Роксана Гедеон - Дни гнева, дни любви

– Почти?

– Почти – это значит лучше, чем тогда, мадам.

Я вздохнула, чувствуя, что вот-вот начну улыбаться. Этот Дюрфор – он совершенно меня обезоружил. Не выдержав, я все-таки улыбнулась и подняла голову.

– Когда же мы будем говорить о том, ради чего я приехала в Мантую?

– Когда вам будет угодно. Нет ничего приятнее, чем беседовать с такой женщиной, как вы, о политике, – с иронией отозвался граф. – Впрочем, я заметил, что в целом вы мрачно воспринимаете мир. Это, наверно, из-за вашего вдовства.

Я вздрогнула и даже невольно посмотрела на Дюрфора с некоторым подозрением: уж не насмехается ли он? Но нет, все было в порядке… Даже он, человек, занимающийся дипломатией, не знал, что я вышла замуж за адмирала де Колонна. Ну и слава Богу. Если бы он знал, то ни за что не стал бы меня даже слушать.

– Кстати, граф, – произнесла я, – как же насчет писем королевы?

– О, это сущие пустяки, – ответил он небрежно, – исполнить то, что вы хотите, проще простого.

Меня изумило такое отношение к столь трудному делу, устроить которое были бессильны даже д'Антрэг и Фонбрюн. Я почувствовала недоверие к Дюрфору.

– Вы же хотите приема у императора, да? – спросил граф. Я кивнула.

– Я постараюсь, чтобы он вас принял.

– Как-то вы слишком легко говорите об этом, – сказала я. – Я не думаю, что за какие-то семь часов вы смогли решить столь сложный вопрос.

– Я его не решал. Я его буду решать в Вене. Забирая свои перчатки и шляпу, он добавил:

– Мадам, запомните: я занимаюсь подобными делами от случая к случаю, как бы между прочим, иначе они становились бы обыденными и теряли бы свою прелесть. Таково мое правило. Больше всего на свете я ненавижу скуку.

– Фонбрюн и д'Антрэг предупреждали меня об этом, сударь.

Он поморщился.

– Не говорите мне о них, мадам. Вероятно, они плохо отзывались об мне. Я не хотел бы платить им тем же.

Дюрфор потянул шнурок звонка. Явившийся на зов лакей получил приказ подавать карету.

– Сейчас время обеда, мадам. Скоро шесть вечера. Я обещал повезти вас в ресторан, и я сдержу обещание.

– Разве нельзя пообедать здесь?

– Возможно, мадам, для вас это и заманчиво, но для меня обед в моем собственном доме не представляет никакого интереса. Я буду скучать. А разве вы не хотите развлечься?

– Я бы не хотела, чтобы на меня обращали внимание.

– Это не в вашей власти, мадам. Осуждайте Господа Бога за то, что он сотворил вас такой.

С этими словами Дюрфор любезно предложил мне руку. Я растерянно положила ладонь на его локоть, только потом спохватившись:

– Постойте, а как же дело, господин граф?

– Проклятье всем делам на свете! Что за удовольствие все время рассуждать о делах? Поедемте, мадам! Все остальное я расскажу вам по дороге.

Несмотря на последнее обещание, наша беседа велась о чем угодно – о герцоге Мантуанском и его дворе, о том, что носят сейчас мантуанские дамы, о лорде Гамильтоне, прославившемся на всю Италию своей недавней женитьбой, – да, о чем угодно, только не о том, ради чего я приехала в Мантую. Граф пил вино, сыпал остротами, рассказывал анекдоты и смешные истории, невольно увлекая меня всем этим, и я уже не верила, что лишь сегодня утром он был таким сонным, вялым и равнодушным.

– Так как же быть с Леопольдом, граф? – спросила я наконец.

Он поднял на меня глаза, вздохнул и опустил голову, словно я оторвала его от грез и с небес вернула на землю.

– Через десять дней у меня назначена встреча в Вене с герцогом де Полиньяком и русским посланником во Франции графом Симолиным…

– Но это же великолепно! – прервала я Дюрфора. – Мне известно, что господин Симолин склоняется к тому, чтобы выдать королевскому семейству паспорт на имя русской подданной баронессы Корф. Если бы я могла поговорить с ним… Его все равно скоро отзовут из Франции, так что ему легко все это устроить, не так ли?

– Вы просто чудо, мадам, – ответил граф, улыбнувшись. – Вы из всего стараетесь извлечь выгоду для королевы. Я и не думал, что имя Симолина наведет вас на такие мысли.

– Ах, не преувеличивайте. Я не святая, и в том, что я делаю, есть и моя личная заинтересованность. Это вам легко говорить, что королеву пока никто не убивает. А я… у меня убили ребенка, господин граф, и все это из-за революции.

– Простите, я не хотел вам напоминать об этом.

– Все в порядке, граф. Меня больше удручает напрасная трата времени. Ваша венская встреча состоится через десять дней?

– Да, мадам. А днем спустя в Хофбурге мне назначена аудиенция у императора.

Я внутренне напряглась и впервые с искренним уважением взглянула на Дюрфора. Надо же, как легко ему поговорить с Леопольдом!

Я осторожно спросила:

– А будет ли… будет ли хоть какая-то возможность мне отправиться туда с вами?

Он лукаво поглядел на меня, играя ножом.

