Между прочим, это было не так уж плохо, потому что у нас с Майклом никогда не кончались темы для разговора, не то что с Джошем. Некоторое время мы еще спорили насчет репликатора, потом заспорили о том, кто лучше как командир: капитан Пикард или капитан Кирк. В это время к нам подошел мистер Джанини и спросил, как я себя чувствую.

Я ответила, что прекрасно, и тут он мне говорит, что рад это слышать и что, кстати, по итогам моих последних оценок за упражнения, которые он мне каждый день задает, у меня по алгебре вместо двойки выходит тройка, с чем он меня и поздравляет и желает и дальше продолжать трудиться так же упорно.

Но я сказала, что своими успехами в математике обязана Майклу. Это он учил меня не писать алгебру в этом дневнике, записывать строчки аккуратнее и отчеркивать числа, которые я занимаю при делении. Майкл смутился и стал говорить, что он тут ни при чем, но мистер Джанини не слышал: он поспешил к группе готов,[18] чтобы отговорить их устраивать демонстрацию протеста. Организаторы вечера не разрешили им выставить стол, посвященный последователям культа сатаны, и готы решили, что это несправедливо.

Заиграла быстрая музыка, все вернулись с площадки, мы сели рядом и заговорили про передачу Лилли. Тина Хаким Баба решила стать ее продюсером. Мы узнали, что Тине выдают на карманные расходы пятьдесят долларов в неделю, теперь она будет не покупать книги, а брать их в библиотеке, а деньги сможет вкладывать в продвижение передачи «Лилли рассказывает все, как есть». Лилли спросила, не соглашусь ли я стать гостьей ее следующей передачи под названием «Новая монархия: члены королевских семей, которые опровергают стереотипы».

Я пообещала ей эксклюзивные права на свое первое публичное интервью, если она пообещает спросить о моем отношении к мясной промышленности.

Потом снова заиграли медленный танец, и все снова встали и пошли танцевать. Мы с Майклом снова остались сидеть среди риса. Я собиралась спросить у него, с кем бы он хотел остаться вдвоем, если бы Армагеддон уничтожил все остальное население: с Баффи – Истребительницей вампиров, или с маленькой ведьмой Сабриной, но не успела: он спросил, не хочу ли я потанцевать. Я так удивилась, что согласилась не раздумывая. И вот не успела я и глазом моргнуть, как впервые в жизни танцевала с мужчиной, который не является моим папой.

И это был медленный танец!

Медленные танцы, они такие странные… На самом деле это даже не совсем танцы, двое просто стоят, обнимая друг друга, и просто переступают с одной ноги на другую под музыку. И кажется, при этом не полагается разговаривать. Во всяком случае, никто вокруг нас не разговаривал. Кажется, я понимаю почему: когда танцуешь медленный танец, тебя настолько поглощают всякие ощущения, что становится довольно трудно думать над словами. Это я к тому, что от Майкла очень приятно пахло чем-то вроде дорогого мыла, и вообще было приятно просто чувствовать его рядом. Бабушка выбрала для меня очень красивое платье и все такое, но я в нем немного замерзала, поэтому было очень приятно стоять так близко к Майклу, который был очень теплый, до того приятно, что я была почти не в состоянии что-нибудь говорить.

Наверное, Майкл чувствовал то же самое, потому что во время танца он тоже молчал, хотя, когда мы сидели за столом среди всего этого риса, у нас было так много тем для разговора, что мы оба болтали без умолку.

Как только песня закончилась, Майкл сразу заговорил снова. Он спросил, не хочу ли я тайского чаю со льдом со столика Таиланда или, может, чего-нибудь японского со стола клуба любителей японского анимэ. Для человека, который никогда не бывал ни на одном школьном мероприятии, за исключением собраний компьютерного клуба, Майкл проявлял удивительный энтузиазм. Он как будто наверстывал на этом вечере все, что упустил на остальных.

До конца вечера так и продолжалось: во время быстрых песен мы сидели и разговаривали, а под медленные танцевали. И, знаете, я сама не поняла, что мне больше понравилось: разговаривать с Майклом или танцевать с ним. И то, и другое было очень, как бы это сказать, интересно. Только, конечно, по-разному.

Когда вечер закончился, мы все загрузились в лимузин, который мистер Хаким Баба прислал за Тиной и Дэйвом. Фургоны телестудий к тому времени все разъехались, потому что стало известно про бомбардировку. Наверное, они поехали осаждать иранское посольство. Из лимузина я по сотовому позвонила маме и спросила, можно ли мне остаться переночевать у Лилли – именно туда мы все направлялись. Мама без единого вопроса разрешила, из чего я сделала вывод, что она уже поговорила с мистером Джанини и тот ввел ее в курс дела о событиях сегодняшнего вечера. Интересно, сказал он ей, что повысил мне оценку до тройки, или нет…

Если разобраться, он мог бы поставить мне и три с плюсом. Я проявила полное понимание в его отношениях с моей мамой, такая лояльность должна быть вознаграждена.

