Патрик положил папку обратно на стол:

– Знаешь, Лу… теперь я беспокоюсь.

Я на минуту закрыла лицо руками. В коридоре распахнулась пожарная дверь, раздались и стихли голоса за дверью квартиры.

Патрик медленно водил рукой по краям кухонных шкафчиков. На его подбородке билась жилка.

– Ты знаешь, что я чувствую, Лу? Как будто бегу, но чуть-чуть отстаю от других. Как будто… – глубоко вдохнул он, словно пытаясь собраться с мыслями, – как будто за поворотом меня ждет что-то плохое и все вокруг знают, что именно, кроме меня. – Он посмотрел мне в глаза. – Мне не кажется, что я веду себя неразумно. Но я не хочу, чтобы ты ехала. Мне плевать, если ты не хочешь ехать на «Викинг», но я не хочу, чтобы ты отправилась в этот… этот отпуск. С ним.

– Но я…

– Мы встречаемся почти семь лет. А его ты знаешь пять месяцев. Пять месяцев на этой работе. Если ты намерена уехать с ним – это кое-что говорит о наших отношениях. О твоих чувствах.

– Нет! Ничего это о нас не говорит, – возразила я.

– Говорит, если, несмотря на мои слова, ты все равно собираешься ехать.

Маленькая квартирка вокруг нас, казалось, замерла. Патрик смотрел на меня с выражением, которого я никогда раньше не видела.

– Но он нуждается во мне, – смогла ответить я только шепотом.

В миг, когда мои слова закружились, меняясь местами в воздухе, я поняла, что почувствовала бы, если бы он сказал мне то же самое.

Патрик сглотнул и чуть-чуть покачал головой, как будто не сразу понял, о чем речь. Он опустил руку на край стола и посмотрел на меня:

– Что бы я ни сказал, это ничего не изменит, верно?

Еще одна черта Патрика. Он всегда оказывался умнее, чем я ожидала.

– Патрик, я…

Он закрыл глаза, всего на мгновение, повернулся и вышел из гостиной, оставив последнюю пустую тарелку на буфете.

21

Стивен

Девчушка переехала в выходные. Уилл ничего не сказал ни Камилле, ни мне, но в субботу утром я в пижаме пошел во флигель узнать, не нужна ли Уиллу помощь, поскольку Натан задерживался, и увидел, как она идет по коридору с миской хлопьев в одной руке и газетой в другой. Заметив меня, она покраснела. Не знаю почему – на мне был халат, все более чем прилично. Помнится, я еще подумал, что когда-то ничуть не удивлялся при виде хорошеньких крошек, крадущихся из спальни Уилла по утрам.

– Я только принес Уиллу почту. – Я помахал письмами.

– Он еще не встал. Позвать его? – Она заслонилась газетой. На ней была футболка с Минни-Маус и расшитые штаны, какие носят китаянки в Гонконге.

– Нет-нет. Раз он еще спит. Пусть отдыхает.

Когда я рассказал Камилле, я думал, она обрадуется. В конце концов, она так злилась, когда девчонка съехалась со своим парнем. Но она только слегка удивилась, а затем привычно напряглась, воображая всевозможные нежелательные последствия. Она ничего не говорила, но я был совершенно уверен, что она не в восторге от Луизы Кларк. А впрочем, кого она одобряла в последнее время? Ее мнение по умолчанию застряло на «Отклонить».

Мы так и не докопались, что заставило Луизу остаться, – Уилл сказал только, что «семейные обстоятельства», – но она была трудолюбивой штучкой. Всегда либо ухаживала за Уиллом, либо носилась, прибираясь, по дому, либо пулей летала в бюро путешествий или библиотеку и обратно. Я заметил бы ее где угодно, такой броской она была. Одевалась ярче всех, кого я знал за пределами тропиков, – в короткие платья чистых цветов и странные туфли.

Я сказал бы Камилле, что с ней в доме стало светлее. Но я не мог больше отпускать при жене подобные замечания.

Очевидно, Уилл разрешил ей пользоваться своим компьютером, но она отказалась, предпочтя библиотечный. То ли опасалась обвинений в злоупотреблении служебным положением, то ли просто не хотела, чтобы он видел, чем она занимается.

Как бы то ни было, Уилл явно веселел, когда она была рядом. Пару раз я подслушал их разговоры, долетавшие в открытое окно, и совершенно уверен, что Уилл смеялся. Я поговорил с Бернардом Кларком, просто чтобы убедиться, что его все устраивает, и он рассказал, что им пришлось нелегко, поскольку она порвала со своим давним бойфрендом и атмосфера в доме была напряженная. Он также упомянул, что она подала заявление на какие-то курсы переквалификации, чтобы продолжить обучение. Я решил не рассказывать Камилле. Не хотел, чтобы она стала размышлять на эту тему. Уилл говорил, что девчонка увлекается модой и тому подобными штучками. Несомненно, она хорошенькая и с отличной фигурой, но, если честно, не представляю, кто захочет покупать вещи в ее стиле.

Вечером в понедельник она попросила нас с Камиллой и Натаном зайти во флигель. На столе лежали брошюры, расписания, страховки и распечатки из Интернета. Каждому было приготовлено по копии в прозрачной пластиковой папке. Организация была ужасно скрупулезной.

