– Я... – начала Наташа и тут же замолчала.

Она с изумлением и страхом смотрела на известную актрису, которую до того видела только по телевизору – с затянутой осиной талией, кокетливыми буклями и длиннейшими ресницами. Горбатенко должно было быть лет шестьдесят, не меньше.

Старухой она никогда не выглядела, но всякий дотошный зритель, сидевший перед экраном, был уверен, что своим теперешним внешним видом актриса обязана ухищрениям визажистов, косметологов и пластических хирургов. Ходили слухи, что она вся в шрамах после многочисленных подтяжек, что на голове у нее парик. А ресницы у нее, разумеется, накладные, груди, как таковой, нет, лишь искусственная имитация. Талия – тоже видимость, созданная при помощи стального корсета, ну и прочие подробности, которые будоражат ум простых обывателей...

Но сейчас на Наташу смотрела молодая женщина от силы лет тридцати, со свежим и розовым личиком. И это было удивительно – потому что таких нежных оттенков даже при помощи самой лучшей косметики не добьешься! Женщина была очень похожа на Калерию Михайловну – то ли дочка, то ли внучка... В джинсах, коротенькой майке. Кокетливые туфельки с бантиками исполняли роль ее домашних тапочек...

Наташа даже оглянулась: нет ли где поблизости самой Калерии Михайловны – на всякий случай, хотя знала, что у Гобратенко детей никогда не было. Но в комнате были только они трое – она, Наташа, Рома и эта женщина.

– Ну, что молчишь? – отрывисто захохотала она, и сразу стало понятно – это и есть сама Калерия Михайловна. Подделать голос было нельзя. – Рома, она немая, что ли?

– Да нет, вроде говорила... – усмехнувшись, лениво пожал тот плечами.

– Милая, не стой ты столбом – отвечай, зачем пришла! – с досадой сказала актриса и потянула к себе пепельницу.

– Я... я хотела предложить вам помощь по хозяйству, – наконец справившись с волнением, смогла произнести Наташа.

– А, домработница, значит... – Калерия Михайловна прикурила от зажигалки, которую ей предусмотрительно поднес Рома. Рома покосился на Наташу и незаметно подмигнул ей.

– Ромка, скотина! – хрипло захохотала, словно закаркала, известная актриса. – Ты что, думаешь, я ничего не замечаю, что ли... А ну, вон к себе!

– Как скажешь, Лерочка... – Рома пожал плечами и покинул комнату.

– Видела? – с оживлением произнесла Калерия Михайловна и тряхнула головой в сторону двери. – Каков, а? Наказание мне на старости лет... Уж сколько раз пыталась от него избавиться, а он все обратно приползает. Бездельник! Я его тут недавно в одно модельное агентство пыталась пристроить, а он – ни в какую. Патологический лентяй... Ходил бы по подиуму, костюмы всякие демонстрировал – умеет же, стервец, себя подать! Да, а тебя кто ко мне прислал?

– Меня? – вздрогнула Наташа. – Меня никто к вам не присылал. Я сама...

– «Сама...» – снова прокаркала Горбатенко. – Понятно, земля слухами полнится... Рекомендации хоть есть?

– Нету, – честно призналась Наташа. Мысленно она посылала все громы и молнии на голову Кати Стенич – за то, что та ее поставила в такое неловкое положение. Хотя, с другой стороны, иного повода попасть в дом к известной актрисе не было.

– Так я и думала. Уж сколько вас перебывало за последний месяц... Моя-то Ириша – ну, бывшая домработница, уволилась. Мемуары пишет. «Истинная жизнь Калерии Гэ». Вот такая ерунда... А ведь десять лет у меня полы пылесосила! – охотно сообщила Калерия Михайловна. – Теперь ко мне ходят всякие, табунами... Половина – аферистки, конечно, а другая половина – поклонницы. Тоже желают истинную жизнь Калерии Гэ узнать... А у самих руки неизвестно из какого места растут. Или, например, взяла одну – из агентства. Так та в первый же день блузку утюгом мне прожгла! – с досадой воскликнула Горбатенко. Затянулась сигаретой и выдохнула целое облако крепкого табачного дыма. У Наташи защипало глаза. – Вот я и говорю – работать не хотят, да и не умеют, хоть сто раз из агентства... Белоручки. Ты вот... ну-ка, хоть руки мне свои покажи!

Наташа молча подошла к актрисе и протянула к ней руки.

Отставив в сторону сигарету, Калерия Михайловна склонилась над Наташиными ладонями. Минуту молчала, а потом подняла на незваную гостью большие глаза фиалкового цвета.

– Как тебя зовут?

– Наташа.

– Взяла бы я тебя, Наташа... даже без рекомендаций взяла бы. Но он же тут ходит... – Она снова тряхнула голову в сторону закрытой двери, намекая на Рому.

Разумеется, Наташа к Калерии Михайловне устраиваться на работу не собиралась, но тем не менее произнесла, нахмурясь:

– Ну и что?

– Как – что? – возмутилась та. – Рома наш – ходок известный! По женской части... Я-то человек закаленный, пожить успела – всерьез его не воспринимаю, а ты плакать будешь. Разобьет он сердечко твое... Потому что природа у него такая, у Ромео нашего, – сердца разбивать. Словом, поищи-ка ты в другом месте работу.

