Ольга Горовая - Дни и ночи

Он улыбнулся шире и толкнул ее на подушку, немного избавившись от сексуального напряжения из-за веселья.

— Завтра я припомню вам это, Александра Олеговна, — с шутливой угрозой пообещал Тимофей, сдерживая смех. — Вот так и делай людям добро, — покачал он головой. — А теперь — спать, — наклонившись, он в последний раз крепко поцеловал ее в губы, и быстро отошел, чтобы не передумать.

В конце концов, он достаточно сильный, чтобы реализовать свои разумные и благие идеи.

Этой ночью ему не пришлось придумывать себе занятий, мозг спокойно отключился, позволив Тимофею отдохнуть.

Она проснулась поздно. Не так, чтобы опоздать, но все же, почти выспавшись. Однако пробуждение Саши было не очень приятным. Оно оказалось ужасным.

Согнувшись пополам, Саша закусила губу, но все-таки застонала от боли, разливающейся внизу живота. Со всей этой суматохой она забыла о том, что приближалась середина цикла, а это время редко давалась ей просто. В последние годы, кроме неприятных, мучительных и настырных ощущений, которые не всегда удавалось унять даже при постоянном лечении, к физической боли добавлялась душевная. Каждый раз она снова и снова ощущала себя ущербной, не способной и обделенной чудом, которое могло бы подарить столько счастья.

Но сейчас Саша думала о том, что сделала еще одну глупость — она не могла вспомнить, куда ткнула препараты, привезенные Юлей. Таких медикаментов ни здесь, ни в соседнем городке было не купить. Потому она и попросила подругу пополнить запас ее аптечки. И та точно вручала ей внушительный пакет, как приехала, еще и говорила что-то, только в суете расстановки привезенных вещей Саша ничего не запомнила.

Застонав от очередного приступа накатившей боли, Саша с трудом разлепила глаза. В пределах обозрения даже но-шпы не имелось. Надо было вставать и отправляться на поиски. Но она не могла пока представить себе, как именно это реализует.

В последний год к обычной и давно привычной тянущей боли в такие дни, у нее начали появляться резкие приступы острых схваткообразных болей. Никто не мог понять до конца, что их вызывало, ни сама Саша, ни Юля, ни еще несколько врачей, которые ее регулярно осматривали и вели. Все осторожно сходились на мнении, что из-за появления обычных для нее кист идет перераздражение нервов и это заставляет матку резко сокращаться в течении какого-то времени. Во всяком случае, никаких физических причин для подобных симптомов найти не смогли. А Саша, хоть и радовалась, что причина не в каких-то новообразованиях*, горько иронизировала, что организм решил «облегчить» ей жизнь и продемонстрировать, что не все так приятно в беременности, которую она не могла перенести. Потому и «радовал» ее подобными «псевдосхватками».

Зажав руками подушку у живота, Саша попыталась медленно распрямиться. Но тут же согнулась опять. Пока ей не удалось подобное. Надо только переждать, пока боль хоть немного спадет. Всегда бывали светлые периоды. Да и это редко длилось дольше двух-трех часов. Сейчас ее немного отпустит, и она пойдет на кухню, искать лекарства. Хоть ползком, что ли.

></emphasis>

*распространенное обозначение различных опухолей.

Выйдя из дому Тимофей притворил дверь и осмотрел улицу. Большая часть его соседей уже давно проснулись. Те, кто нигде не работал — занимались огородами или домашним хозяйством. Часть людей отправилась на смену в консервном заводе, расположенном в пяти километрах от Андреевки. Именно этот завод и рыбозаготавливающий комбинат, находящийся в двадцати километрах, обеспечивали работой население семи окрестных сел.

В воздухе, несмотря на то, что только апрель подбирался к концу, разливалось тепло и запах уже цветущих абрикос. Тимофей не мог не признать, что его запущенный двор, с наполовину развалившимся забором, смотрится убого и мрачно на фоне ухоженных и радующих глаз цветами соседних дворов. Даже Саша умудрилась как-то так облагородить свой дом, что и сорняки на полянке перед крыльцом выглядели ухоженными и красивыми. Он сам так не умел.

«Ну и ладно, никто же не ждет, что он окажется садоводом», с философским смирением пожав плечами, Тимофей посмотрел на слишком уж смирного с утра Дика. Тот, в отличие от вечно беспокойного поведения, сейчас как-то настороженно поглядывал по сторонам и тихо поскуливал, сидя на одном месте. Может знал, что хозяйка решила выспаться?

Тихона видно не было. Очевидно, ощутив все прелести судьбы домашнего питомца кот считал ниже своего достоинства ходить лапами по сырой земле. Саша того нещадно баловала.

Спустившись по двум ступеням крыльца, бетон на которых давно раскрошился, Тимофей отправился на работу. Он надеялся, что Саша и правда выспится, прислушавшись к его совету. Хотя, чего уж тут скрывать, хотел ее видеть в этот же момент. Но героически подавляя желание зайти и проверить, дома ли она, прошел мимо. Только улыбнулся, заметив миску с остатками молока — ее бы воля, во всей Андреевке не осталось бы ни одного не накормленного и не обогретого существа, неважно, человека ли, или животного.

