— Что ты здесь делаешь, Даниэль? — умудрилась она выдавить.

Он двинулся к ней:

— Пришёл за тобой, Элли. Я хочу, чтобы ты была со мной.

Её пронзила боль. Она так хотела услышать эти слова, но сейчас они были не к месту. Она продолжала держать наизготовку кочергу, словно защищаясь от него, и покачала головой:

— Нет, Даниэль. Я не могу и не пойду с тобой. Мне нужно думать об Эми.

Он встал как вкопанный, потрясённый, нахмурив брови.

— Но конечно же я хочу забрать тебя вместе с Эми.

Элли ещё яростней потрясла головой:

— Нет, я не могу. Не пойду никуда. Ступай домой, Даниэль. Неважно, что я к тебе чувствую, с тобой я не пойду. Я не разрушу жизнь Эми.

Повисло долгое молчание. Позади Элли услышала «хлюп, хлюп» — с крыши закапала вода… с той крыши, которую он чинил для неё.

— И что же ты чувствуешь ко мне?

Страдание исказило черты Элли.

— Ты сам знаешь, что, — прошептала она.

Даниэль покачал головой, вперив в неё пылающий пристальный взгляд.

— Нет. Я думал, что знаю, но сейчас… лишь уверен в собственных чувствах. — Он набрал в грудь воздуха и произнёс дрожащим от переполнявших эмоций голосом. — Я люблю тебя Элли. Я всё вспомнил, и знаю теперь, что никогда и никого не любил и не буду любить так, как тебя. Ты — моя душа, Элли.

От этих слов всё поплыло у неё перед глазами. Всё, о чём она мечтала, прозвучало в этих словах… «Ты — моя душа, Элли». Слишком поздно.

— Ступай обратно к своей жене, Даниэль, — печально произнесла Элли и повернулась, чтобы уйти.

Мгновение напряжённой тишины. А затем Даниэль выругался. И рассмеялся.

— Я и забыл об этом.

Элли обернулась.

— Забыл о своей жене? — потрясённо спросила она.

Синие глаза Даниэля, казалось, прожигали насквозь:

— У меня нет никакой жены. И никогда не было. Это просто глупое недоразумение. — Он прижал ладонь к сердцу и торжественно заявил: — Я одинокий человек в здравом уме и твёрдой памяти, я способен обеспечить жене сносное существование. Я безмерно люблю вас, миссис Кармайкл, и прошу вас стать моей женой.

Воцарилось долгое молчание. Онемевшая Элли просто смотрела на него. Выставленная кочерга дрогнула. Сильная мужская рука забрала оружие из ослабевшей ладони.

— Ну, Элли, любовь моя, ты собираешься ответить мне?

Элли не видела его сквозь слёзы, но чувства-то к нему никуда не делись, потому и кинулась в его объятия, и крепко поцеловала:

— О, Даниэль, Даниэль, да, конечно я выйду за тебя замуж! Ведь я так сильно тебя люблю!


— Сержант солгал, — объяснял Даниэль, обнимая Элли и Эми. — Из глупых, косных соображений, что он, дескать, спасает меня от расчётливой бабы. Он стал задумываться, не ошибся ли он — видимо, ты оказала ему холодный приём, когда он предложил тебе денег — но он думал, что будет лучше спасти меня из твоих коготков и возвратить мне память прежде, чем я приму какое-то решение.

Он усмехнулся и снова поцеловал Элли.

— Итак, обретя память, я кинулся прямо в твои коготки. И какие же они прелестные, эти коготки, мои милые, — изобразил он рык, на что Элли и Эми прыснули.

— Так ты теперь всё вспомнил?

— Вот именно. В ту минуту, когда я вернулся в Ротбери, память возвратилась ко мне. Странно срабатывает память — или наоборот, не работает — в зависимости от обстоятельств. Ротбери — так называются и дом, и селенье, — пояснил он. — Я там родился.

— А, э, что ты там делаешь? — мягко поинтересовалась Элли.

— Смотрю за усадьбой. Я нашёл место и для тебя. Ты будешь отвечать за дом. После того, как мы поженимся, конечно. — Он взглянул на неё. — Ты уверена, Элли? Ничего не зная обо мне, ты выйдешь за меня и будешь содержать мой дом?

Она улыбнулась и кивнула, просияв от счастья:

— О, да, пожалуйста. Не могу представить себе ничего чудеснее. Думаю, я буду хорошей экономкой. Откровенно говоря, я пыталась найти такую работу после смерти Харта и когда у нас не осталось денег, но без рекомендаций… да ещё с ребёнком. — Она заколебалась. — Знаешь, я не могу ничего принести в ответ в этом браке.

Даниэль принял оскорблённый вид:

— Ты принесёшь себя. Ты — это всё, любовь моя. Только ты. О, и маленькое очаровательное приложение, именуемое принцессой Эми.

— О, Даниэль…

Она снова поцеловала его. Пришлось, иначе бы залила его слезами с головы до пят.

Он приехал со специальной лицензией.

— Я всё устроил, любовь моя. Викарий согласился обвенчать нас сегодня днём — нет нужды ждать оглашения. Потом Томми — для тебя сержант Томкинс — заберёт на ночь Эми в дом викария.

— Но зачем…

Он взглянул на неё, и в его синих глазах вдруг запылал огонь:

— Впереди нас ждёт брачная ночь, а это очень маленький коттедж. Эми лучше побыть у викария. Не переживай, Томми уже ест из её рук. Ему по нраву командирши! Да и викарий очень доволен. Он обожает свадьбы на Рождество.

