Она выскочила на улицу – ледяной воздух ударил ей в лицо, обжег и без того пылающие щеки. Часы показывали половину двенадцатого. И в этот момент зазвонил Наташин сотовый.

– Алло! – вздрогнув, выхватила Наташа из кармана трубку.

– Ты где? – недовольно спросил Макс.

– Я? Недалеко от Смоленской...

– До тебя невозможно дозвониться.

– А, это потому, что мы сейчас сидели в подвале. Слишком глубоко – потому и связи не было! – догадалась Наташа.

– Что ты такое говоришь, Наталья Алексевна... В каком еще подвале? Ты меня пугаешь!

– Господи, Макс, все в порядке! Это ночной клуб, я там была с друзьями...

– С какими еще друзьями? – удивился Макс. – С Миркой Подкопаевой, что ли?

– Нет, с Викой Абрамовой... – нашлась она. – Макс, мне не нравятся твои расспросы. Я... я пока еще свободный человек!

– Ладно, свободный человек, жди, где стоишь. Через пятнадцать минут подъеду. Не могу же я допустить, чтобы моя невеста возвращалась домой по ночным улицам одна...

* * *

– Какая же ты вредина! – с укоризной произнесла Наташа, стоя над американской агавой. Только что она пересаживала растение из треснувшего горшка в новый – и теперь рассматривала свои исколотые руки. По краям длинных листьев у агавы располагались острые шипы.

Наташа достала с полки йод, капнула на царапины.

– Ой-ой-ой, как же щиплет... – сморщилась она.

Потом выглянула в зал – ни одного посетителя в ее отделе, лишь перед прилавком Вики Абрамовой стояла небольшая очередь.

Тогда Наташа пробралась в свой любимый уголок, спрятанный ото всех завесой лиан, и достала из кармана телефон.

– Ну, сейчас или никогда... – прошептала она и дрожащими исколотыми пальцами принялась нажимать кнопки. В конце концов, она совершает доброе дело, открывая Никите Рощину глаза на его неверную возлюбленную!

– Алло! – тут же отозвался он.

Услышав его голос, Наташа зажмурилась и едва не заплакала.

– Алло, вас слушают, говорите!

У Никиты был необыкновенный голос – не тихий и не громкий, не бас и не тенор... Что-то было в нем непонятное, завораживающее, что проникало Наташе прямо в душу и заставляло ее сердце сжиматься. Или она была так влюблена, что даже голос Никиты казался ей особенным?

– Алло...

«А если мое известие убьет его? – испугалась вдруг Наташа. – Нет, он, конечно, не похож на хрупкого неженку, но он ведь так любит Катю... Или он будет мне благодарен – ну, за то, что вовремя открыла ему глаза...»

– Гусев, ты, что ли?.. – нетерпеливо закричал в трубку Никита. – Балда, тебя совсем не слышно! В общем, так – в половине восьмого жду тебя на «Лубянке», в центре зала... Не вздумай опаздывать, я тебя долго ждать не буду! Все, пока, лысый черт...

Наташа услышала короткие гудки.

Она с изумлением посмотрела на свой телефон. «Лысый черт...» А, Никита, наверное, решил, что говорит с Сергеем Гусевым, своим другом! Значит, в полвосьмого он будет ждать его на «Лубянке»... И тут же Наташа решила, что сама придет на эту встречу – в конце концов, разговор лицом к лицу лучше, чем просто телефонный донос на Катю.

Она отпросилась с работы пораньше и сразу же помчалась в парикмахерскую – ей так хотелось выглядеть красивой, что она решила сделать новую прическу. Наташа и не помнила, когда в последний раз посещала это заведение.

– Постричь? – любезно спросила ее парикмахерша.

– Нет-нет, сделайте мне укладку... Что-нибудь попышнее! – у Наташи перед глазами стояла роскошная грива Кати Стенич.

– Уложить?.. – задумалась парикмахерша. – С такими волосами будет трудно что-то сделать...

– Но другие как-то умудряются! – с отчаянием произнесла Наташа, отчетливо видя перед собой образ своей соперницы.

– Вот именно – другие. У вас длинные, прямые, гладкие волосы... По опыту знаю – такие не будут держать завиток.

– Да вы хотя бы попробуйте!

– Ладно, желание клиента для нас – закон... – пожала плечами парикмахерша.

Через час Наташа вышла из салона – с кудрявой гривой волос, эффектно разметавшейся по плечам. На прическу ушла тройная порция средств для укладки – всевозможных муссов, пенок, закрепителей и лака...

Наташа не успела толком себя рассмотреть – времени было в обрез, но, кажется, получилось неплохо. Затем она побежала в универмаг – ее решение выглядеть при встрече с Никитой настоящей женщиной было непоколебимым.

Она купила себе маленькое черное платье – почти такое же, какое она видела на Кате Стенич. Потом настала очередь сапожек на высокой шпильке... Стоили они безбожно дорого, но пути назад не было. И, кроме того, поджимало время. Наташа переоделась в туалете универмага, и там, у большого зеркала, нанесла на веки густые темные тени и обвела рот алой помадой – тоже как у ее соперницы.

– Эх, где мои двадцать пять... – крякнул пожилой охранник у дверей, когда Наташа выходила из универмага.

«Определенно неплохо!» – сделала вывод Наташа.

