Они будут в расчете с Рафом, и ее больше не будет мучить совесть. К концу следующего месяца она сумеет научить детей хорошим манерам и добьется, чтобы они перестали тосковать по матери. И тогда Раф из благодарности отпустит ее раньше назначенного им срока.

Это вполне достижимо, подумала Гинни и, отведя глаза от немытой посуды, вышла из комнаты.

Ну неужели она не сладит с пятью детьми?

Вечером того дня Джуд собрал братьев в кружок. Они словно смыкали ряды против общего врага. Нужно было решить, что предпринять в связи с тем, что Эта Женщина согласилась остаться у них на несколько месяцев.

– Надо ей покрепче навредить, – жестким шепотом объявил Джуд, вглядываясь во всех братьев по очереди. – Одно дело подсовывать мусор ей в постель и варить такую еду, от которой с души воротит. Но надо придумать что-нибудь похуже. Чтобы в следующий приезд Рафа она подняла жуткий скулеж. Тогда он готов будет приплатить, чтобы ее отсюда кто-нибудь увез.

– Что-то в этом есть нехорошее, – возразил Патрик. Ему было тяжело смотреть на озлобленное лицо Джуда: – Мама всегда говорила, что гостей надо принимать приветливо.

– Она здесь не гостья, от нее никому нет жизни. – Джуд так свирепо посмотрел на Патрика, точно он был Этой Женщиной. – Скажи, Патрик, ты хочешь, чтобы она здесь осталась навсегда?

– Нет, но... еще кто-нибудь хочет? Мальчики дружно покачали головами.

– Ну так вот, – заявил Джуд. – Пора пустить в ход змею.

Джервис сидел за письменным столом брата, откуда тот до недавних пор руководил всей жизнью плантации, и на мгновение притворился, что Розленд уже принадлежит ему. Так бы оно и было, если бы не Раф Латур. Черт бы его побрал! Надо же ему было не вовремя здесь объявиться и расстроить все планы Джервиса!

Но кто мог предсказать, что на Джона произведет такое впечатление мастерство Латура в рыцарских забавах – ну прямо как ребенок! Раф – настоящий мужчина, утверждает теперь он, и гораздо более достойный претендент на Розленд, чем кто-либо другой. Зная, что Джон всю жизнь презирал Бафорда, Джервис чувствовал, что надо как можно скорее аннулировать брак Гинни, иначе все может лопнуть. Единственный способ заполучить и завещанные ей братом деньги, и плантацию – это заставить ее выйти замуж за Ланса.

Джервис сжал кулаки, вспомнив, как, вернувшись домой, он обнаружил, что Гинни исчезла. Но в отличие от остальных он не верил, что она добровольно сбежала с Рафом Латуром. Привыкшая к комфорту и заботе, она не выдержала бы трудностей жизни в дельте. Эта избалованная мисс вернулась бы домой на следующий же день.

Нет, скорее всего Латур увез ее силой.

Самое раздражающее – то, что Джон наотрез отказывается ее искать, утверждая, что теперь о Гинни должен заботиться ее муж. И он тверд в своем решении. Только какое-нибудь особенно гнусное действие Латура может очернить его облик в ослепленных виски глазах Джона.

Джервис стукнул кулаком по столу. Знать бы, что задумал Латур! Джервису приходилось играть с ним в карты, и он знал, что этот человек не идет на риск, не взвесив все варианты. Не хочет же он в самом деле приобрести такую капризную, избалованную жену! Тогда зачем ему понадобилась Гинни? Уж не рассчитывает ли он заполучить Розленд? Похищение – вряд ли лучший способ завоевать расположение тестя, и Латур, без сомнения, знает, что Джон Маклауд никогда не поддастся шантажу.

Джервис выпрямился в кресле и усмехнулся. Можно себе представить реакцию Джона, если тот узнает, что Латур удерживает его дочь как заложницу. Джон, может, и не станет особенно расстраиваться из-за того, что его дочь с кем-то сбежала, но как пить дать его гордость будет задета, если у его зятя хватит наглости потребовать за нее выкуп.

Если это дело обделать по-умному, да при этом не давать ему протрезвиться, то Джон, глядишь, до того рассвирепеет, что откажется от зятя. Если он сделает такое заявление при свидетелях, тогда Гиневре-Элизабет придется расстаться с завещанными ей деньгами. Это будет не так уж трудно подстроить, даже не выдавая ее замуж за этого несносного Бафорда.

Всего-то и нужно – набраться терпения и ждать, когда от Латура придет письмо с требованием выкупа.

А если он, Джервис, заблуждается относительно намерений Латура, если письмо почему-то не придет, что ж, он и сам умеет писать.

Почему бы ему, собственно, самому не написать письмо с требованием выкупа от имени Латура?

Гинни опять проснулась, не успев полностью выспаться, – в Розленде этого с ней не случалось почти никогда. Она потерла глаза, с раздражением вспомнив, что ей опять снился некий черный рыцарь.

Лежа в постели и глядя в окно, она поняла, что еще очень рано. Так что же за звук ее разбудил? Дети? Как и сказал Джуд, они очень поздно вернулись домой, – видимо, уже после того как она заснула. А вдруг в доме чужой?

Да еще на четырех ногах?