Кажется, мистер и миссис Московитц немного удивились, когда мы ввалились к ним в дом все вдесятером. Если считать с Ларсом и Вахимом, нас было даже двенадцать. Особенно они удивились, увидев Майкла: они вообще не заметили, как он выходил из своей комнаты. Однако они разрешили нам оккупировать гостиную. Мы играли в «Конец света» до тех пор, пока мистер Московитц не спустился к нам в пижаме и не сказал, что всем пора по домам, а ему пора спать, потому что у него рано утром тренировка с инструктором по тай-чи.

Все, кроме меня и Московитцев, попрощались и набились в лифт. Даже Ларса подбросили до «Плазы». Теперь, когда меня заперли на ночь, он мог считать себя свободным от обязанностей. Я взяла с него обещание, что он не расскажет папе про поцелуй. Он обещал не рассказывать, но с этими мужчинами никогда ничего не знаешь наверняка. У них есть свой собственный тайный язык. Я снова об этом вспомнила, когда увидела, как Ларс и Майкл прощаются, ударяясь ладонями поднятых рук, перед тем как Ларс уехал.

А вот что было самым удивительным за прошлую ночь. Я узнала, чем Майкл все время занимается в своей комнате. Он мне показал, но заставил поклясться, что я никому не расскажу, даже Лилли. Наверное, мне даже не стоило писать это в дневник – вдруг кто-нибудь его найдет и прочитает. Могу только сказать, что Лилли зря тратит время, восхищаясь Борисом Пелковски, гениальный музыкант есть в ее собственной семье.

И подумать только, Майкл за всю жизнь не брал ни одного урока музыки! Он научился играть на гитаре совершенно самостоятельно и сам пишет все свои песни. Он мне одну сыграл, она называется «Высокий стакан воды». Эта песня поется от лица мальчика, который влюблен в красивую девушку очень высокого роста, а она об этом даже не догадывается. Я предсказываю, что в один прекрасный день эта песня займет первое место в хит-параде «Биллборд». А Майкл Московитц когда-нибудь станет так же знаменит, как Пафф Дэдди.

Только когда все разошлись, я вдруг поняла, как сильно устала. День был очень, очень длинный. Я порвала с мальчиком, с которым у меня было всего одно, нет, даже не одно, а половина свидания. Такие вещи бывают очень тяжелы в эмоциональном отношении.

И все-таки утром я проснулась рано, как всегда бывает, когда я ночую у Лилли. Я лежала в кровати, рядом пристроился Павлов, и слушала, как внизу, на Пятой авеню, шумят машины. Шум транспорта был не очень громким, потому что у Московитцев в окнах установлены специальные шумопоглощающие пакеты. Лежала я, лежала и думала:

«Если разобраться, я очень счастливая девочка».

Некоторое время тому назад жизнь представлялась мне в довольно мрачном свете, но разве не удивительно, как хорошо все в конце концов устроилось, причем само собой?

Из кухни послышалась какая-то возня. Наверное, Майя уже там, готовит завтрак и разливает по стаканам апельсиновый сок без мякоти. Я собираюсь пойти к ней и спросить, не нужна ли какая помощь.

Сама не знаю почему, но я очень счастлива!

Похоже, для счастья нужно не так уж много, правда?

Воскресенье, ночь

Сегодня вечером к нам в мансарду нагрянула бабушка с папой на буксире. Папа хотел узнать, как прошли танцы. Ларс ему ничего не рассказал! Господи, какой же он хороший! Я люблю своего телохранителя! А бабушка пришла, чтобы сообщить, что ей нужно уехать на неделю, поэтому наши уроки на некоторое время прекращаются. Она сказала, что ей пора нанести визит какому-то господину по имени Баден-Баден. Наверное, это друг другого господина с похожей фамилией, с которым бабушка одно время встречалась. У того тоже было двойное имя, Бутрос-Бутрос или что-то в этом роде.

Ну вот, даже у моей бабушки есть бойфренд!

Как бы то ни было, они с папой объявились у нас в мансарде без предупреждения. Видели бы вы выражение лица моей мамы! У нее был такой вид, как будто ее сейчас затошнит. Особенно когда бабушка начала было ее отчитывать за беспорядок в мансарде. (В последние дни у меня совсем не было времени на уборку.)

Чтобы отвлечь бабушкино внимание от мамы, я сказала, что провожу ее до лимузина, и по дороге рассказала ей все про Джоша, от начала до конца. Кажется, ей было интересно, наверное, потому, что в моем рассказе было все, что ей нравится: и репортеры, и классные парни, и поруганные сердца, и растоптанные чувства, и все такое.

Как бы то ни было, пока мы стояли на углу, прощаясь до следующей недели (представляете, целую неделю – никаких уроков принцессы! Всенародное ликование!), мимо проходил Слепой парень. Он шел по тротуару, постукивая своей тросточкой, остановился на углу и стал ждать, когда появится следующая жертва, которая согласится помочь ему перейти улицу. И представляете, бабушка попалась в его ловушку. Увидев его, она начала мне говорить:

– Амелия, подойди и помоги этому несчастному молодому человеку перейти улицу.

Я-то знала, что этого делать не стоит, поэтому я ответила:

– Ни за что.

Бабушка была потрясена.