Лори Фрэнкел - До скорой встречи!

— Ничего страшного, я подожду, сейчас мне все равно ничего не нужно, — ответила Пенни.

— Я не в том смысле, что она ненадолго уехала. Мередит больше нет, — повторил Сэм.

Неудивительно, что Пенни запуталась, но он не в силах был произнести слово «умерла». Возможно, даже оно ничего ей не объяснило бы. В каком-то смысле Пенни была права: для него Мередит тоже не умерла. Но, с другой стороны, она была воплощением отсутствия. «Ее нет» — все, что можно было о ней сказать.

Сэм решил продолжить, не вдаваясь в детали:

— Дэвид и Келли вывесили в салоне список, куда записываются те, кто будет приносить вам еду. И если вам что-нибудь понадобится, звоните Дэшу.

— Мне ничего не нужно, дорогой. У меня все хорошо, — повторила Пенни свою мантру. Сэм не знал: она и правда верит в собственную самостоятельность, или старается себя в этом убедить, или благодаря проснувшимся крупицам разума не хочет никому быть обузой. Сэм подумал, что завидует ее состоянию: если все вокруг тебя в тумане, то и переживания тоже рассеиваются. Пенни не сочувствовала его утрате. Она не злилась на Сэма за его жестокие слова. Она не тосковала по Альберту. Она не помогала Сэму залечить душевную рану. Выжить из ума, должно быть, очень приятно.

Сэм улетел в Балтимор и провел две недели с отцом. В чем-то это ему помогло, в чем-то — нет. Хорошо было уехать подальше от салона, клиентов и рутинной работы. Хорошо было уехать подальше от квартиры Ливви, да и вообще из Сиэтла, где все отзывалось эхом их жизни вместе с Мередит. Хорошо было повидать отца. Они отправились в Рехобот-Бич, в пляжный дом тети Надин. Перед рассветом Сэм совершал длинные, несогревающие пробежки вдоль пляжа, а после заката — такие же длинные и промозглые прогулки. Они с отцом играли в карты, ели крабов — не по сезону — и пили пиво. По большей части они просто сидели, глядя на океан, и молчали. Потом отец Сэма шел спать, а Сэм всю ночь болтал с Мередит.

— Где ты? — спросила она в первый же вечер.

— Дома. Мы на пляже под Балтимором, — ответил он шепотом.

— Выглядит так, будто ты в пещере.

— Я накрылся одеялом, — объяснил он, рассмеявшись.

— Почему? — хихикнула Мередит.

— Уже поздно, не хочу, чтобы отец застукал меня с девчонкой.

— А что на тебе сейчас надето? — спросила Мередит, конспираторски понизив голос. Сэм-взрослый мысленно поблагодарил судьбу за те десять дней, на которые ему пришлось уехать в Лондон сразу после того, как они с Мередит повстречались. Они были жутко влюблены и пытались сократить расстояние всеми возможными способами. Благодаря той командировке электронная память хранила множество романтических моментов. Сэм-подросток был не в силах мыслить вовсе.

Разговор на следующую ночь прошел менее удачно.

— Ты все время какой-то подавленный, — упрекнула его Мередит.

— Тяжелый был день! — вздохнул Сэм.

Он провел его на диване, читая или смотря в окно на океан, — казалось бы, что в этом утомительного? Однако день действительно выдался тяжелый. Иногда он справлялся и, несмотря на отчаяние, горе и разбитое сердце, чувствовал себя прилично. Но бывало, боль преследовала его неотступно и у него не хватало сил ее пережить. Предсказать заранее, какой завтра выдастся день, было невозможно.

— Из-за чего ты грустишь? — спросила она.

— Вообще-то, из-за твоей смерти, — ответил Сэм.

— Это я знаю, но должна быть еще какая-то причина, — с удивленным видом отметила Мередит.

— Других причин нет.

— Но ведь уже прошло время, не так ли?

— Почти месяц, — кивнул Сэм.

— И ты все еще не можешь прийти в себя?

— Нет, пока не могу. — Я очень скучаю по твоей улыбке. Я скучаю по веселому, смеющемуся Сэму.

На следующий день Сэм решил поделиться проблемой с отцом. Они сидели в дюнах, наблюдая за величественными океанскими приливами и отливами, закутавшись в свитера и подняв воротники на куртках.

— Она ведет себя очень странно. Она понимает, что мертва, ведь в электронной памяти полно информации о «Покойной почте», включая алгоритм, техническую спецификацию и все наши с ней и Дэшем обсуждения на стадии планирования — другими словами, теорию и практику. Она все знает. Но не понимает сути.

