Даниэла Стил - До конца времен

Вещами Гретхен и Том занимались вдвоем. Он сам вызвался помочь, чувствуя, что обязан сделать для брата хотя бы это. Нужно было также что-то решать с Гасом, который вырос и превратился во вполне взрослую (по крайней мере, по размерам) собаку, и Том предложил взять его в Нью-Йорк. Ему казалось, что такой поступок поможет ему почувствовать большую близость с братом хотя бы после его смерти. Том любил собак и собирался держать Гаса у себя.

Вечером следующего дня Том и Гретхен на веранде, где после смерти Билла часто сидела Дженни, смотрели на звезды и долго разговаривали о них обоих. Том рассказывал о детстве брата, о том, что уже тогда он сильно отличался и от Питера, и от него самого, да и на родителей походил мало.

– Билл вырос очень хорошим человеком. Куда лучшим, чем мы с Питом, – подвел он неутешительный для себя итог. – К сожалению, мне потребовались годы, чтобы это понять. Я начал прозревать совсем недавно. Теперь-то мне ясно, что Билли был во много раз лучше, чем я, Пит и наш отец, вместе взятые. У него, в отличие от нас, была широкая, щедрая, мудрая душа и такое же сердце. Должно быть, именно поэтому Бог послал ему Дженни. Она была самое настоящее чудо, и Билл любил ее больше всего на свете.

– И она тоже очень любила его, – добавила Гретхен.

– Билл… – Том слегка замялся, потом добавил: – У него была весьма странная – во всяком случае, для служителя церкви странная – теория о том, что люди, которые очень любят друг друга, никогда не разлучаются. Даже когда они умирают, то сначала превращаются в звезды, а потом живут на земле в других телах и снова находят друг друга. Раньше… я смеялся над этой теорией, но сейчас я надеюсь, что Билл был прав и что именно это произойдет с ним и Дженни. Они, во всяком случае, заслуживают этого больше, чем кто бы то ни было.

Том немного помолчал, а потом заговорил снова. Он обращался к Гретхен как к очень близкому другу, потому что они познакомились на похоронах людей, которых оба любили. Правда, Дженни Том знал не слишком хорошо, но это не мешало ему относиться к ней очень тепло.

– В последнее время я много думал и в конце концов принял важное решение, – начал он доверительным тоном. – Я… я собираюсь развестись с женой и попробовать начать все заново. Мой брат доказал мне, что настоящая любовь, о какой пишут в романах, существует на самом деле. Раньше я этого не понимал, но теперь вижу, что Билл был на сто процентов прав. Одним словом, я… мне тоже захотелось найти человека, которого я мог бы любить так, как он любил свою Дженни. И я надеюсь, что мне повезет.

Гретхен только кивнула. Она очень хорошо его понимала, потому что тоже любила своего Эдди.

Прошло еще несколько минут или секунд, и в ночном небе над домом что-то ярко сверкнуло. Оба разом подняли головы и увидели, как две падающих звезды прочертили ночную мглу и исчезли за горизонтом.

– Я думаю, это были они, – негромко сказал Том, и Гретхен улыбнулась, хотя глаза ее застилали слезы. Она тоже надеялась, что это были они, Билл и Дженни. Две звезды в небесах – снова вместе. И так будет всегда.

Как говорил сам Билл – до конца времен.

День обещал быть теплым и солнечным. Небеса над лесом нежно голубели, в ветвях беззаботно перекликались ранние пташки, золотистые солнечные лучи пронизывали кроны деревьев, играя на бронзовых стволах сосен. Безмятежность утра нарушало лишь поскрипывание колес – семейные повозки одна за другой сворачивали к заранее расчищенной поляне на опушке леса, где в тени «вылеживались» штабеля заготовленных еще в прошлом году бревен и досок.

Сегодня здесь должно было начаться строительство нового дома, на которое съезжались целыми семьями. Женщины аманитской [23]общины заранее наготовили еды, чтобы кормить строителей во время работы. Младшие дети будут играть на поляне (но так, чтобы не путаться под ногами), девочки постарше – помогать матерям с провизией, а юноши – работать наравне с отцами и взрослыми братьями. Строительство дома всегда было для общины праздником, в котором участвовали все ее члены, так что никто не сомневался – к вечеру у нуждающейся семьи появится новое жилище или, во всяком случае, его стены и крыша. На второй день обычно вставляли окна, настилали полы, прокладывали примитивный водопровод и устанавливали баллоны с пропаном, чтобы обеспечить освещение и обогрев нового дома, поскольку ни о каком электричестве не могло быть и речи.

Не тратя времени даром, мужчины взялись за дело, и над поляной запахло свежими стружками. Стучали топоры, визжали пилы, плотники то и дело перекликались между собой, кто-то запел религиозный гимн. На кострах разогревались привезенные блюда, и уже к середине утра на длинных столах выстроились деревянные и глиняные миски с простой, но обильной едой. Вот прозвучал сигнал к первому перерыву, и строители, тотчас оставив инструменты, сели за столы перекусить, а их жены, проходя вдоль рядов, щедро подливали в подставленные кружки и стаканы лимонад и ледяной чай.

