять уехал спасать заблудших из пучины греха и порока?

— Да, он останется в миссии до вечера. Вам придется разбираться с ней без него.

Но, в конце концов, Делакорт разобрался только со своей жаждой. Прежде чем выслушать сестру, он осушил несколько рюмок бренди. Краем глаза, поглядывая на брата, леди Килдермор задумчиво шагала по роскошному турецкому ковру своей библиотеки, держа в руке карандаш и бумагу. Был ранний вечер, и на Брук-стрит громыхали колеса кебов. Дженет раздраженно покосилась на окно.

Человеку, привыкшему к тихой сельской жизни, трудно было сосредоточиться в таком шуме, но ее мужа держала здесь неотложная работа. Впрочем, он поклялся, что скоро они вернутся в Элмвуд, а ему всегда можно было верить.

Успокоенная этой мыслью, Дженет остановилась и покусала кончик карандаша.

— Ну что ж, Дэвид, я думаю, эта тебе подойдет, — объявила она, поднеся бумагу ближе к свету. — Мисс Мэри Айерс. Молодая, благовоспитанная, с большим…

Лорд Делакорт стукнул рюмкой об стол.

— Прекрати, Дженет! — рявкнул он, со злостью отодвигая свое кресло назад. — Я не хочу жениться! Ни на мисс Мэри Айерс, ни на леди Кэролайн Керк. Вообще ни на ком, черт возьми! И хватит меня донимать!

Дженет, в сердцах бросив на стол листок, обхватила живот и осторожно опустилась в кресло напротив.

В животе толкался ребенок — ему явно не терпелось присоединиться к Арабелле, Давинии и малышке Фионе. Дженет смертельно устала сегодня, а теперь еще ее братец решил свести ее с ума.

— Дэвид, дорогой, — начала она умоляющим тоном, — леди Делакорт шестьдесят семь лет, и она мечтает дожить до наследников! Если ты не можешь создать семью по любви, как я, тогда сделай это ради нее, ради сохранения титула.

Дэвид допил оставшийся коньяк, потом оглядел огромный живот и усталое лицо сестры.

— Судя по твоему теперешнему виду, в твоей жизни слишком много любви, дорогая, — сухо заметил он. — А на титул мне глубоко наплевать, и ты знаешь почему.

Но Дженет не сдавалась:

— Допустим, но как же Шарлотта? Кто-то же должен позаботиться о ней.

— Шарлотту я обеспечу, — пылко сказал он, — и не за счет казны Делакортов, а своими собственными средствами. У меня есть кое-что за душой.

Дженет досадливо поморщилась.

— Да, конечно. Ты богат, как Крез. Но не деньги делают человека счастливым.

Дэвид насмешливо взглянул на сестру.

— Вот как? Значит, вы с мамой хотите меня осчастливить, составляя эти проклятые списки и навязывая мне разных мисс Мэри и леди Кэролайн? Я уже жалею, что познакомил вас друг с другом! Вы обе слишком любите совать свой нос в мои дела.

Дженет сдвинула брови.

— Леди Делакорт желает тебе добра. А Коул говорит, что мужчина не может полностью реализовать себя до тех пор, пока…

— Нет! — вскричал Дэвид. — Не смей втягивать в это своего мужа, Дженет! Коула не интересуют мои дела, а меня не интересуют его. Мужчины, милочка, не лезут в чужую жизнь. И правильно делают.

Дженет расхохоталась, запрокинув голову.

— Ох, Дэвид! Ты такой умный и такой наивный! Неужели ты, в самом деле, думаешь, что мужчины не лезут в чужую жизнь?

— Конечно, нет! У них есть занятия поважнее.

Она опять расхохоталась.

— Запомни, дорогой: женщины в своем лукавстве даже близко не сравнятся с мужчинами. Ведь мужчины считают себя самыми умными.

— Зачастую именно так и бывает!

— Иногда, — милостиво согласилась она. — Но я слишком хорошо знаю своего мужа, и, уверяю тебя, из нас двоих он самый хитрый.

Дэвид обвел глазами ее стан.

