Сержант тянул с ответом вечность. Он посмотрел на Элли, потом на Эми, потом опять на Даниэля. И сказал самым обыденным тоном:

— Да, капитан, конечно, у вас есть жена. Благородная, красивая леди к тому же.

Элли не могла вздохнуть. Горло перехватило. Конечно, он женат. Она знала это с самого начала. Глупая, глупая Элли, позволила себе влюбиться за несколько дней в таинственного незнакомца.

Который был сильным, крепким, красивым, благородным, защищал женщин и любил детей. Разумеется, он был женат! Его так легко полюбить.

И, разумеется, его жена должна была оказаться благородной, красивой леди. Наверняка она ещё и умна, и добра. Уж во всяком случае, она не будет обнищавшей, одетой в обноски вдовой! Глупая, глупая Элли, поверила, что наконец встретила суженого. Бестолковая, безмозглая курица, раз забыла, что даже будучи беззаботной юной девушкой, в меру миловидной и весьма хорошо одетой, не смогла найти любви. Ей потребовались деньги покойного отца, чтобы купить себе мужа. И то далеко не лучшего, надо сказать.

Она давным-давно усвоила, что судьба не делает ей подарков. Просто забылась ненадолго.

Сержант продолжил:

— И, конечно, вашу, эээ… миссис Эмброуз ужасно расстроило ваше исчезновение.

Даниэль рассеянно кивнул. Он по-прежнему сжимал ладонь Элли с такой силой, что та понимала — потом проступят следы. И всё равно не выпускала его руку. Если всё, что ей от него останется — это синяки, так пусть будут хотя бы синяки. Она ляжет в постель с ними. А ещё со своими мечтами и воспоминаниями. И сожалениями.

Сожалениями!

Теперь ей хотелось, чтобы он не вёл себя так благородно нынешним утром.

— Мистер Мишка, вы меня слишком сильно прижали, — пожаловалась Эми.

— Прости, принцесса, — тихо извинился он и нежно обнял её. — Беги, поиграй со своими куклами, пока мы с твоей мамой поговорим тут с сержантом Томкинсом.

— Я не могу. Сквайр раздавил их и бросил в огонь.

Эми неуверенно дотронулась до него и спросила дрожащим голосом:

— Мистер Мишка, ты собираешься уехать от нас с мамой?

Это отрезвило Элли. Эми нужна сильная мать. Ей нельзя распускать нюни. Ей нельзя идти на поводу у чувств, которые заставляли её плакать, вцепиться в любимого и клясть судьбу, чувств, из-за которых она влюбилась в женатого мужчину. Мужчину, который не был её мистером Мишкой; его зовут мистер Даниэль Эмброуз, и любящая жена ждёт его возвращения. У неё, Элли, есть гордость. И есть дочь, о которой нужно заботиться. Унижаться нельзя.

Элли высвободила руку, вскочила на ноги и бодро воскликнула:

— Да, дорогая. Разве это не чудесно, что мистер Мишка — только он больше не мистер Мишка, он мистер Эмброуз — может ехать? Сержант Томкинс его друг, и приехал, чтобы отвези его домой, к родным, которые его очень любят, ждут, и ужасно по нему скучают. Разве это не замечательно? А теперь пойдём, помоги мамочке помыть посуду и дай джентльменам возможность поговорить.

Так, тараторя, она собрала миски, улыбаясь при этом так усердно, что мышцы лица заболели. Однако Эми не двинулась с места. Уставившись огромными синими глазами, она тихо, трагическим голосом спросила:

— Мистер Мишка, у вас уже есть своя маленькая девочка?

Он нежно погладил кудрявую головку своей большой ладонью, и ответил чуть хрипловато, низким сдавленным голосом:

— Не знаю, принцесса. Скажите, сержант, у меня есть дочка? И вообще дети?

Сержант потянул за узел галстука, аккуратно повязанного вокруг накрахмаленного воротника и прокашлялся:

— Эээ… пока нет, сэр. Хотя… эээ, кхм, ваша матушка… эээ, надеется… стать бабушкой в… в скором времени. Часто говорит об этом.

Боже милостивый, его жена, должно быть, ждёт ребёнка! Закрыв глаза, Элли лихорадочно полоскала миски, пытаясь выглядеть занятой.

— Ах! Так вы в счастливом ожидании! Великолепно! Неудивительно, что ваша жена так беспокоится о вас, мистер Эмброуз. Женщины всегда больше подвержены эмоциям в это… особенное время. Ваша мать наверняка в счастливом предвкушении! Быть бабушкой, должно быть, замечательно. У детей всегда свои отношения с бабушкой. Если она есть, конечно. У Эми никогда не было бабушек. Они обе умерли до её рождения.

Глупая, что ты мелешь? Элли заставила себя глубоко вздохнуть и добавила звонким голосом:

— Вам так повезло, что сержант Томкинс умудрился разыскать вас в нашей глуши! Как вам это удалось? Расскажите нам, сержант!

Сержант задумчиво посмотрел на неё, а потом обернулся к Даниэлю и объяснил:

— Вы поехали в Ньюкасл, заказать себе новую одежду, потому что та, в которой вы вернулись с войны, не годилась для общества — во всяком случае, так заявила ваша матушка. Ничего из того, что нашлось в доме, вам не подошло, потому что вы крупнее вашего покойного брата, сэр.