Она поймала такси и через десять минут была уже в центре. У «Детского мира» вошла в метро, и тут ее подстерегло неожиданное и весьма неприятное открытие. Оказалось, что шпильки совершенно не приспособлены для эскалатора! Один из ее каблучков безнадежно застрял между ребристых полосок. Наташа, привыкшая к ботинкам на толстой подошве, неожиданно оказалась в западне. Этого еще не хватало! Она резко дернула ногой, и... каблук сломался.

На часах было восемь тридцать семь.

Наташа, спустившись вниз, захромала за одну из колонн и там отломала второй каблук от только что купленных сапог.

Удобнее ей не стало.

Мимо промчался поезд – и в стремительном мелькании стеклянных окон Наташа уловила свое отражение – но это была не она.

Словно озарение снизошло на нее... Сейчас она была ужасна – с явно искусственными кудрями, в этом платье, которое совершенно ей не шло, с тенями и помадой, которые превращали ее лицо в чужую и неуместную маску.

Едва не плача, она села на одну из скамеек. За колоннами, в центре зала, ее ждал Никита Рощин. Вернее, не ее, а Сергея Гусева. Но это уже не имело никакого значения! Наташа вдруг поняла, что в таком виде ни за что не осмелится подойти к Никите.

«Ладно, хоть посмотрю на него издалека...» – решила она.

Запахнув плащ и прихрамывая, Наташа выглянула из-за колонны.

И сразу же наткнулась взглядом на Никиту!

Он стоял к ней спиной и нетерпеливо поглядывал на часы. Потом повернулся и скользнул по Наташе равнодушным и сердитым взглядом. Второе, скорее всего, относилось к Гусеву, который так и не появился (резонный вопрос – а чего бы он тут появился, если и не знал о назначенной встрече). Затем Никита направился к стоявшему на платформе поезду.

Несколько мгновений Наташа медлила, а потом побежала за ним следом. Так легко расстаться с этим человеком она не могла... Только заскочила в соседнюю дверь, как поезд тронулся.

Народу в вагоне было не много – час пик уже закончился, поэтому Наташа могла спокойно наблюдать за Никитой издалека. Прислонившись к дверям, он достал книгу в черном потрепанном переплете – ту самую, которую Наташа когда-то достала для него у старого букиниста, и уткнулся взглядом в нее.

«Можно вообразить, что он мой муж, – подумала Наташа, – и едет сейчас домой... Никакой Кати Стенич не существует. Только я... И нет в этом мире лжи и обмана, все просто и хорошо, можно спокойно почитать книжку, пока едешь в метро!»

Наташа смотрела на Никиту и не могла насмотреться...

«Интересно, – неспешно бежали ее мысли, – если бы мы лет десять прожили вместе, он бы мне надоел? Наверное, нет... И через десять лет, и через двадцать, и даже через пятьдесят – его лицо всегда мне нравилось бы, даже если вдоль и поперек его изрезали бы морщины. Нет, не представляю его стариком... Интересно, а какой я буду в старости?» Наташа тихонько засмеялась и пригладила жесткие от лака волосы.

В эти мгновения, стоя у соседней двери вагона, Наташа чувствовала себя абсолютно, бесконечно счастливой. «Я люблю его... – говорила она себе. – Я теперь точно знаю, что люблю его. Больше Макса. Больше всего на свете. Наверное, я ненормальная – люблю человека, который даже не представляет о моем существовании...»

На пересечении с Кольцевой линией из вагона вышла половина пассажиров. Поезд тронулся дальше.

«Зачем же Катя обманывает его? Никита такой простой, такой серьезный – ничего общего с этим пафосным Романом! Или я чего-то не понимаю в жизни?»

В этот момент замигали лампы под потолком, вагон слегка тряхнуло. Никита оторвался от книги, удивленно посмотрел вверх, на мигающие лампы.

А потом свет вдруг погас, и поезд медленно остановился в туннеле. Какая-то женщина испуганно ахнула, в другом конце вагона возбужденно заговорили люди.

– Граждане пассажиры, просим соблюдать спокойствие! – раздался голос машиниста по громкой связи. – Небольшая техническая накладка, через несколько минут поезд будет отправлен дальше.

Где-то в глубине туннеля мерцали тусклые фонари – поэтому совсем уж темно не было. Так, зыбкая мгла, в которой передвигались какие-то тени... Опираясь на поручень, Наташа ощупью села на скамью рядом – та была свободна, это она заметила за мгновение перед тем, как погас свет.

* * *

Страшно ей не было. «Мы с Никитой почти рядом... Мы дышим одним воздухом. Мы – одно целое!..» – мелькнуло у нее в голове.

В другом конце полупустого вагона озабоченно переговаривались люди. Потом кто-то произнес что-то шутливое, и все засмеялись. Ох уж эта московская привычка шутить и ерничать в любой, даже самый неподходящий момент...

– Следующая остановка – ад... – тоже со смешком пробормотал кто-то рядом. Наташа вздрогнула. Она-то была уверена, что в этой части вагона осталась только она одна. Но голос ей был знаком. – Граждане пассажиры, извольте не забывать свои грехи...

Никита! Зачем он перебрался сюда?

Скорее всего, Никита не обращался к кому-то конкретно. В его словах звучала ирония, помогающая пережить неприятный момент.