«Все не так... – удивлялась Наташа. – Катя говорила, что он боится Горбатенко, а он вовсе ее не боится. Да и самой Калерии Михайловне он не так уж и дорог – она насквозь красавца-Ромочку видит... Однако, судя по всему, многое ему позволяет. Скорее всего, Катя и в этот раз меня обманула. А если нет? Если Рома ее сам обманывает... – неожиданно подумала Наташа. – Это что же тогда получается?»

В комнату вернулся Рома, с холодным любопытством стрельнул в Наташину сторону глазами, потом сел на пол рядом с Калерией Михайловной, положил ей голову на колени.

– Ну, что ты решила, мамочка? – спокойно спросил он.

– Я решила отказать, – сказала актриса, выпустив очередное облачко дыма.

– А-а... – равнодушно пробормотал Рома.

– Иди, проводи ее... – Калерия Михайловна столкнула его голову со своих коленей, повернулась к роялю. – Журчат ручьи во все концы! И тает лед, и сердце тает...

Старческий дребезжащий голос резал уши – но, странное дело, Наташе вдруг и голос Калерии Михайловны вдруг понравился. Она была удивительной женщиной, эта актриса, которая умела восхищать всех и вся, несмотря ни на что. Так пленяет головка Нефертити, почившей в бозе несколько тысячелетий назад...

Рома открыл перед Наташей дверь. Мерцали электрические огни в канделябрах, заливая все золотым светом.

– Ты удачно выкрутилась. Про домработницу – это тебе Катюша подсказала? Умно... Да, и спасибо за ключ... – промурлыкал он.

– Какие пустяки!

– Катюше – привет. Я буду ее ждать.

Ворот его бархатного халата был распахнут, и виднелась атлетическая грудь и островок темных волосков на ней...

– Послушай, Рома... – вдруг сказала Наташа, отводя глаза. – Я тебя хотела спросить...

– О чем?

– Ты действительно будешь встречаться с Катей?

– Да... Но к чему ты спрашиваешь? – в его темных глазах заблестели игривые искры. – Может, ты тоже хочешь...

– Да ничего я не хочу! – с досадой перебила его Наташа. – Мне просто интересно... просто так, по-женски... Как это у тебя получается? Ну, чтобы и Катя, и Калерия Михайловна... Для меня это своего рода психологическая загадка. Ведь рано или поздно придется кого-то из них выбрать!

– Чего? – с изумлением переспросил Рома и потер под халатом одну голую ногу о другую. – Зачем?

– Но Катя...

– Катя, Катя! – фыркнул Рома недовольно. – Катя – никто, а Лерочка – это наше все. И мое, в том числе... Только вот что, – он вдруг схватил Наташу за воротник куртки. – Не вздумай мои слова Кате передавать!

– Не буду, – усмехнулась Наташа и вырвалась от него, сделав шаг назад. – Я же сказала – обычное женское любопытство. Все останется между нами. Я вообще-то и не подруга Кате. Так, решила помочь, ключики тебе передать. Мне, может, по пути было...

– Рома, ты где там? – хрипло каркнула Горбатенко из комнаты.

– Минутку, Лерочка...– отозвался он, а затем снова повернулся к Наташе и произнес шепотом: – Вот что, милая Наташа... Мне, конечно, наплевать, что ты там обо мне думаешь, но свой выбор я уже давно сделал.

– А Катя? – снова спросила Наташа.

– А Катя мне не мешает, любопытная ты наша... Все, арриведерчи!

И он захлопнул за Наташей дверь.

«Что же у нас получается? – размышляла Наташа, шагая домой. – А получаются сплошные интриги и вранье. Каждый из участников толкует происходящее так, как ему удобно. Дима Клюев, пьяница и неудачник, завидует Роме. Ну, не завидует, а с удовольствием распространяет за его спиной всякие пакости... Толстая Сима тоже не так уж далека от Клюева, но она завидует Кате, потому что у Кати есть то, чего сильно не хватает ей, Симе, – красоты и мужского внимания. Рома для них – альфонс, а Никита – наивный человек, над чьей доверчивостью и слепой любовью можно посмеяться... Катя безразлична к Никите – она его просто использует, а любит Рому. К тому же Катя решительно не замечает того, что Рома на самом деле любит Калерию Горбатенко. Да, именно так, – решила Наташа, – Рома любит только Калерию Михайловну – по-своему, конечно, может быть, не до конца осознавая этого... «Свой выбор я уже сделал» – его фраза просто достойна аплодисментов! Катя для него – обычная интрижка, случайный эпизод, который льстит мужскому самолюбию, не более того...»

Холодный осенний ветер гнал прохожих по улицам, заставляя ежиться и ускорять шаг. Только Наташа медленно брела вперед, ничего не замечая вокруг. Она пыталась разгадать ребус из человеческих страстей, распутать его. И там, в самой сердцевине, найти истину.

«Скорее всего, Рома сказал Кате, что бросит Калерию, как только будет куда уйти. Но уходить он, разумеется, не собирается – он неплохо устроился там, среди канделябров, у ног вечной Нефертити. Катя обрадовалась и решила выжать из Никиты все, что можно. Не сомневаюсь, Никита для нее сделает все: купит ей квартиру, рано или поздно пристроит ее в какой-нибудь сериал – своими силами или используя громкое имя своего деда... Остаюсь я. А что надо мне? Выгоды я не ищу, злословить по чужому адресу мне неинтересно... Мне надо только одно – чтобы Никита был счастлив. Чтобы никто не использовал его, не хихикал за его спиной... И еще я хочу, чтобы он любил меня. Просто так, не ожидая ничего взамен, – только за то, что я люблю его...»