— Сэм, проекция опирается на имеющиеся данные, ты же знаешь. Раньше, когда с вами происходило что-то плохое, вы справлялись с проблемой и через какое-то время вам становилось легче. Она не понимает, что на этот раз все гораздо серьезней. Дай ей время — она научится.

— Но как?

— Каждый раз, когда она будет задавать этот вопрос, ты будешь отвечать, что еще не пришел в себя.

— Дело не только в этом. Она думает, что жива. Конечно, она знает, что мертва и что мы используем «Покойную почту», но она думает, что жива. Ведь работа программы построена на ее действиях и словах при жизни. Странно, что подобное противоречие ее не смущает.

— Для нее нет никаких противоречий. Это мы с тобой противопоставляем жизнь и смерть, живых людей и проекции, а компьютерная программа видит лишь разницу между включить и выключить, единицей и нулем, отсутствием и присутствием.

— Мередит отсутствует, — сказал Сэм.

— И в то же время присутствует, — ответил отец.

— Но она научится. Чем больше мы будем разговаривать, тем больше пробелов в алгоритме я восполню. И тогда она станет еще больше похожа на себя. Скоро Мередит будет совсем как живая.

— Нет, — покачал головой отец Сэма. — Прости, но это не так. Будет становиться только хуже. Она будет все меньше похожа на себя.

— Да нет же! Она научится, и очень быстро, — возражал Сэм.

— Она научится, но навсегда останется той, кем была до смерти. И вы будете отдаляться друг от друга, потому что твоя жизнь продолжается и ты будешь меняться, а она — уже нет. Твою любовь, твою душу раздавило двухсоткилограммовой свиньей. Думаешь, после этого ты останешься прежним? Конечно нет, но Мередит не знает нового тебя. Она никогда не встречала парня с разбитым сердцем и уже не сможет встретить. А если бы могла, значит, его не существовало бы.

— И что же мне тогда делать? — Испытывать боль, плакать, молотить кулаками по столу, чувствовать себя хуже некуда. Общаться с семьей и друзьями, со всеми, кто тебя любит. А потом снова чувствовать себя хуже некуда. Именно так это и происходит, Сэм. За многие века технология не поменялась. Да и компания у тебя хорошая, ведь люди оплакивают любимых не одно тысячелетие.

После того как мир Сэма разбился на осколки, казалось, хуже быть уже не может, ведь все и так из рук вон плохо. Но когда Сэм вернулся в Сиэтл, оказалось, что дела пошли под откос. Новые клиенты, а вместе с ними и Эдит Касперсон затеяли протест прямо посреди салона. Они все были страшно взволнованы, и Сэм подумал, что это больше походит на групповую истерику, чем на сознательную демонстрацию общественного мнения, но они были настроены серьезно, и Сэм решил придержать свои мысли при себе.

Резким кивком Сэм отозвал ошеломленного Дэша в сторону.

— Здравствуй, как съездил? — начал было тот, но Сэм прервал его:

— К черту мою поездку! Что здесь творится?

— У нас возникли определенные… сложности. Клиенты Дэвида жалуются…

— На что они жалуются?

— Говорят, она не работает.

— Программа?

— Ага.

— Ты влез в код и напортачил с алгоритмом?

Дэш посмотрел на Сэма взглядом пятилетнего ребенка и мучительно долго ничего не отвечал.

— Как я мог где-то напортачить, друг? — наконец сказал он. — Да я даже не знаю, куда лезть! С тем же успехом я мог бы добраться отсюда до Лос-Анджелеса вплавь. Конечно я ничего не трогал!

— Что же тогда случилось?

— Без понятия, но лучше бы ты разобрался побыстрей — они не на шутку разозлились.

Сэм поднялся к Пенни поздороваться. У нее выдался хороший день, и она даже испекла печенье. Подкрепившись последним и испытывая радость по поводу первого, Сэм нашел в себе силы проработать остаток дня в салоне. Кивнув в сторону недовольных клиентов, Эдуардо Антигуа улыбнулся Сэму и беззвучно произнес: «Новички!» А Сэм заготовил молока и печенья и принял вид официального лица, готового выслушать претензии: «Мы тоже обеспокоены; нас волнуют ваши проблемы; мы готовы их решать».

Первой подошла Надя Бэнкс.

— Как ты описала бы проблему? — поинтересовался Сэм.

— Проекция не работает.

— Что значит не работает?

— Не работает, и все.

— А что конкретно не в порядке?

— Она разговаривает не как моя мама.