Пенелопа Дуглас - До тебя

– Да брось, – продолжал он язвительно. – Так хоть время скоротаешь.

Где-то в уголке своего сознания я допускал мысль, что, вне воздействия наркотиков и алкоголя мой отец будет – ну, не знаю – вести себя так, словно у него есть сердце. Но он остался мудаком.

– Ты что-то украл? – снова спросил отец, а за тем, постукивая пальцами по металлическому столу, принялся рассуждать, будто говоря с самим собой: – Нет, ты не жадный. Может, нападение? – Он покачал головой. – Но тебе никогда не нравилось вступать в драки, в которых ты можешь проиграть. Выбираешь тех, кто слабее тебя. В этом смысле ты всегда был трусишкой.

Я сжал свободную руку в кулак и сконцентрировался на дыхании.

Сидя перед ним, вынужденный внимать его размышлениям, которыми отец так великодушно со мной делился, я гадал, откуда он взял все это дерьмо – случайно попал в точку или действительно был настолько проницателен.

Жадный ли я? Нет, мне так не казалось. Выбираю ли более слабых противников? Мне понадобилась минута, чтобы это осмыслить, но да, так и было.

Но только потому, что все были слабее меня.

Все.

– Итак, похоже, дело в наркотиках. – Его рука резко со стуком опустилась на стол, и я вздрогнул и машинально опустил глаза, избегая его взгляда. – В такое я могу поверить. С такими родителями это у тебя в крови.

Все, напомнил я себе и произнес вслух тихим и ровным голосом:

– Ты меня не знаешь.

– Да, продолжай убеждать себя в этом.

Нет. Он бросил меня – и слава богу, – когда мне было два года. Однажды летом он провел со мной несколько недель.

Он не мог меня знать.

Сжимая в руке кулон Тэйт, я пристально посмотрел на него. Пора было заткнуть ему рот.

– Какой у тебя срок? Еще шесть лет мотать? – небрежно спросил я. – Каково это – знать, что станешь совсем седым, прежде чем сможешь с кем-то переспать? Или сесть за руль? Или лечь позже одиннадцати в будний день? – Я поднял брови, надеясь, что мои снисходительные вопросы поставят его на место. – Ты меня не знаешь и никогда не знал.

Он моргнул, и я удержал его взгляд, провоцируя еще что-нибудь сказать. Он изучал меня, и у меня возникло такое чувство, словно на меня смотрят через оптический прицел винтовки.

– Что это? – Отец жестом показал на кулон.

Я бросил взгляд на свою руку – бессознательно я пропустил пальцы через светло-зеленую ленточку. Теперь было видно, что я сжимаю что-то в кулаке, и ни с того ни сего мое сердце бешено заколотилось.

Мне лучше уйти.

Я ощутил тошноту от того, что мысли о Тэйт сейчас соседствовали в моей голове с мыслями об отце. И от того, что он увидел принадлежавшую ей вещь.

Помните, как фокусники внезапно достают из рукава цветы? В тот момент мне хотелось превратиться в эти цветы и стать невидимым. Я бы с удовольствием провалился сквозь стул, подальше от его грязных глаз, и забрал кулон с собой, туда, где он будет в безопасности.

– Как ее зовут? – Отец произнес это тихо, почти шепотом, и я невольно съежился.

Снова подняв глаза, я увидел, что он улыбается так, будто все знает.

Будто я снова был в его власти.

– Шесть лет, да? – Он облизнул губы. – Ей будет двадцать с небольшим. – Отец кивнул, и у меня перед глазами все побагровело – я уловил его намек.

Сукин. Сын.

Я ударил кулаком по столу – вокруг тут же послышались удивленные возгласы, оттолкнул свой стул и, вскочив, принялся сверлить его взглядом.

Не знаю, что было в этом взгляде, но глаза адски жгло.

Я желал ему смерти. И мучительной.

Мои ноздри заполнял раскаленный воздух, а дыхание напоминало отдаленный шум водопада.

– Что у тебя внутри? – прорычал я. – Там все сломалось, умерло или просто зачерствело?

Мой отец поднял на меня глаза. Он не был напуган – в конце концов, я не представлял для него угрозы. Его ответ прозвучал с удивительной искренностью:

– А ты разве не знаешь, Джаред? Ты такой же. И такими будут твои никчемные детишки. Мы никому не нужны. И ты мне был не нужен.

– У меня есть для тебя подарок по случаю дня рождения, – произнес отец Тэйт.

Он стоял у моего дома, засунув руки в карманы.

Я вышел из машины и покачал головой, по-прежнему ощущая чертовскую тяжесть после встречи со своим отцом. Я только что вернулся из тюрьмы, гнал всю дорогу до дома, и мне нужно было отвлечься.

– Не сейчас, – бросил я.

– Именно сейчас, – парировал он и, развернувшись, направился к своему дому, полагая, что я пойду за ним.

Что я и сделал. Лишь бы он перестал действовать мне на нервы.

Я притащился за ним в его гараж на две машины и тут же застыл на месте при виде картины, которая открылась моим глазам.

– Какого черта тут произошло?! – воскликнул я, потрясенный.

Полностью отреставрированная «Шеви Нова», которая стояла в гараже с тех пор, как Тэйт и мистер Брандт сюда переехали, была раскурочена под списание. Ну, не совсем под списание. Но в хлам. Она выглядела так, словно Кинг Конг и Годзилла поиграли ей в бейсбол. Стекла разбиты, покрышки порезаны, и это еще фигня. На дверях и капоте были вмятины размером с баскетбольный мяч, а кожаная обивка сидений распорота.