Поздоровавшись с сыном Кузьминичны, который латал навес над своим крыльцом, Тимофей в последний раз, с сожалением глянул в сторону дома Саши, понадеявшись, что она, все же, придет пораньше. Он уже соскучился. За одну-единственную ночь.

— Тимофей, постой! — окрик Никитичны заставил его удивленно обернуться.

Старушка считалась местной «бабкой», целительницей, снимающей порчу и сглаз, а так же, занималась лечением травами всевозможных болезней. Тимофей, скептик до мозга костей, тихо посмеивался над ее методами и доверчивыми людьми, которые верили в подобную ерунду. Особенно потому, что сама Никитична лечилась у него самыми обычными лекарствами, и очень щепетильно выполняла предписания, кстати, благодаря чему и спасалась от своей гипертонической болезни. Правда, делала это Никитична тайно, с кучей предосторожностей «просачиваясь» к нему в кабинет, чтобы не узнал никто. Потому и удивился тому, что сейчас она окликнула его на всю улицу.

— Доброе утро, — поздоровался он, подходя к ее забору. — Как самочувствие.

Никитична на секунду лукаво улыбнулась, хитро блеснув глазами.

— Потихоньку, Божье милостью, потихоньку, — ответила она таким тоном, что Тимофей усмехнулся.

Наверняка в молодости Никитична разбила не одно мужское сердце, если и сейчас, в восемьдесят пять, пыталась с ним флиртовать.

— Ну, что? — Никитична прищурилась. — Как сотрудница новая? Как соседка твоя? Хорошая? — улыбка старушки стала еще лукавей.

Тимофей почувствовал себя пацаном, за первой влюбленностью которого зорко следят бабушки у подъезда на лавке. Но все же, краснеть он давно разучился. И потому — только улыбнулся уголком рта.

— Хорошая, — согласился он не собираясь развивать тему.

— Ты бы сходил, посмотрел, как дела у нее, — неожиданно нахмурившись, Никитична мотнула головой в сторону дома Саши.

Тимофей недоуменно перевел глаза на двор, где Дик тихо продолжал скулить.

— Зачем? Я ей разрешил прийти позже сегодня, пусть выспится человек, а то мы ей все совсем заморочили голову, да и переезд, — он пожал плечами, считая тему ясной и закрытой.

— И все же, зайди, — настаивала Никитична почти сердито. — Неладно там что-то, точно тебе говорю, — она цепко схватила пальцами руку Тимофея, которой тот опирался о забор. — Зайди, поверь, что с тебя убудет-то?

Да, ничего не убыло бы, в принципе. Просто не мог понять Тимофей, отчего Никитична так яро его подбивает. Однако ему и самому сильно хотелось зайти к Саше, просто увидеть ее снова растрепанной с утра. Даже понимая, что разбудит, нарушит собственное позволение…

Но ведь беспокойство соседей — причина веская…?

— Слышишь, собака-то, как места не находит. Говорю тебе, неладно все, — опять повторила Никитична, поглядывая на дом Саши.

Дик и правда вел себя непривычно.

И это, отчего-то, все решило для Тимофея, хоть ему и казалось немного глупым представить, как он потом будет ссылаться на старуху и щенка, объясняя причину, по которой разбудил Сашу.

— Ладно, — хмурым тоном согласился он, будто демонстрируя Никитичне свое отношение. — Гляну…

— Вот и хорошо, — старушка, вроде бы, немного успокоилась.

А Тимофей направился к дому Саши.

По дороге задержался на минуту, почесав спину Дику, чтобы хоть немного расслабить щенка, напряженно трясущегося под его пальцами. Подошел к двери и коротко постучал.

— Саша? — Тимофей с удивлением заметил, что от его слабых ударов дверь приоткрылась.

Похоже, она вчера заснула быстрее, чем сумела себе напомнить, что следует встать и закрыть замок за ним.

— Саш? — не очень уверенный, что поступает верно, Тимофей распахнул дверь и шагнул внутрь тихого дома.

В самом деле, как он будет объяснять, что «вломился», пока хозяйка спала и…

Все мысли мигом покинули Тимофея, когда он пораженно уставился на Сашу, свернувшуюся клубочком на пороге спальни в обнимку с нервно мяукающим Тихоном.

— Саш?! — он сам не заметил, как подскочил к ней и рухнул на колени около Саши. — Что с тобой?! Что…

— Привет, — явно заставляя шевелиться закусанные губы она выдавила жалкое подобие улыбки, с трудом подняв голову от спины Тихона. — А ты зачем пришел? — и тут же придушенно застонала, закрыв глаза.

— Что происходит?! Где болит? — игнорируя ее вопрос, Тимофей пытался бегло осмотреть ее, впервые поняв, что у него дрожат пальцы.

Вот так, никогда не боялся осматривая и видя страдания пациентов — а ее вида — не выдержал, поняв, отчего хирурги никогда не берутся оперировать родных и дорогих людей. С такой дрожью в руках и страхом за ее жизнь вернее убить можно, чем помочь чем-то.