До Рафа дошло, что перед ним – совладелица банка, которому он должен вернуть заем. Как она здесь очутилась, хотел он спросить Гинни, но тут в конце дорожки появились Эдита-Энн и Гамильтон в окружении детей.

Джуди подбежала к Гинни и обняла ее:

– Простите меня, Гинни. Я думала, что вы нас бросили. Пожалуйста, не сердитесь на меня!

Раф сунул руку в карман, достал оттуда медальон и протянул его Джуди.

– Вот, надень медальон, и все будет хорошо. Она тебя простит.

Джуди с серьезным видом накинула цепочку на голову и сказала, взявшись за медальон:

– Клянусь, что буду носить его не снимая, пока не придет время отдать его своей собственной дочке.

Гинни обняла Джуди. Раф заметил, что Гамильтон отдал шерифу какое-то тряпье. Подумав, что детям о таком лучше не слышать, он предложил младшим мальчикам показать Патрику и Джуди дом. Дети еще раз взглянули на Гинни, чтобы увериться, что с ней все в порядке, и с радостными воплями помчались к дому.

– Куда все подевались? – спросила Гинни кузину. – Я думала, что вы на кладбище.

– Я увидела у пристани лодки, и мы с Гамильтоном, не дождавшись конца церемонии, поспешили сюда узнать, что тут происходит.

– Это тряпье и бидон с керосином я нашел в лодке Ланса, – добавил Гамильтон. – На твоем месте, Бен, я бы спросил его, где он был вчера ночью.

– У... у меня есть алиби, – заикаясь, проговорил Ланс. – Скажи им, Эдита-Энн. Скажи, что я был с тобой. Мы с ней собираемся пожениться, правда, дорогая?

Глядя, как Эдита-Энн держится за руку Гамильтона, Раф решил, что с алиби у Ланса ничего не выйдет.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, Ланс Бафорд, – жестко сказала она. – Я уже замужем.

Гамильтон посмотрел на нее с нежной улыбкой.

– Мы нашли в доме священника, который дожидался тебя, Ланс, и решили воспользоваться его услугами. Правда, пришлось раскошелиться.

– Как я рада за тебя, Эдита-Энн! – воскликнула Гинни.

– Ты велел ему уйти? – побагровев, крикнул Ланс. – Какого черта ты вмешиваешься в мои дела, болван? После того как я потратил столько сил...

Купер схватил его за локоть.

– Пойдем ка со мной, Ланс. По-моему, нам пора обсудить, на что это ты потратил силы.

– Да ты что, Бен? Собираешься засадить меня в каталажку? Ты забыл, что Бафорды уже несколько поколений владеют землей в этом приходе? Папа в гробу перевернется.

– Пусть переворачивается. – Купер махнул пистолетом. – Иди-иди, а то хуже будет.

– Ты с ума сошел! Я джентльмен, а вы все мои друзья и соседи. – Ланс умоляюще глядел на стоявших вокруг людей. – Гинни, Эдита-Энн, неужели вы допустите, чтобы со мной так поступили? Мы должны держаться заодно. Мы ведь почти что родственники. Скажите же Бену, что он совершает страшную ошибку.

Рафу на минуту почудилось, что Гинни готова отозваться на этот призыв. Но она только грустно улыбнулась.

– Родственники не делают того, что сделал ты, Ланс. Купер поволок Ланса, который продолжал кричать, что они не имеют права так с ним поступать, что Розленд по праву принадлежит ему и только ему. Гинни тяжело вздохнула, и Раф беспокойно поглядел на нее.

– Трудно поверить, – грустно сказала она. – Я с ним выросла, мы были так дружны. И теперь я засадила его в тюрьму.

– А ты предпочла бы, чтобы он остался на свободе?

– Когда я вспоминаю, что он натворил, как он чуть не погубил тебя и детей, мне хочется разорвать его на куски. Нет, я предпочитаю, чтобы он был там, откуда не сможет причинить нам вреда. Но мне все равно тяжело думать, что он докатился до такого. Он же просто стал одержимым. Растерять всю порядочность, всю человечность из-за какого-то поместья, из-за мечты о власти! Мне одно непонятно, он сейчас свихнулся или всегда был таким, а я не замечала?

Раф обнял ее и прижал ее голову к груди.

– Ты не одна была слепа. Бен Купер тоже ничего не замечал.

– Но ты-то замечал, правда? Ты и мои родители. Я так и не успела сказать Лансу, что он зря принуждал меня выйти за него замуж. Папа завещал Розленд Эдите-Энн.

Раф еще крепче прижал ее к себе.

– Я тебе сочувствую. Ты ведь очень любишь этот дом. Она серьезно поглядела на него.

– Я сказала папе, что рада за Эдиту-Энн. Что мой дом и мое будущее там, где ты.

Раф с трудом верил своим ушам.

– Ты отказалась от Розленда? Тогда зачем ты сюда поехала?

– Я хотела попросить папу, чтобы он выделил тебе участок земли. Мы бы с тобой ее возделывали и со временем построили бы на нем дом. Но папа умер, и теперь мне, по-видимому, придется просить об этом кузину. Благодаря Лансу нам негде жить, кроме как в какой-нибудь развалюхе издольщика.

– Да нет, Принцесса, до этого дело не дойдет, – вмешалась миссис Тиббс, подходя к ним. – По-моему, на доходы от урожая твой молодой человек сможет выплатить заем и даже закончить отделку дома.

– Доходы от урожая? Отделку дома? – Гинни удивленно переводила взгляд с Рафа на миссис Тиббс. – Как это понимать? Неужели поместье Аллентонов принадлежит тебе?