– С днем рождения, – сказал мистер Брандт.

Я резко повернулся к нему, нахмурившись и ничего не понимая.

– С днем рождения? Вы что, шутите? Эта машина вчера еще была в отличном состоянии. Вы превратили ее в груду хлама, и теперь я могу забрать ее себе?

Мне-то машина в любом случае была не нужна. Джекс заберет мою, как только ему исполнится шестнадцать и он получит права, а я со дня на день собирался купить себе новую – на часть денег с продажи дедушкиного дома.

– Нет, ты не можешь забрать ее себе. Ты можешь ее отремонтировать.

Надо же, вот спасибо.

– Я подумал, что после сегодняшних событий тебе может потребоваться восстанавливающая терапия, поэтому решил достать кувалду и организовать тебе проект.

Почему у меня складывалось такое впечатление, что все взрослые, которые присутствовали в моей жизни, подсели на травку?

Джеймс подошел ко мне, встал перед машиной.

– Все это дерьмо, которое ты чувствуешь, Джаред… разочарование, гнев, поражение, что бы это ни было… – Он умолк, а затем продолжил: – В конечном счете все эти чувства найдут выход, и однажды тебе придется с ними разобраться. А пока просто не сиди без дела. Это тебя не исцелит, но поможет успокоиться.

Медленно обходя вокруг раскуроченной машины, оценивая ущерб и уже прикидывая мысленно, какие мне понадобятся материалы, я подумал, что в этом есть смысл. Я по-прежнему чувствовал себя не лучше, чем месяц назад, и не имел ни малейшего представления, как относиться к тому, что сказал сегодня мой отец. Пожалуй, сейчас мне стало еще хуже, и я не хотел больше ни о чем думать.

Но я был нужен Джексу и не мог его подвести.

Не сиди без дела.

– На ремонт уйдет не один месяц. – Оперевшись на капот, я взглянул на отца Тейт.

Он улыбнулся, а потом развернулся и пошел в дом, бросив на ходу:

– На это я и рассчитывал.

Итак, я окунулся во все это.

С головой.

День за днем, месяц за месяцем я существовал благодаря этой рутине. Я погрузился в деятельность и шум, чтобы не оставалось времени думать. Чтобы не приходилось ни о чем беспокоиться.

Я жил в комнате Тэйт. Спал на полу.

Моя мама бросила пить. Потом завела себе бойфренда.

Я сделал еще одну татуировку. Мэдок – пирсинг… чего-то.

Я ходил в школу, и мои оценки стали лучше.

Мы с Джеймсом съездили на экскурсию в Уэст-Пойнт. Нет, это не для меня.

Мой отец продолжал лезть ко мне в голову. Иногда я уходил. Иногда нет. Иногда мы играли в карты – все лучше, чем слушать этого ублюдка.

Я все еще просыпался от кошмаров, но таблетки помогали.

Я купил «Босс 302». Благодаря этому мне было чем заняться.

Развлекался с девчонками. Не с блондинками.

Мы с Мэдоком начали гоняться на Петле. Это тоже помогало не сидеть без дела.

Джекс попал в приличную семью. Я встречался с ним по воскресеньям.

Я часто устраивал вечеринки у себя дома. Больше шума.

Мистера Брандта отправили работать в Германию. Тэйт домой пока не собиралась.

В кафе «У Денни» из меню пропала яичница. Отлично. Хреново. Плевать.

Все проходило мимо меня, потому что ничто меня не трогало.

До тех пор, пока одиннадцать месяцев спустя, жарким августовским вечером, девчонка с глазами цвета неба перед дождем и солнечными волосами снова не вдохнула в меня жизнь и огонь.

– Пайпер, давай же! – крикнул я в сторону озера. – Гроза надвигается. Пора ехать.

– Не уезжай, – раздался голос Мэдока за моей спиной. – Давай лучше ко мне домой. Продолжим вечеринку там. – Он расстелил покрывало на каменистом берегу и лежал на нем рядом с какой-то девчонкой, имени которой, вероятнее всего, даже не знал. А в отдалении из моей машины доносились звуки песни Love-Hate-Sex-Pain группы Godsmack.

Когда сегодня днем мы приехали на озеро Суонси поплавать и отдохнуть, нас было шестеро, но довольно быстро компания разрослась человек до двадцати пяти и даже больше. Утром мне надо было на работу в автомастерскую, и я воспользовался этим предлогом для того, чтобы смыться.

По правде говоря, мне просто было отчаянно скучно. Я больше не пил на людях. Не ходил на вечеринки. Не вырубался в чужих домах. И раз я не надирался, меня ничего не радовало. Да я вообще больше не задумывался о том, что меня радует, а что нет. Теперь меня интересовало только то, что позволяло скоротать время.

– О, детка, – простонал Мэдок, обращаясь к девчонке. – «Сникерс» – не единственное, что бывает размера кинг-сайз.

Я улыбнулся. Хотел бы я оказаться в его шкуре. Каждый день был для него как день рождения, и вот ему снова пять лет, и он прыгает в бассейн с шариками в детской пиццерии Chuck E. Cheese. Мне даже не нужно было поворачиваться, чтобы понять: эти слова произвели эффект. Девчонка захихикала, а я был готов к своим собственным подвигам.