Элейн Барбьери - Добродетель в опасности

Тернер и Бартелл остановили лошадей в нескольких ярдах от загона и спешились. Морган угрожающе расправил плечи. «А может, они настолько глупы, что просто не понимают, что их ждет?» — пронеслось у него в голове.

— Я говорил вам, чтобы вы не возвращались без бычков! — рявкнул он, и Уолкер с Симмонсом предусмотрительно отступили назад.

— У нас возникла проблема, — несмотря на прохладный ветерок, Бартелл обливался потом, — вчера вечером мы согнали весь скот, но возвращаться было уже поздно. А утром, когда мы пришли за стадом… в общем, ночью какой-то зверь напал на бычков, и те из них, кто не успел убежать, полегли.

— Хорошая работа, — язвительно бросил Морган и медленно шагнул назад, — а хорошая работа требует хорошей оплаты.

— Погоди, Морган, — вмешался Тернер, видя, что рука Моргана скользнула к бедру, — не торопись с выводами. Мы бы не пришли сюда без оставшихся бычков, если бы не срочное дело. Нам надо тебе кое-что сказать. — Рука Моргана дернулась, и Тернер начал запинаться. — С-скоро здесь будет кое-кто проезжать, и мы решили заранее предупредить тебя. Мы знали, что тебе это будет интересно.

Темные глаза Моргана обдали прибывших смертельным холодом.

— Не тяни кота за хвост! Выкладывай, что у тебя там.

— Сюда едет фургон, а в нем пастор с женой. Они направляются в миссию, но сбились с пути.

— Плевать я хотел на какого-то пастора и его…

— Его жена молода и очень красива. У нее рыжие волосы и кожа нежная, как молоко. Они сказали, что проездом были в Седейлии и провели там несколько дней…

Морган застыл. Сердце его вдруг так гулко забилось в груди, что удары отдавались в ушах.

— Как она выглядела? Высокого роста, глаза зеленоватые?

— Мы не разглядели, какого она роста, потому что она сидела, но я бы сказал, что она немаленькая, — он сдвинул брови, — а вот какие у нее глаза, я что-то не припомню.

— Что до меня, то я смотрел на ее мужа, — осторожно вступил в разговор Бартелл. — На нем был пасторский воротничок, и он говорил правильные вещи, но я еще ни разу не видел таких странных священников. Он смотрит так, как будто просвечивает взглядом насквозь. Здоровенный детина с крепкими мышцами.

Морган почти не слушал.

— Она сказала, как ее зовут?

— Она вообще не сказала ни слова. Мы разговаривали только с ее мужем.

— И что еще он вам сказал?

— Сказал, что едет в индейскую миссию на смену покойному отцу Стайлзу. Я сказал им, что они пропустили поворот, и велел ехать до первого перекрестка, а там повернуть на север. Потом мы сразу поскакали сюда. Я знал, что тебя заинтересует эта встреча.

Морган судорожно вздохнул. Это она! Тернер стоял перед ним весь потный от волнения.

— Что ж, Тернер, только что ты спас себе жизнь.

Тернер молчал.

— Вы правильно сделали, что сразу вернулись, но я хочу сказать вам одну вещь. Слушайте внимательно, повторять я не буду. Я здесь главный, и я отдаю приказы. А вы их выполняете. Если вы не хотите их выполнять, тогда одно из двух: либо вы убираетесь отсюда, либо вас выносят вперед ногами. Это понятно?

Тернер отрывисто кивнул. Морган обернулся к Бартеллу.

— У тебя тоже есть выбор, Бартелл. И в следующий раз, если Тернер опять предложит устроить мне какую-нибудь пакость, советую хорошенько подумать, прежде чем соглашаться… иначе потом ты сильно пожалеешь об этом.

Повисла гнетущая тишина. Наконец Морган зашагал к хижине, бросив на ходу:

— Сейчас я помоюсь, и мы выезжаем. Готовьтесь.

На пороге появилась Кончита. Увидев девушку, Морган недовольно нахмурился. Он уже успел забыть о ее существовании.

— Что случилось, Морган?

Морган взял ведро и плеснул воды в умывальник у двери, потом скинул рубашку.

— Принеси мне чистую рубашку.

Девушка послушно ушла, а он снял шляпу, бросил ее на стоявшую тут же скамейку и принялся старательно намыливать лицо и торс. Сполоснувшись, Морган вытерся полотенцем, тщательно расчесал свои темные волосы и взял у Кончиты рубашку.

— Куда ты собрался, Морган?

— С чего ты взяла, что имеешь право задавать мне вопросы? — прошипел он, застегивая пуговицы. Взгляд его был ледяным.

Девушка обиженно поджала губы.

— Так вот, сообщаю тебе просто так, к сведению: ты не имеешь такого права. Здесь у тебя вообще нет прав.

Кончита вскинула подбородок.

— К моему возвращению приготовь что-нибудь на ужин, да повкусней.

Она молчала.

— Ты меня слышала, Кончита?

— Я тебя слышала, Морган.

Морган пригладил волосы, в последний раз взглянул на себя в облезлое зеркало, взял шляпу и вышел, ни сказав больше ни слова.

Морган опять направился в хлев. Обиженная Кончита шла за ним. Когда он исчез за дверью, она остановилась во дворе, прислушиваясь к тихим разговорам сидевших в седлах мужчин.