Раф не так представлял себе минуту, когда он обо всем расскажет Гинни.

– Мне не хотелось, чтобы кто-нибудь знал. Зачем вселять в вас всех несбыточные надежды? Вдруг у меня ничего не получится. Я и сейчас не уверен, что выручу за сахар достаточно, чтобы выплатить заем.

– Ерунда, молодой человек, все у вас получится. Я уговорила Байрона продлить вам срок выплаты. – Миссис Тиббс с улыбкой посмотрела на Рафа и Гинни. – Но, может, обсудим финансовые вопросы попозже? Дорогая, – сказала она, обращаясь к Эдите-Энн, – от всех этих событий у меня пересохло во рту. У вас в доме не найдется стакан лимонада?

Эдита-Энн, которая все это время неотрывно смотрела в глаза Гамильтона, перевела взгляд на Рафа и Гинни.

– Ну конечно, миссис Тиббс, – с улыбкой сказала она. – Заходите в дом. Мы с Гамильтоном с удовольствием вам все покажем. И лимонаду дадим.

Миссис Тиббс последовала за Эдитой-Энн и ее новым мужем, а Гинни с ухмылкой взглянула на Рафа.

– Боюсь, что к миссис Тиббс надо привыкнуть. Поначалу кажется, что она чересчур любит командовать, и только потом понимаешь, что на самом деле она пытается помочь. – Она помедлила минуту, потом решилась: – Она, наверное, поняла, что мне надо сказать тебе что-то важное. О Раф, я много передумала за это время. Мне кажется, я поняла причину наших вечных ссор.

Раф крепче сжал ее в объятиях и сказал:

– Все это пустяки, все можно исправить. Мы слишком много пережили, чтобы теперь расстаться. Ты моя, Гинни, и черта с два я тебя кому-нибудь уступлю.

Гинни улыбнулась.

– Это так, но дай мне договорить. Я сама себе поклялась, еще до того как Ланс меня похитил, сказать тебе то, что надо было сказать уже давно. – Она набрала в легкие воздуху. – Теперь я поняла, что лгала себе, пряталась от правды и тем вредила нам обоим. Раф, я хотела, чтобы ты выиграл турнир. В глубине души я все время надеялась, что ты примешь в нем участие и мне не надо будет ничего решать самой, что ты подхватишь меня на руки, посадишь на коня и спасешь из западни, в которую я сама себя загнала.

– Да что ты, моя прекрасная дама, – возразил Раф. – Разве я гожусь на роль рыцаря в золотых доспехах?

– Ты меня спас, Раф. От Ланса и от самой себя. – Она вздохнула. – Живя с тобой и твоими детьми, я научилась отличать главное от второстепенного. Не надо мне никакого дурацкого рыцаря. Ты мой герой и останешься им до конца моих дней.

Рафу показалось, что он вырос вдвое, что его силы удесятерились, что для него нет ничего невозможного.

– Я дала себе клятву, – продолжала Гинни, – что если останусь жива, то немедленно скажу тебе, как сильно я тебя люблю. Как я восхищаюсь твоей силой, добротой, заботой обо мне и детях. Ты должен знать, что я хочу от жизни только одного – вместе с тобой строить дом твоей мечты.

– Артур и Гиневра, которые строят свой Камелот? Гинни покачала головой.

– Нет, ты и в этом был прав. Пора бросить фантазии и жить реальной жизнью. Я больше не королева Гиневра, я просто Гиневра-Элизабет Маклауд, которая взяла в мужья Рафа Латура, чтобы быть рядом с ним в радости и горе, здоровье и болезни, в богатстве и бедности до того часа, когда нас разлучит смерть.

Эти слова согрели сердце Рафа. Он поцеловал Гинни долгим, страстным, волшебным поцелуем. Когда он наконец оторвался от нее, то проговорил:

– Не надо так сильно менять нашу жизнь, Гинни. Не ты ли сама говорила, что в мечтах нет ничего зазорного? Немного фантазии и волшебства нам не повредит.

– Что ж, – сказала она с застенчивой улыбкой, – я готова признать, что не возражала бы еще раз съездить в ту сказочную лагуну.

– Мы с вами еще не раз туда съездим, миссис Латур. И я знаю много других замечательных мест.

– О Раф! – воскликнула Гинни. – Как ты думаешь, мы сумеем сохранить наше чувство до конца своих дней? – Раф нахмурился, и Гинни поспешила поправиться: – Нет, нельзя загадывать так далеко. Учитывая нашу склонность к перепалкам, лучше, наверно, удовлетвориться сегодняшним днем.

– Не мерещится ли мне это? У меня такое впечатление, моя прекрасная дама, что вы предлагаете продлить наш уговор еще на три месяца.

– Извините, сэр, но, чтобы выполнить свое обещание, мне нужно по крайней мере шесть. А если говорить правду, по-моему, тебе никогда не удастся от меня избавиться. Я люблю тебя всем сердцем, Раф Латур.

Глядя ей в лицо, осознав, что чудо, о котором он мечтал, свершилось, Раф с трудом искал достойные этой минуты слова:

– О Гинни, я не умею так хорошо, как ты, выражать свои мысли. У меня просто не выговаривается то, что я хочу тебе сказать, то, что ты хочешь от меня услышать.

– Ничего, научишься, – ответила она. – И необязательно выражать чувства словами. Я вполне согласна, чтобы ты выражал их поцелуями.

При этих словах Раф схватил ее в объятия и стал жадно ее целовать.

– Ну убедил?

Гинни улыбнулась и обеими руками взяла его за голову.