– Да. Мы допустим некоторую непочтительность по отношению к императору и не объявим ему заранее, что со мной явитесь вы.

– Его это не слишком оскорбит? Он станет меня слушать?

– Вы – посланница его сестры. Говорите только об этом. И не смейте даже произносить имя графа д'Антрэга – именно оно вам все время и мешало.

– Почему?

– Потому что д'Антрэг – агент эмигранта графа д'Артуа. Эмигрантам в Австрии уже не доверяют, считают, что они лишь без толку тянут деньги, а добиться ничего не способны. Да и что за дело Леопольду до эмигрантов и д'Антрэга? Его сестра – совсем другое дело.

– А мой отец? Он тоже находится в Вене. К нему Леопольд так же относится, как к д'Антрэгу?

– Ваш отец, мадам, – не граф д'Антрэг.

– В чем же разница между ними?

– Ваш отец не примкнул к туринскому лагерю. Ваш отец известен во всей Европе. Наконец, ваш отец – доверенное лицо самого Людовика XVI. А громкое имя вашего отца?

Я вздохнула.

– В данный момент наше громкое имя мне только вредит. Там, во Франции, сейчас этого не любят. За это иногда даже убивают, а это, поверьте, очень мешает в нашем деле!

– Вот видите, вы очень мрачно смотрите на мир. Побольше улыбок, мадам, – улыбка у вас восхитительна!

Я невольно улыбнулась.

– Как приятно говорить с вами, господин граф.

– Я бы предпочел, чтобы вы называли меня просто Кристиан.

Такое предложение застало меня врасплох. Я на миг даже задумалась: а не ухаживает ли он за мной? Впрочем, что за самомнение! Просто он мой кузен и…

Граф сам объяснил это, сказав:

– Расценивайте мое предложение как знак родственного расположения к вам.

Я нерешительно взглянула на него.

– Послушайте, – сказал я осторожно, – может быть, меня это не касается, но я просто умираю от любопытства. Где ваша жена, Кристиан? Где Люсиль? Граф затянулся сигарой.

– А. Люсиль. Да, я был женат на ней.

– Почему «был»? Разве она умерла? Он покачал головой.

– Нет. Просто мы уже год как разъехались.

– Вы развелись? – спросила я пораженно.

– Развода не было. Мы просто разошлись. И теперь я, можно сказать, свободен.

– А почему вы разошлись? – спросила я, хотя и понимала, что мое любопытство становится не очень вежливым.

– Люсиль мне никогда особенно не нравилась.

– Зачем же вы женились?

– Я был тогда слишком молод, чтобы возражать.

Я взглянула на графа, размышляя о том, что его судьба, в сущности, похожа на мою. Просто обстоятельства иначе разлучили меня с Эмманюэлем.

– А дети у вас есть?

– Два сына. Жан Огюст и Клод Исидор.

– Почему же вы оставили их и живете здесь, в Италии?

– Почему «оставил»? Я их не оставлял. Люсиль живет в Турине вместе с мальчиками. У меня там роскошный особняк в стиле Мезон-Лаффита.

Я взглянула в окно: здесь, в Мантуе, темнело рано. Масляный уличный фонарь желтым пятном просвечивал сквозь тонкие портьеры. Служанки в белых фартучках летали между столами, разнося вина. А как здесь пахли розы, гирляндами обвиваясь вокруг иллюминации…

Я вздохнула. Это было действительно хорошее место. Все здесь казалось ярким и заманчивым, как в сказке. И все-таки Дюрфор совершил ошибку, привезя меня сюда. Как мне теперь не хочется возвращаться из сказки в жизнь, трястись по пыльным бесконечным дорогам.

Я взглянула на графа. Его лицо было скрыто тенью, но я видела, что он неотрывно смотрит на меня. Заметив мой взгляд, он взял мою руку и, перевернув ее ладонью кверху, поцеловал.

Дворецкий шел впереди меня, высоко подняв зажженный канделябр. Мы поднялись по широкой мраморной лестнице и вошли в зеркальную галерею. В тиши особняка были слышны лишь наши шаги, потрескивание свечей в хрустальных люстрах и шелест моих бархатных юбок. Мы повернули налево, и дворецкий бесшумно распахнул передо мной одну створку дверей.

– Баронесса Эльза фон Фильсхофен, – объявил он.

Я быстро вошла. И сразу увидела отца, быстро идущего мне навстречу.

– Наконец-то, – произнес он, осторожно обнимая меня, и поцеловал в лоб.

Я подумала, что наша встреча, вероятно, будет холоднее, чем мы оба рассчитывали. Я подала принцу руку. Он поднес ее к губам и отступил на шаг, словно любуясь мною.

– Как рад я видеть вас в Вене. Да еще в сопровождении столь милого молодого человека, как граф Дюрфор. Где вы его оставили?

– В гостинице.

– А где остановились сами?

– Там же, в соседнем номере.

Он отпустил мою руку. На лоб отца набежала складка.

– Может быть, Сюзанна, не стоило так явно, перед всей Веной демонстрировать вашу враждебность ко мне?

– Здесь никто не знает, кто я, – ответила я медленно. – И никто не знает, что вы мой отец.

– Вы, разумеется, этому рады, не так ли?

– Не следует делать выводы за меня. К тому же, никакой враждебности демонстрировать я не намеревалась. Просто мне показалось удобнее снять номер в гостинице.