Лиллибет Петерсен с детства любила совместные работы, в которых принимала участие вся община, и сегодняшний день не стал исключением. Ее братья трудились вместе с мужчинами, а она помогала женщинам готовить и накладывать новые порции в миски. Строители, впрочем, поели достаточно быстро и вернулись к своему инструменту, чтобы как можно скорее поставить стены, а женщины собрали посуду и начали разогревать обед, зная, что плотники скоро проголодаются вновь.

К сумеркам на лесной опушке выросли стены и на них легла крыша, а к исходу следующего дня новый дом был готов, хотя строительство – в воскресенье – возобновилось лишь после молитвенного собрания. Остались только кое-какие мелочи, но справиться с ними было под силу и самим новоселам. Что касается остальных, то они погрузились в повозки и разъехались.

Лиллибет тоже вернулась домой, чувствуя себя очень счастливой. Такого замечательного уик-энда в ее жизни давно не случалось. Новый дом был таким красивым, еда – такой вкусной, а как чудесно пахло на поляне смолой и свежеспиленным деревом! Она даже забыла об усталости, хотя все эти дни провела на ногах, жаря цыплят и нарезая для салатов овощи и яйца вкрутую, а ведь ей еще предстояло готовить ужин для отца и младших братьев. Было у нее и четверо старших братьев, все – от отцовского первого брака, но они давно жили своими семьями, и заботиться о них предстояло их женам. Тем не менее работы у Лиллибет хватало. Кроме ужина для отца и младших братьев, надо было подоить коров, накормить цыплят и коз, починить одежду, кое-что постирать. Обязанностей много, и, хотя Лиллибет иногда выражала недовольство тем, что ей приходится слишком много работать, в дни, когда все жители поселка выходили на строительство нового дома, сенокос или совместную заготовку дров, она никогда не ворчала. В том, что община помогает своим членам, было что-то, казавшееся ей единственно правильным. В эти выходные дни, к примеру, строился новый дом для семьи, которая с рождением шестого ребенка уже не помещалась в прежнем жилище. С матерью ребенка, кстати, Лиллибет была хорошо знакома – они восемь лет вместе учились в школе [24], но хотя подруга очень быстро выскочила замуж, их жизни не слишком отличались. У Лиллибет, правда, не было мужа и собственных детей, зато ей приходилось заботиться о трех младших братьях и об отце. На строительстве они с подругой немного поболтали о житье-бытье, но та больше смотрела, как буквально на глазах растет ее новый дом. Новорожденного сынишку она держала на руках, а ее лицо буквально лучилось счастьем, которое Лиллибет честно пыталась понять, но не слишком преуспела. Ей казалось, что быть женой и матерью еще тяжелее, чем дочерью и сестрой.

Поздно вечером, когда Лиллибет наконец легла в постель, руки и ноги у нее буквально гудели от усталости, но в душе она была очень довольна. В коллективном труде на общее благо ей виделось что-то возвышенное и благородное, пусть даже это было такое прозаическое дело, как постройка дома. «Дело ведь не в доме, не так ли? – думала Лиллибет. – Сегодня я помогала своей старой школьной подруге, а завтра она поможет мне. Только так и можно выжить в этом погрязшем в грехах мире».

Несмотря на усталость, ей долго не удавалось заснуть. Ее отец и братья, наработавшись за выходные, легли рано и давно спали, а Лиллибет по-прежнему лежала на кровати в своей комнатке, размышляя о той жизни, которую веками вела аманитская община. Ей нравились эта размеренность и упорядоченность, нравились складывавшиеся столетиями законы и правила, охватывающие буквально все стороны повседневной жизни. Одним из основных принципов общины как раз и была взаимопомощь. Благодаря ей Лиллибет могла чувствовать себя частью чего-то большего, чем собственная семья, что, в свою очередь, давало ощущение защищенности и уверенности в завтрашнем дне.

Уже засыпая, Лиллибет припомнила, как за ужином случайно прикоснулась к щеке своего младшего брата Марка. Щека показалась ей очень горячей, и сейчас она спросила себя, уж не заболел ли он. Утром надо будет поглядеть на него повнимательнее, подумала Лиллибет и провалилась в сон.

На следующий день ее опасения подтвердились. Не только Марк, но и двое других ее братьев покрылись болячками и волдырями и яростно чесались. Лиллибет, однако, не особенно испугалась – она хорошо знала, что такое ветряная оспа, так как переболела ею еще в детстве. Через неделю-другую все пройдет, нужно только сделать отвар из трав, чтобы уменьшить зуд. Самым неприятным в болезни братьев было, пожалуй, то, что до выздоровления их обязанности по дому ложились на нее, а у Лиллибет и без того хватало работы, однако никакого особого внутреннего протеста у нее эта мысль не вызвала. Забота о младших легла на плечи Лиллибет еще семь лет назад, когда погибла ее мать. Оставшись единственной женщиной в семье, она в течение всего этого времени выполняла все соответствующие обязанности и как будто неплохо с ними справлялась.