Со странным чувством следила Наташа за представлением. Детям оно нравилось – это можно было определить по тому, как они, затаив дыхание, сосредоточенно смотрели спектакль, но сопровождавшим их взрослым было откровенно скучно – они просто дожидались конца действия. И Наташа вспомнила, как она однажды, во взрослом уже возрасте, попробовала специальное пюре для младенцев – оно оказалось безвкусным и противным. Так вот спектакль был сродни тому пюре – он годился только для детей, а у остальных не вызывал ничего, кроме неприятия и тоски...

«А что же актеры? – вдруг мелькнуло у Наташи в голове. – Им-то нравится то, что они делают? Да, кажется, нравится...»

Неуклюжий Бегемот вызывал у детей взрывы смеха. Он поглядывал в зал и весело подмигивал зрителям. Тигр, Жираф, Антилопа и появившаяся несколько позже Страусиха (в ней Наташа неожиданно узнала пышную Симу, которую видела на вокзале) тоже, в общем-то, смешили малышей. А вот Мартышка... как будто раздражала. Она слишком много кувыркалась, слишком громко кричала! Или таков был режиссерский замысел?

Наташа приложила к глазам бинокль.

«А я-то, я... – вспомнила Наташа разговор с Катей в магазине, – сказала ей, будто ее игра заставила меня рыдать. Боже, как глупо! Рыдать над ролью Мартышки... И ведь что самое интересное – она мне поверила. Поверила, что я узнала ее – без грима, без этого коричневого трико с хвостом и без шапочки с ушами – и что вспомнила фамилию, напечатанную в программке, которую, судя по всему, очень редко кто спрашивает... Это значит только одно – Катя Стенич мечтает прославиться. Она честолюбива. Она падка на лесть! Даже ее спутник, красавчик Рома, всерьез удивился моим комплиментам, а она – нет. Она поверила. Будто уже тысячу раз воображала эту сценку – как прославленную актрису Екатерину Стенич узнают в лицо прохожие на улицах и продавцы в магазинах...»

Тем временем звери пригласили к себе в джунгли Художника. Художник нарисовал своей кисточкой пятна на шкуре Жирафа, и тот незамедлительно приободрился. Все остальные звери тоже стали веселиться.

Спектакль длился почти час. Но вот настало время последнего поклона, и все звери скрылись за кулисами. Когда дети с родителями, шумно обсуждая спектакль, двинулась в сторону дверей, Наташа поднялась со своего кресла. До последней минуты она медлила, словно не решаясь приступить к задуманному, но потом словно чья-то невидимая рука подтолкнула ее вперед.

Актеры уже успели уйти со сцены, и Наташа юркнула в маленькую дверь, ведущую за кулисы. Там было темно, что-то гремело и пахло театром. Там стоял густой и совершенно особый запах, который ни с чем нельзя спутать...

– Вы куда? – вынырнул перед ней некто в спецовке – наверное, рабочий сцены. – Вы кто?

– Я? Мне это... мне надо вручить цветы... – забормотала Наташа, держа перед собой хризантемы. – Вы не скажете, как мне найти Екатерину Стенич?

– Гримерки там, слева, – неопределенно махнул рабочий и исчез за картонными колоннами.

Наташа побрела дальше. Закулисье оказалось неожиданно большим и запутанным, словно лабиринт.

– Девушка, а вы что тут делаете? – вдруг наперерез ей выбежала какая-то сердитая тетка в байковом халате. – Ну-ка, назад... Посторонним здесь находиться запрещено!

Наташа и ей принялась объяснять про цветы, которые она должна вручить любимой актрисе, но тетка не стала ее слушать и просто-напросто вывела, схватив за локоть, из закулисья. По дороге она бормотала о взрывах, терактах и прочих ужасах, которые творятся в больших городах, и что на ней, Наташе, не написано, с какой целью она пробралась за кулисы театра.

Выйдя на улицу, Наташа остановилась неподалеку от входа.

Было холодно, дул порывистый осенний ветер, клочковатые серые облака быстро ползли по небу. Пора было Наташе на работу возвращаться, но она все медлила. Наконец минут через двадцать она увидела, как из театра выходят актеры. В них почти невозможно было узнать тех зверей из джунглей, которые пытались развеселить Жирафа... Только их голоса казались теперь знакомыми.

– Клюев, тебе к двум – не опаздывай!

– Толик, до завтра...

– Сима, Сима, а где Катя?

– Катя за нами шла...

Наташа заволновалась. Она поднялась по ступенькам, потом снова сбежала вниз. Катины коллеги уже давно ушли вперед.

Наташа оглянулась и вдруг нос к носу столкнулась с Катей Стенич.

Катя заморгала, а потом произнесла удивленно:

– Вы...

– Я... – машинально ответила Наташа. От неуверенности не осталось и следа, когда она увидела перед собой умытое и ясное личико своей соперницы, на котором ласково сияли прозрачные синие глаза. «И почему это у всех лжецов и обманщиков такие невинные лица?» – мелькнуло в голове у Наташи.

В этот раз на Кате были обычная спортивная куртка и вполне демократичные джинсы с кроссовками. Белокурые волосы девушка собрала на затылке в пышный хвост.

– Это вам, – спохватившись, Наташа протянула ей хризантемы.

– Мне? Но за что? – слегка покраснев, спросила Катя. Впрочем, хризантемы она взяла без колебаний и тут же уткнулась в них носом.

