— А кому мой ум нужен? — хмыкнул Тимофей. — Да и потом, ты ж знаешь, меня все равно не берет. Даже спиться не могу по-человечески. Дал же Бог организм.

— Ты бы, поблагодарил, лучше, — с упреком заметил Николай и вздохнул. — А спиться и так можно, было бы желание. Нам ли с тобой не знать? Только зачем себя губить? Неправильно это. У тебя есть дело и призвание. Живи себе и помогай другим. Забудь и отпусти.

— Добрый ты, а я вот, не настолько, видно, чтобы забыть. Но помогаю же, — огрызнулся Тимофей. Он ненавидел просветительские беседы Николая. — Но вот ты, что, слушаешь меня? — упрекнул он друга, повернувшись.

Заметил, что лекарство почти закончилось. Опять сел на стул рядом и, дождавшись последних капель, перекрыл систему. Аккуратно и осторожно вывел иглу, стараясь на повредить узловатых вен.

— Зажми, — велел он другу.

Тот послушно согнул локоть.

— Тебе хочется выпить? — вдруг как-то робко спросил Николай в повисшем молчании.

Тимофей задумался. Он знал, о чем тот спрашивает, не в первый раз говорили.

— Хочется, но не потому, что тянет. Это не так, как у тебя, — он вздохнул. — Мне забыть все хочется. Забыться. А если выпить много — это помогает на пару часов, — Тимофей скривился. — Глупо, сам понимаю. Ведь знаю все. Но…, потерял я веру, Коля. И в Бога, и в людей. Вот и не останавливает ничего. Это тебе вера завязать с тягой к наркотикам помогла. А я… не тот, видно, случай.

— Случай…, да нет, Тимофей, случаи одинаковые. Все мы ищем того ощущения, которое унимает гнев и страх, боль в душе. Для меня это героин был. Ты сейчас в алкоголе пытаешься покой найти. И ведь, Тимофей, это пока не тянет. А потом? Сейчас ты контролируешь тягу. Но сколько пройдет времени, пока она станет руководить тобой? — Николай вздохнул. — Меня, до сих пор, иногда тянет. Так, что сил нет. Только молитва и спасает, — друг отвернулся к стене, где над кроватью висело в углу две иконы.

— Предрасположенность к химической зависимости — генетически заложена в генах, и нет твоей вины, что тянет, мы говорили об этом, Коля, — Тимофей отвернулся. — А я, справлюсь, — он криво улыбнулся.

— Что бы ты сказал пациенту на такой ответ? — ехидно осведомился Николай.

Тимофей промолчал, что скажешь в ответ на правду? Что толку, что сейчас он пил редко? Собственно, последний год, вообще не пил.

Но был период, когда Тимофей только приехал в Андреевку, когда он напивался едва ли каждый вечер. Ему даже хотелось спиться. Так, как спивался Валентин Петрович, врач, который на тот момент управлял амбулаторией. Обида и злость на всех, кто в принципе, предал, сломал его, заставляла Тимофея искать забытья в бутылке. Вот только, его и правда не брало. И на утро он был всегда в норме, может голова иногда побаливала. И все.

В какой-то момент он просто прекратил, хоть иногда и не хватало того тупого и пустого ощущения отрешенности от всего в мире, когда уже и правда ничего не волновало и не трогало. Однако Николай был прав, если долго травить организм, тот может и привыкнуть к отраве. Хотел ли Тимофей становиться одним из тех пьянчуг, которых хватало в селе? Хотел ли умереть от запоя, как умер три года назад Валентин Петрович?

Не хотел. И наверное, стоило послушать друга и поблагодарить Бога за то, что и правда таким организмом наградил.

Да только сегодня, из-за того, что слишком много всколыхнул в душе шепот этой Юлии Дмитриевны, хотелось послать все к черту и напиться опять. Потому что сознание бесила, злила мысль, что и Саша поверит сплетням. Как все, может и не будет говорить открыто, но в глубине души…

Странно, он знал ее всего пару недель, поцеловал один раз, а ощущал себя почти так же паршиво, как тогда, его лишили всего, что составляло жизнь Тимофея пять лет назад, и всего лишь из-за страха, что и она отвернется.

Не желая обсуждать это с другом, он вернулся к осмотру Николая.

— Легче? — Тимофей посмотрел в глаза Коле, замечая желтизну. — Тяжесть есть? Колет? — прижав пальцы к правому боку попытался осторожно прощупать контур печени.

— Ну, за минуту не отпустит же, — улыбнулся Николай, немного скривившись, когда Тимофей чуть придавил. — Не колет, но и забыть о себе не дает.

— Был бы послушный, уже б закончили лечить, — Тимофей вздохнул. — Но, вроде, и так все не очень плохо. Только не выматывай себя, договорились?

— Постараюсь, — Николай смотрел на него так честно, что Тимофей только рукой махнул. Этому без толку говорить. Такой же упрямый, как и он. Как два барана. Только Колька о других печется, а Тимофей от себя пытается спрятаться.

— Александра Олеговна о тебе беспокоилась, — заметил он, вновь вспомнив о Саше. — Помощь предлагала. Может, и правда, пусть еще она тебя посмотрит? Я то, что? Как был хирургом, так и остался, мне б отрезать чего, — попытался пошутить он. — А она терапевтом последние пять лет проработала, может более эффективные методы лечения гепатита знает. Подскажет что. Ты как? — он внимательно посмотрел на друга. — Только все ей придется рассказать. Не прячась, иначе советы могут толк потерять, — предупредил Тимофей, хоть и знал, что Николай сам понимает.