— Вот что я тебе скажу… — произнес Уолкер вполголоса, обращаясь к Тернеру, — твое счастье, если ты не ошибся и это действительно та самая женщина. Иначе плохи твои дела!

— Я не боюсь Моргана! — усмехнулся Тернер. — Может, будет даже лучше, если это окажется не она. Тогда все решится само собой.

— Да, а ты будешь лежать на земле и смотреть в небо мертвыми глазами.

— Я в этом не уверен.

— В любом случае мы не виноваты, даже если это не она, — возмущенно заявил Бартелл Уолкеру, — мы знаем только то, что рассказали вы с Симмонсом: симпатичная, с рыжими волосами. Может быть, в том фургоне ехала другая женщина. А хоть бы и так. Вдруг Моргану эта больше понравится?

— Сомневаюсь. Он…

— Тихо! Он идет.

Кончита обернулась. Морган вышел из хлева, ведя под уздцы свою лошадь. Ни слова не говоря, он быстро вскочил в седло и поскакал из лагеря. Мужчины двинулись за ним.

Девушка смотрела им вслед до тех пор, пока они не скрылись из виду, потом вернулась в хижину, обуреваемая мрачными мыслями.

Мечты разлетелись в прах. Настало время горьких слез, время кровопролития.

Честити потянулась, потом медленно пошла к повозке, радуясь возможности немножко размяться. Рид возился с лошадьми. Он остановил фургон несколько минут назад. Это была их первая остановка после утренней встречи с двумя всадниками. Девушка подняла голову и взглянула на небо. Она переняла у Рида привычку определять время по солнцу. Всего несколько недель назад, когда она только выехала с цивилизованного востока, одолеваемая сомнениями в разумности своего поступка, этот дедовский способ определения времени казался ей смешным пережитком, но теперь она совершенно освоилась с ним и считала вполне естественным.

Она и сама изменилась, как внутренне, так и внешне. Той бледной девушки со строгой прической, в очках и скучном черном платье, которая совсем недавно села в поезд, идущий в канзасский Калдвелл, больше не существовало. Теперешняя Честити уже не так сурово смотрела на нормы поведения и приличия, и наружу выступили новые грани ее характера.

Честити задумалась. Нет, она не изменилась. Просто из души наконец-то ушел страх. Осталась только надежда. В этом была заслуга Рида. Его присутствие рядом и те эмоции, которые он в ней будил, придавали сил, открывали сердце.

Девушка вернулась мыслями к насущному и опять взглянула на небо. Близился полдень. После утренней встречи с двумя всадниками Рид погнал фургон быстрее. Она чувствовала, как он напряжен, и в ее душе росло беспокойство. Честити знала: он не поверил этим мужчинам, да и сама она почему-то тоже им не верила. Они так странно на нее смотрели… От этих взглядов у нее по спине бегали мурашки. И теперь Рид торопился в миссию, по возможности сокращая число остановок. Эта мысль вызывала противоречивые чувства.

Невольно обернувшись на шорох, Честити испуганно охнула и замерла. Невдалеке, наполовину скрытый кустами, стоял индеец и внимательно разглядывал ее своими темными глазами. С бьющимся сердцем она повернулась к фургону.

— Рид!

Рид поднял голову, тут же подошел и обнял девушку.

— В чем дело, Честити?

— Там индеец… — Она обернулась к кустам, в которых стоял индеец, и округлила глаза. — Его нет!

— Ты видела здесь индейца?

— Да, — только сейчас Честити поняла, что дрожит, — вон там, в кустах. Он ничего не сказал.

Девушка осталась стоять, застыв на месте, а Рид осмотрел кусты. Вернулся он хмурый.

— Он ушел. Догонять его бесполезно. Но ты не волнуйся. Здесь уже давно не было стычек с индейскими племенами.

Честити кивнула, пытаясь справиться с дрожью:

— Да, конечно.

— И все-таки, я думаю, нам нужно ехать. Чем скорее мы попадем в миссию, тем лучше. — Рид замолчал и взглянул на девушку. Она видела в его глазах вину, сочувствие и еще какое-то чувство, которому она не могла подобрать название. — Прости меня, Честити, — прошептал Рид, — я не должен был везти тебя сюда.

— Не говори так, Рид, прошу тебя!

— Честити, если бы я только мог…

Он осекся и решительно зашагал к фургону.

— Поехали!

Слыша тревогу в его голосе, Честити не заставила себя уговаривать. Настороженно оглядевшись по сторонам, она пошла садиться в повозку.

«Честити, если бы я только мог…»

Эта незаконченная фраза не выходила у Рида из головы.

«Если бы я только мог повернуть время вспять и начать все сначала! Если бы я только мог стереть из памяти образ Дженни! Если бы я только мог быть уверенным в том, что не потеряю тебя…»

Они продолжали путь. Лошади мерно катили фургон. Честити сидела рядом, касаясь его ногой. Ее тепло облегчало тупую боль не совсем зажившей раны. И в этом он солгал: сказал, что хотел остановить перестрелку и случайно попал под пулю. На самом же деле он сам и вызвал ее тремя простыми словами: «Теперь ты попался!»

Он поступил опрометчиво: вошел в хижину Маккоя, полагая, что его напарник уехал в город. Эта ошибка едва не стоила ему жизни.