Она сказала, что хочет ознакомить нас со своими планами на отдых. Она предупредила Камиллу, что представит все так, будто старается только ради себя, но я все равно заметил, как похолодел взгляд жены, когда малышка расписала, что́ именно заказала.

Это было потрясающее путешествие, которое, похоже, включало все сорта нестандартных занятий, которые Уилл вряд ли пробовал даже до несчастного случая. Но каждый раз, упоминая что-либо – сплав по бурной реке, банджи-джампинг и так далее, – она показывала Уиллу фотографии молодых инвалидов, занимающихся тем же самым, и говорила: «Если я и вправду должна все это попробовать, как вы говорите, вы обязаны составить мне компанию».

Должен признаться, она меня изрядно впечатлила. Находчивая крошка!

Уилл слушал ее, и я видел, что он читает документы, которые она разложила перед ним.

– Откуда вы все это узнали? – наконец спросил он.

– Знание – сила, Уилл, – подняв брови, сказала она.

И мой сын улыбнулся, как будто она отпустила остроумное замечание.

– Итак… – произнесла Луиза, когда вопросы закончились. – Мы уезжаем через восемь дней. Вы довольны, миссис Трейнор? – В ее голосе прозвучал легкий вызов, как будто она подстрекала Камиллу ответить «нет».

– Если вы все этого хотите, я не против, – ответила Камилла.

– Натан? Ты не передумал?

– Держите карман шире.

– И… Уилл?

Все посмотрели на него. Не так давно о любом из этих занятий нельзя было и помыслить. Не так давно Уилл с удовольствием ответил бы «нет», только чтобы расстроить мать. Он всегда был таким, наш сын: запросто мог поступить неправильно, лишь бы не подумали, будто он подчинился. Не знаю, откуда она взялась, эта тяга к ниспровержению. Возможно, именно благодаря ей он был столь успешен на переговорах.

Уилл посмотрел на меня с непроницаемым видом, и у меня свело челюсть. Затем посмотрел на девчушку и улыбнулся.

– Почему бы и нет? – сказал он. – Мне не терпится посмотреть, как Кларк ныряет в порог.

Девчонка сразу выдохнула – от облегчения, – как будто ожидала, что он скажет «нет».

Забавно… По правде говоря, когда она только пробралась в нашу жизнь, я не вполне ей доверял. Уилл, несмотря на все свое буйство, был уязвим. Я побаивался, что им будут манипулировать. Несмотря ни на что, он богатый молодой человек, и когда поганка Алисия сбежала с его другом, он почувствовал себя никчемным – как и любой на его месте.

Но я видел, что Луиза смотрит на него со странной смесью гордости и благодарности, и внезапно я безмерно обрадовался, что она рядом. Мы никогда не говорили об этом вслух, но мой сын оказался в самом беспомощном положении. Что бы она ни делала, похоже, это давало ему передышку.

Несколько дней в доме стоял слабый, но отчетливо праздничный дух. Камилла исполнилась тихой надежды, хотя не желала этого признавать. Я понимал подтекст: в конце концов, что именно нам праздновать? Я слышал, как она поздно вечером разговаривает с Джорджиной по телефону, подбирая оправдания принятому решению. Джорджина вся в мать: уже изобретала способы, какими Луиза может использовать положение Уилла к своей выгоде.

– Она предложила заплатить за себя, Джорджина, – возразила Камилла. – Нет, дорогая. Полагаю, выбора нет. Время на исходе, и Уилл согласился, так что мне остается только надеяться на лучшее. Полагаю, тебе следует делать то же самое.

Я знал, чего ей стоит защищать Луизу, даже просто быть с ней любезной. Но она терпела девчонку, зная, как и я, что Луиза – наш единственный шанс сделать сына хотя бы отчасти счастливым.

Мы не говорили об этом вслух, но Луиза Кларк стала нашей единственной надеждой сохранить ему жизнь.


Прошлым вечером я зашел выпить с Деллой. Камилла навещала сестру, поэтому на обратном пути мы решили прогуляться вдоль реки.

– Уилл едет отдыхать, – сказал я.

– Замечательно, – откликнулась она.

Бедная Делла. Я видел, как она борется с инстинктивной потребностью спросить о нашем будущем, обсудить, как этот неожиданный поворот может повлиять на него. Вряд ли она когда-нибудь осмелится. Не раньше, чем все разрешится.

Мы шли, любуясь лебедями, улыбались туристам, которые катались на лодках под ранним вечерним солнцем, и Делла рассуждала о том, что путешествие может оказаться просто чудесным и показать Уиллу, что он начинает привыкать к своему положению. Очень мило с ее стороны, учитывая, что в некоторых отношениях у нее есть все основания надеяться на печальный исход. В конце концов, именно несчастный случай с Уиллом нарушил наши планы жить вместе. Она может втайне надеяться, что однажды ответственность за Уилла спадет с моих плеч и я стану свободен.

Я шел рядом с ней, чувствовал ее руку на своем локте, слушал бубнящий голос. Я не мог сказать ей правду – правду, которую знала только горсточка из нас. Если девчонка потерпит поражение со своими ранчо, банджи-джампингом, горячими ваннами и так далее, парадоксально, но она меня освободит. И тогда, если Уилл в конце концов решит, что все же хочет отправиться в это дьявольское место в Швейцарии, я смогу бросить семью.