С колотящимся сердцем Гинни вслушивалась в тишину, но непонятный звук больше не повторился. Тогда она медленно встала с кровати, говоря себе, что ей, наверное, приснилось. Нельзя дергаться от каждого звука. Она представила, с каким презрением посмотрят на нее дети, если увидят, как она дрожит, сжавшись в комочек в постели.

Тем не менее Гинни очень внимательно оглядела пол, прежде чем сунуть ноги в туфли, которые Раф привез ей вместо размокших ботинок. Они были, пожалуй, чересчур изящны для здешней жизни, но Гинни была им рада, они напоминали ей о днях, когда ее баловали и защищали от всех невзгод.

Она прошла к крючкам на стене, на которых висели ее платья, и задумалась, что надеть. Зеленое платье все в пятнах: вчера вечером она попыталась сама приготовить себе ужин. Амазонка грязная. Гинни с тоской подумала о Лавинии – как было бы хорошо, если бы она появилась здесь хотя бы на один день и перестирала ее вещи! И перемыла бы посуду, мысленно добавила она, вспомнив громоздящуюся на кухне гору грязной посуды.

Она решила надеть голубое платье – оно было самым легким – и бросила его на кровать. Потом открыла дверцу шкафа и протянула внутрь руку, чтобы достать нижнюю юбку. И тут услышала опять тот же шуршащий звук. За ним последовало шипение. И тут Гинни закричала.

Когда дети вбежали в ее комнату, она стояла на постели, показывала пальцем на шкаф и дико визжала. Потом сумела выговорить:

– Змея! Там, в шкафу!

Джуд подошел к шкафу и вытащил оттуда извивающуюся змейку.

– Это из-за нее вы подняли такой крик, точно в доме пожар?

Змейка была не больше двадцати сантиметров в длину и толщиной с мизинец. Но Гинни смотрела на нее с ужасом и отвращением.

– А я не боюсь змей, – сообщил ей Кристофер.

– Гы же у нас не трусишка, – насмешливо сказал Джуд.

Дети расхохотались.

Уходите, – слабым голосом проговорила Гинни с кровати, махая на них рукой.

Джуд поднес змею ближе к ней.

– Если вы так испугались этой малышки, то вам здесь не поздоровится. На этом острове у нее куча большущих братьев и сестер. Я как-то нашел у себя под кроватью змею метра в три длиной. Помните, ребята?

Его братья закивали в знак согласия.

– Будьте осторожнее, – с серьезным видом сказал Патрик. – Змей тут полно – того и гляди укусят.

– Понимать надо, – с ухмылкой сказал Джуд. – В болоте все же живем.

– Да унесите же эту тварь из моей комнаты!

– Сейчас. А может, посмотреть, нет ли еще? Они любят забираться в щели в стенах.

Гинни с трудом сдержала дрожь.

– Если понадобится, я вас позову.

Джуд пожал плечами, нагло ухмыльнулся и понес змею из комнаты. Братья последовали за ним.

– Позовет, – со смешком сказал один из них. – Заорет как резаная.

Опять раздался смех.

Когда дети ушли, Гинни осторожно сошла на пол. Она чувствовала себя страшной дурой. Не надо было показывать свой страх детям – это было ошибкой. Теперь они будут над ней беспощадно насмехаться и не станут слушать, чему она их там учит.

Гинни потерла руки – как же ее напугала эта змея! Она даже боялась ходить по комнате; а что, если сквозь щель в стене пробралась еще одна? Она осмотрела стену и вдруг поняла, что в ней нет никаких, щелей – стены снизу были обиты толем. А когда она внимательно оглядела шкаф, то убедилась, что в нем тоже нет щелей и никакая змея не могла бы забраться внутрь сама.

Ее подсунули эти обормоты!

Гинни хотела тут же побежать за ними и выкрикнуть это обвинение им в лицо, но, пока она одевалась, не желая еще раз предстать перед детьми в рубашке, ее гаев немного остыл. И она поняла: на них нет смысла кричать – они все равно не станут слушать. И потом, зачем лицемерить: в их возрасте Гинни была способна и не на такие штуки.

Чего только она не вытворяла! Ее жертвой большей частью оказывалась бедная Лавиния. Змей она, правда, ей не подсовывала, потому что сама до смерти их боялась, а вот лягушку однажды ей в постель подложила. Она нашла эту лягушку во время одной своей ночной вылазки, когда, выбравшись из окна и спустившись вниз по старому дубу, отправилась с Лансом ловить рыбу.

И только когда в доме появилась маленькая Эдита-Энн и маме стало с кем сравнивать свою дочь, родители перестали смеяться над выходками Гинни и решили, что их озорной дочке пора остепениться.

Если быть честной, Гинни была такой же своевольной, как Джуд, и так же, как он, отказывалась поддаваться воспитанию. Однако ее родители сумели добиться, чтобы она изменила свое поведение к лучшему. Как же это им удалось? Папа никогда на нее не кричал и нотаций тоже не читал. Ее мгновенно усмирял его суровый взгляд. Этот взгляд и сейчас заставляет ее замолчать.

Попытавшись изобразить на лице такое же суровое выражение, Гинни вышла в прихожую. Надо испробовать его на Джуде. Если ей удастся усмирить вожака, остальные сами ей подчинятся.

К сожалению, когда она вошла в кухню, Джуда там не было. За столом сидел один Кристофер и вылизывал тарелку из-под каши.

– Кристофер! – Гинни отняла у него тарелку. – Воспитанные дети так не ведут себя за столом!