Рождество. От праздника их отделяло лишь несколько дней. Она пыталась забыть об этом, полагая, что её ждёт худшее в жизни Рождество. Но теперь…

— Мы останемся на одну ночь здесь, а потом я заберу тебя домой в Ротбери. Думаю, хорошо отпраздновать Рождество там, вместе с моей старушкой-матерью, — продолжал живописать Даниэль.

Элли улыбнулась:

— О, да, это было бы замечательно. Но … свадьба, да ещё сегодня… у меня нет ни… — Она окинула взглядом своё убогое платье. — Не думаю, что моё старое синее платье…

— Во всех ты, душечка, нарядах хороша, но я купил тебе платье… и ещё кое-что. — И он жестом указал на чемодан, который раньше внёс сержант.

Поколебавшись, Элли открыла крышку. Внутри лежало завёрнутое в ткань красивое атласное платье кремового цвета. Элли вынула его и приложила к себе. У изящного с высокой талией платья были длинные рукава, по подолу и корсажу шла самая изысканная и красивая вышивка из зелёно-золотого шёлка. Как красиво… Совершенно неподобающий наряд для экономки, разумеется, но разве это важно?

— Подходит?

Прижав платье к груди, она повернулась и прошептала:

— Оно восхитительно, Даниэль.

— А цвет?

Элли улыбнулась.

— Красивый, хотя я уже не девственница, Даниэль.

— Для меня, да, — возразил он. — Впрочем, не потому я выбрал этот цвет. Он напомнил мне, когда я впервые увидел тебя — ты была одета в ту белую ночную штуковину.

Элли подумала о своей латанной-перелатанной толстой фланелевой ночной рубашке и засмеялась:

— Только мужчина мог увидеть сходство между бесформенной старой ночной рубашкой и этой изящной вещицей. — Она бережно положила платье на кресло, подошла к Даниэлю и поцеловала.

— Влюблённый мужчина, — поправил он её. — А та ночная рубашка приобрела тогда некие формы — формы твоего тела, и восхитительные формы, надо сказать. — Он нежно обнял её и страстно поцеловал. Элли вернула поцелуй, задрожав от предвкушения.

— Довольно, любовь моя. Скоро нам идти в церковь. Можем подождать с этим до вечера.

— Не знаю, смогу ли, — прошептала она.

Он хохотнул, подхватил её на руки и быстро закружил, потом снова поцеловал и подтолкнул к столу.

— Там ещё много чего в чемодане.

Элли заглянула внутрь и вытянула чудесную зелёную мантилью из тонкой мериносовой шерсти, отороченную по воротнику и манжетам белым мехом, а также хорошенькие белые сапожки, с виду даже по её ноге. Под всем этим лежала крошечная мантилья, похожая на первую, но синего цвета. К ней прилагалось маленькое синее платьице с красивым кружевным воротником. И самая очаровательная пара крошечных, отороченных мехом, красных сапожек, самой совершенной зимней одежды для девочки. Глаза Элли подёрнулись влагой. Он вдобавок привёз свадебный наряд для Эми. И отменного пошива. Она было подумала, как он мог себе позволить такие траты, но это не имело значения.

Она улыбнулась дрожащими губами и крепко обняла Даниэля. Заслуживала ли она такого доброго и заботливого мужчину?

— Спасибо тебе, Даниэль. Я не знаю, как…

— Давай, любовь моя, отправимся в церковь или мы предвосхитим наши клятвы. Сержант сопроводит тебя и Эми. Я встречу вас там, как и положено. — Он вытащил карманные часы и сверился со временем. — Скажем, через час?

— Всего лишь час? — задохнулась Элли. — Два, по меньшей мере. Мне волосы нужно вымыть и…

— Хорошо, пусть будет два часа, — поспешно согласился он и быстро поцеловал её в губы, по праву суля в будущем более страстные поцелуи. — И помни, ни минутой больше! Я и так слишком долго ждал!

Заново принаряженная к Рождеству церковь выглядела очень красивой. Маленькая, выстроенная из тёмно-серого кирпича, она сияла изнутри, когда неяркое зимнее солнце проникало в застеклённые окна, заливая всё вокруг кружевным радужным разноцветьем, вспыхивая отражённым светом на меди и серебре. Пахло воском и душистой хвоей. Отполированные дубовые скамьи украшала зелень, а в двух огромных медных урнах по обе стороны алтаря стояли ветви падуба, плюща и сосны. Горящие жаровни прогоняли холод и отбрасывали уютное сияние.

В дверях в новых нарядах стояли Элли и Эми. Сержант, щеголеватый в своём отлично сшитом, новом, как догадалась Элли, сюртуке, уже вошёл и доложил Даниэлю и викарию о прибытии невесты. Занервничав вдруг, Элли схватила Эми за руку. Правильно ли она поступает? В конце концов, она знает Даниэля считанные дни.

Она любит его. Но ведь она и прежде любила… и сильно ошиблась. К Харту она и вполовину не чувствовала того, что к Даниэлю. Значило ли это, что на сей раз она делает правильный выбор… или ошибается вдвойне? Её вдруг затрясло, как от холода. В её руке покоилась тёплая ладошка Эми. На запястье дочурки висела беленькая пушистая муфточка. Подарок Даниэля…

— Готова, любовь моя? — раздался справа низкий голос. Элли аж подпрыгнула. Там стоял Даниэль, и от его взгляда вся возникшая в последний момент паника вмиг улетучилась, как ни бывало.