— Говоришь, хороший она врач? — задумчиво протянул друг. — Как ты?

— Лучше, — Тимофей искренне улыбнулся. — Она на пациентов не кричит и прибить не пытается, в отличии от меня.

Николай и сам рассмеялся.

— Что ж, я не против консультации у доброго врача, надо же сравнить, — подмигнул священник.

— Хорошо, я спрошу у нее в понедельник, — Тимофей кивнул и поднялся со стула.

— А что так поздно? — Николай лукаво улыбнулся. — Зашел бы к соседке в гости вечером, поговорили бы, заодно, и про меня спросил бы.

— Коля, не нарывайся. На кой… я ей сдался? — проглотил он чертыхание, видя укор в глазах друга. — Что ты прицепился? У нее — своя жизнь, у меня своя. Всех все устраивает.

— Дурак ты, — невозмутимо заметил Николай.

— А тебе не грех ругаться? — хмыкнул Тимофей.

— Да, я не ругаюсь, очевидные вещи констатирую, — улыбнулся он. — Лучше будешь сидеть в своей развалине и злиться на весь мир, чем поговоришь с хорошим человеком. Глупо.

— Может быть, — отрезал Тимофей, устав от этого бессмысленно обсуждения. — Но мы не о том говорим.

Он прошелся по комнате.

— Коль, сейчас новые методики есть, тесты, которые уже и дома делать можно, они точней того, что я тебя уже заставлял проходить, — он внимательно посмотрел на слушающего друга. — Может, давай я в город смотаюсь, куплю. Сделаем, просто, чтобы мне спокойней было? Чтоб я точно знал, что от того тебя лечу, от чего надо?

— Я с врачом не спорю, — Николай пожал плечами. — Если считаешь, что надо, значит надо. Думаешь, может еще проявиться?

Тимофей видел, что он напрягся.

— Это просто предосторожность, Коль, — объяснил он. — Просто… сам все понимаешь, — Тимофей махнул рукой. — Что тебе говорить.

— Понимаю, — согласился Николай. — Все сделаем. А когда мне вставать можно? — уже совсем другим тоном, жизнерадостно поинтересовался друг. — Дел же еще море в церкви.

Тимофей только покачал головой, но улыбнулся.

— Хоть час полежи, раз уж ты такой послушный, — поддел он друга.


— Саш, сгорит же сейчас! — голос Юльки заставил ее подпрыгнуть.

Моргнув, она принялась быстро помешивать рис на сковороде, добавив еще бульона. Да, если бы не Юлька, и правда подгорело бы.

— Ты что, спишь на ходу? — удивилась подруга, подтянув ногу под себя и удобней устроилась на стуле, поглаживая Тихона, примостившегося на соседней табуретке.

— Задумалась, просто, — отмахнулась Саша, не желая вдаваться в подробности.

Они сидели на кухне, готовя ужин. Вдвоем. Юля согласилась остаться на ночь, поболтать. Да и не хотела вечером ехать.

За окном стемнело и в окнах, занавешенных гардинами, уже ничего нельзя было разглядеть. Грузчики давно уехали, едва закончив все выгружать. И Тимофей Борисович ушел, вновь отклонив ее приглашение поесть с ними. Помог со Степаном все расставить, чтобы Саша не цеплялась за вещи, и ушел, почти ни слова не сказав ей за несколько часов. Даже не смотрел. Только ответил на вопрос, что с отцом Николаем все неплохо, но он был бы благодарен, если бы она проконсультировала священника на неделе. Свежий взгляд не помешает.

Однако, что именно с тем такое — не сказал, пообещал потом объяснить. И все это не глядя ей в лицо, поговорили, называется. И это после такого утра…

Сказать, что Саша была разочарована — явно преуменьшить. Даже немного обидно стало. Хотя она понимала, что виной всему, очевидно, неосторожные Юлины слова. Слышал он их. Точно слышал. И те задели Тимофея. Но на нее он за что обиделся-то? И обиделся ли?

Саша никак не могла разобраться.

Подруга что-то говорила, делилась новостями об общих знакомых, рассказывала о докладах на последней конференции, которую недавно посещала. Но Саша слушала вполуха, кивая там, где было надо и цокая языком. А сама все думала, не пойти ли ей к нему? Может, попытаться поговорить? Как-то обсудить? Извиниться за то, что так вышло?

Мысль о том, что Тимофей может сидеть и сердиться на нее, или посчитает ее падкой до сплетен, или, того хуже, обидится — до странного сильно нервировала. Хотелось вскочить из-за стола и начать метаться по кухне, просто чтобы унять это неприятное внутреннее волнение.

— Саш, ну чего ты? — Юля внимательно смотрела на нее, заставив оторваться от невеселых мыслей. — Ты меня, вообще, слышишь?

— Слышу, — криво улыбнулась она, поняв, что так и не поела ничего, только развезла по тарелки ризотто, рис для которого специально заказывала привезти подруге. В магазинах ближайшего городка тот было не сыскать.

— А почему у меня такое чувство, что я с собой разговариваю? — Юля насмешливо подняла бровь.