Теперь понятно, почему его вещи были такими старыми и обтрёпанными, печально подумала Элли, равнодушно водя тряпкой по тарелкам. Эта одежда побывала с ним на войне.

— Вы собирались провести там несколько недель, чтобы отдохнуть от м… — сержант запнулся и прокашлялся. — Вам не сиделось в Ротбэри, сэр. Вот вы и отправили меня вперёд, снять жильё и назначить несколько встреч. Однако, когда вы не прибыли на квартиру, я забеспокоился — вы, сэр, из тех, кто всегда держит слово.

О да, он держит слово, грустно подумала Элли, вспоминая о тех чудных минутах, когда проснулась в его объятиях. А он велел ей уходить. Из-за своего благородства.

— Поэтому, когда я услыхал, что ваша лошадь нашлась, а вас и след простыл, я отправился на поиски. Я спрашивал во всех деревнях, что между городом и этим местом, заглядывал в каждую канаву и рощицу по дороге в Ротбэри. А обнаружив на рынке пару сапог на продажу, сэр, я подумал про себя: «Я эту пару уже видал».

Сержант помолчал, а потом добавил глухим голосом:

— И должен сказать, капитан, при их виде у меня всё внутри перевернулось, потому что я считал, что живым вы бы со своими сапогами не расстались.

«И он тоже любит Даниэля, — печально подумала Элли. — И горевал, когда думал, что тот погиб».

— Так что я отправился в церковь, чтобы узнать, не хоронили ли кого в последнее время. Там пастор сказал мне, что вы живы, и за вами ухаживает местная вдова… — он бросил взгляд в сторону Элли и снова обернулся к Даниэлю. — Я выкупил сапоги. А в этой сумке, сэр, есть смена одежды для вас.

В домике воцарилось неловкое молчание.

— Ну, хорошо, — наконец сказал Даниэль. — Спасибо за предусмотрительность, сержант.

Пора было с этим кончать, и Элли заставила себя выговорить:

— Ну что ж, мистер Даниэль Эмброуз, вам лучше обуться в свои сапоги и переодеться. Если повезёт и погода не испортится, вы уже сегодня вечером будете дома с женой.

Она улыбнулась широко и безнадёжно, растянув губы так, что даже челюсть заболела. Можно ли надорваться, улыбаясь? Элли надеялась, что нет.

— О, Элли, — сказал он тихо и протянул руку.

Ей хотелось схватиться, уцепиться за него и никогда не отпускать, но вместо этого она отвернулась.

— Поднимайтесь наверх. — Чувствуя, как в глазах закипают слёзы, она быстро заморгала, стараясь не дать предательским каплям покатиться по щекам. — Вы же не хотите заставлять сержанта ждать. Ваша же… — и голос сорвался. — Ваша семья ждёт, и будет счастлива узнать, что вы живы.

Видя, как она отворачивается, Даниэль почувствовал себя разбитым. Он женат! Чёрт побери! Как он мог забыть такое? Сержант, похоже, считает, что жена его любит. А любил ли он сам её, эту неизвестную прекрасную леди, носящую его дитя? И если да, то как сможет он жить с ней теперь, после Элли?

Даниэль не верил, что можно любить кого-нибудь сильнее, чем он полюбил Элли. Он мог не помнить подробностей своей жизни, но был глубоко убеждён и чувствовал нутром, что любит Элли всем своим существом.

Неужели его чувства были так же сильны по отношению к той, другой женщине, до того как разбойники огрели его по голове?

Сейчас жена ничего для него не значила. Неужели и Элли перестанет что-то значить для него, как только вернётся память? Эта мысль ужаснула его. Ему не нужны воспоминания, ему нужна Элли!

Он посмотрел на неё. Она стояла, отвернувшись, рот растянут в гримасе — жалком подобии улыбки, глаза полны слёз. Она так старалась быть храброй и неунывающей, чтобы ему было легче. О, Элли, Элли… Как же можно так сильно влюбиться за такое короткое время? Как можно сразу столько потерять? И разве можно оставить её?

Сержант подал ему сапоги.

Элли смотрела, как Даниэль в последний раз, тяжело, поднимается по лестнице в её спальню. И хотя её руки были заняты — она вытирала стол, — все её мысли были с ним. Она представляла себе, что он сейчас делает. Как он стянул с себя рубашку, как выглядят под ней его широкая, крепкая грудь, великолепно вылепленные плечи, как он наклоняет голову, когда…

— Вот, миссис Кармайкл, вам за хлопоты.

Элли моргнула. Сержант что-то протягивал ей. Отрешённо взяв это что-то, она лишь потом разглядела увесистый маленький кожаный кошелёк, внутри которого слышалось звяканье.

— Что это?

— Плата.

— Плата? За что?

— За уход за капитаном Эмброузом, естественно. За что же ещё?

Ей будто оплеуху отвесили. Призвав всю свою гордость, она аккуратно положила кошелёк на стол:

— Нет, благодарю.

— Этого что, мало? — нахмурился сержант.

Элли неверяще уставилась на него. У неё разбито сердце, а этот человек думает, что она хочет выгадать несколько лишних монет?

— Никакой платы не нужно, сержант.

Тот упрямо выставил вперёд подбородок:

— Капитан Эмброуз не из тех, кто остаётся в долгу.

Элли в ответ лишь посмотрела на него так, что он, смутившись под её взглядом, затоптался, переминаясь с ноги на ногу.