– Я же ваша поклонница! Хотела отблагодарить за чудесную игру и еще извиниться за то, что окатила вас водой в прошлый раз, – серьезно произнесла Наташа.

– Господи, какая ерунда, я и забыла об этом! – засмеялась Катя. – Но все равно – так приятно! Я обожаю хризантемы...

– Я присутствовала на сегодняшнем спектакле.

– Одна? Или... – Катя, прижимая к себе цветы, огляделась. Наташа поняла, кого она ищет, – ребенка. На этот спектакль без детей взрослые не ходили.

– Я была со своей племянницей, – нашлась Наташа, не уточняя детали. В самом деле, не могла же Катя знать, что Наташиной племяннице пятнадцатый год и что интересуют ее только любовные мелодрамы а-ля «Титаник». – Она уже убежала домой, а я вот решила вас дождаться.

– А-а... – опять счастливо улыбнулась Катя. Заканчивать разговор она не собиралась. – Послушайте, давайте на «ты». Кажется, мы ровесницы... Тебя как зовут?

– Наташа. Кстати, мне двадцать четыре...

– Можешь называть меня Катей. Мне двадцать два, я не намного тебя младше... – Катя пожала Наташе руку. – Не буду врать – ты, Наташа, мой первый благодарный зритель!

– Неужели?

– Клянусь! – захохотала Катя. – Папаши иногда подходят после утренников, но они не в счет, им, наверно, только одного надо... я их сразу отшиваю... Ты ведь в цветочном работаешь?

– Да.

– Заметила, наверное, что я люблю хризантемы!

– Катя, а ты с женихом к нам тогда заходила? – без всякого перехода спросила Наташа. – Он тоже актер, да? Такая заметная внешность...

Ее соперница никакого подвоха в вопросе не замелила.

– С женихом... Скажешь тоже! – Катя дружески толкнула плечом Наташу. – Это Ромка. Он мой, как теперь говорят, бойфренд. В общем, мой любимый человек. Классный, да? Сладкий и гадкий. Обожаю его!

Катя ничего не скрывала, и это немного покоробило Наташу. «А как же Никита?» – чуть не спросила она.

– Слушай, Наташка, я вот чего подумала... – сказала Катя. – Ты хорошая девчонка, мы вполне могли бы подружиться.

– Ты же меня не знаешь! – искренне удивилась Наташа.

– Да знаю! Я же в людях разбираюсь, слава богу... Ты не актриса, и это уже плюс. Ненавижу своих, актерских, – они такие все завистливые, такие интриганки... бр-р! – Катя забавно сморщила нос. – А ты человечек простой – ну, в положительном смысле – и, по-моему, очень славный...

– Большое спасибо за комплимент.

– Да ладно... Ты вот чего... – Катя задумчиво свела свои соболиные брови. – Ты приходи к нам сегодня.

– Я? Куда?.. – испугалась Наташа. Она думала только о Никите.

– Ну, в ночной клуб, недалеко от Смоленской... Я там танцую.

– Ты еще и танцуешь?

– А то! – хихикнула Катя. – Думаешь, в этом театрике много заработаешь? – она пренебрежительно мотнула головой в сторону «Розового слона». – Шиш с маслом...

– Ладно, приду! – решительно произнесла Наташа.

– Вот и отлично... С Ромочкой поближе познакомишься, Дима Клюев будет. И Сима, может, тоже. Сима – это та, что Страусиху сегодня играла. Она ничего так, только глуповатая.

– И... все? – с замиранием спросила Наташа.

– Ну да, из наших – все, – захлопала пушистыми ресницами Катя. – А кто тебе еще нужен?

– Никто мне не нужен! – поспешно возразила Наташа. – Я просто не люблю, когда слишком много... слишком много новых знакомств!

– Какая же ты смешная! Мамина дочка, наверное... – умильно произнесла Катя и потрепала Наташу по щеке. – Ничего не бойся, приходи. К девяти вечера, ладно? Часик-другой посидишь, а потом можешь сваливать, если боишься, что дома заругают. Все, буду тебя ждать!

И Катя убежала.

А Наташа осталась стоять на ступенях театра.

«Маменькина дочка... дома заругают... ненавижу своих, актерских...» – мысленно повторяла она. Катя Стенич была девушкой простой и, судя по всему, без комплексов. Легко сходилась с людьми – вон, как быстро сделала Наташу своей подругой...

«Почему она ничего не сказала о Никите? Хотя, с какой стати... Я должна непременно разобраться во всем этом – потому что я ничего, решительно ничего не понимаю!»

* * *

Даже сияние многочисленных реклам и вывесок не могло рассеять ледяные осенние сумерки.

Дрожа от холода, Наташа спустилась вниз по узкой деревянной лестнице. Она в первый раз шла в ночной клуб – у нее не было времени, да и средств, чтобы посещать подобные заведения. С Настей она ходила исключительно в молодежные кафе, где подавали мороженое и молочные коктейли, а Макс любил итальянские пиццерии – там, при всем демократизме, царила, в общем-то, ресторанная атмосфера.

За поворотом Наташу оглушила музыка... На сцене вовсю наяривало трио саксофонистов, мерцал голубоватый неоновый свет, между деревянных столиков сновали официанты с подносами.

Наташа вертела головой, пытаясь найти Катю. Ей было немного не по себе из-за того, что приходилось играть роль – насквозь неестественную роль наивной и восторженной поклонницы.