— Послушай, Дженет, когда ты сердишься, то говоришь очень странные вещи!

Дженет довольно улыбнулась.

— Тебе нужно завести детей, Дэвид. Каждый раз, когда кто-то из моих девочек садится к тебе на колени, в твоих всегда насмешливых зеленых глазах загорается теплый огонек. Так что не надо изображать передо мной бесчувственного прожигателя жизни. Меня не проведешь!

Дэвид метнул на нее испепеляющий взгляд и потянулся к пузатому хрустальному графину, чтобы налить себе еще бренди.

— Хватит меня мучить, дорогая! Лучше поговорим о чем-нибудь другом.

— С удовольствием, — покорно согласилась Дженет.

По спине Дэвида пробежал неприятный холодок. Если сестра так охотно сдалась, значит, она наверняка что-то задумала. Он рассеянно смахнул с брюк воображаемую пылинку.

— Кстати, как девочки? Белла перестала изводить гувернантку?

Взгляд Дженет рассеянно блуждал по комнате.

— Да, почти.

— Отлично! Знаешь, я хочу подарить Давинии на день рождения пони. Надеюсь, ты не возражаешь?

— Нет-нет, нисколько. — Дженет слабо отмахнулась и сцепила руки на коленях.

Дэвид вопросительно вскинул брови:

— Что с тобой? Тебе нездоровится?

— Не беспокойся, Дэвид, со мной все в порядке, — отозвалась она, нервно покручивая большими пальцами.

— А как Коул и его «Дочери Назарета»? Он доволен работой миссии?

— Да! Пожертвования растут.

— А-а, капитал — это хорошо!

Дженет заломила руки. Было видно, что она больше не выдержит.

— Скажи, Дэвид, ты счастлив? Это все, что мне надо знать. Я желаю тебе настоящего счастья — такого, как у меня. Мне невыносимо думать, что ты печален и одинок.

Делакорт презрительно усмехнулся, отодвинул бокал и вскочил с кресла.

— Когда ты, наконец, угомонишься, Дженет? — спросил он, подходя к окну. Одной рукой пригладив свои густые темные волосы, он отдернул другой плотные шторы и уставился в холодную зимнюю ночь.

— Ты уже бросил ту рыжую девицу, с которой я видела тебя на Бонд-стрит на прошлой неделе? — мягко спросила она.

— Я скоро найду себе другую, — ответил он, обращаясь к оконному стеклу.

— И снова с копной рыжих кудряшек?

— Наверное, — согласился Дэвид. — Надеюсь, ты не думаешь, милая сестренка, что мне не хватает женского внимания?

— Конечно, нет, — отозвалась Дженет. — Наоборот, женщин у тебя явный избыток. Она у тебя уже вторая в этом году. А ведь сейчас еще только февраль.

— Ну и что? — резко спросил он.

— В прошлом году их было восемь. Милый, ты меняешь любовниц каждые шесть недель.

— Это не совсем точно, но я не понимаю, что тебя беспокоит, Дженет? Пока они на моем содержании, я забочусь об их удобствах, а когда наша связь кончается, обеспечиваю их деньгами. — Губы его скривились в горькой усмешке. — До сих пор все были довольны.

— А ты, милый? — вкрадчиво спросила она. — Ты-то сам удовлетворен такими отношениями? Пытаясь завоевать весь мир, не теряешь ли ты частицу своей души?

Дженет встала с кресла и подошла к окну. От стекла веяло холодом. Поежившись, она придвинулась ближе к Дэвиду, словно пытаясь согреться его теплом. Внизу, в тусклом свете уличного фонаря, стелился серебристый туман, создавая на булыжной мостовой Мейфэра ледяной матовый отблеск и окутывая улицу холодной загадочной пеленой. Эта картина напомнила воображению Дженет сердце ее брата, и ей захотелось плакать.

Она ласково положила руку Дэвиду на плечо, чувствуя, как он расстроен. Дэвид в ответ повернулся к сестре, и лицо его вдруг стало трогательно-растерянным. На мгновение Дженет испугалась, что брат сейчас на нее накричит, но он медленно раскрыл объятия и прижал ее к груди.