А дальше идут комнаты, комнаты, одна задругой. У Хаким Баба есть горничная, кухарка, няня, шофер, и все они живут с хозяевами. Так что можете себе представить, сколько в квартире комнат. Кроме всего прочего, у Тины есть три младшие сестры и совсем маленький брат, и у каждого из них есть своя отдельная комната.

В комнате Тины стоит телевизор с экраном в 37 дюймов и игровая приставка «Сони плэй стэйшн». Теперь я понимаю, что по сравнению с Тиной жила очень скромно, прямо как монашка.

Везет же некоторым.

Как бы то ни было, дома Тина совсем не такая, как в школе. Дома она живая, разговорчивая. Родители у нее тоже очень милые люди. Мистер Хаким Баба очень забавный. В прошлом году у него был инфаркт, и теперь ему почти ничего нельзя есть, кроме овощей и риса. И еще ему нужно сбросить двадцать фунтов. Он все гладил меня по руке и спрашивал:

– Как тебе удается оставаться такой худой?

Я ему рассказала, что я строгая вегетарианка, он охнул и очень сильно поежился. Их кухарке было приказано готовить только вегетарианскую еду, что мне очень подошло. На ужин мы ели кус-кус и овощной гуляш, все было очень вкусно.

Миссис Хаким Баба очень красивая, но не такая, как моя мама. Она англичанка, и у нее очень светлые волосы. Мне кажется, ей очень скучно жить в Америке, не работать и все такое. Раньше миссис Хаким Баба была моделью, но, когда вышла замуж, бросила это дело. Теперь ей не приходится встречаться со всякими интересными людьми, с которыми она встречалась, когда работала моделью. Однажды она останавливалась в одном отеле с принцем Чарльзом и принцессой Дианой. Она говорит, что они спали в разных комнатах. И это было в их медовый месяц! Не удивительно, что у них ничего не вышло.

Миссис Хаким Баба такая же высокая, как я, это значит, она дюймов на пять выше мистера Хаким Баба. Но кажется, мистер Хаким Баба из-за этого не переживает.

Младшие сестры и братик Тины очень милые. Пока мы с Тиной листали журналы мод и выбирали прически, мы пробовали некоторые на ее сестренках, они выглядели очень смешно. Потом мы прикололи к волосам братика Тины заколки и сделали ему французский маникюр, как у меня, он очень обрадовался, надел костюм Бэтмена и стал с криками бегать по квартире. По-моему, это было клево, но мистер и миссис Хаким Баба придерживались другого мнения. Сразу после ужина они велели няне уложить маленького Бобби спать.

Потом Тина показал мне платье, в котором собирается идти на танцы. Оно от Николь Миллер и очень красивое, похоже на морскую пену. В этом платье Тина гораздо больше похожа на принцессу, чем я, во что бы я ни нарядилась.

Потом началась передача «Лилли рассказывает все, как есть», она выходит по пятницам в девять вечера. Серия была посвящена разоблачению расизма в магазинчике Хо. Лилли сняла фильм еще до того, как ей пришлось отменить бойкот, потому что его никто не поддерживал. Это был образец очень прямой и жесткой тележурналистики, и я говорю это, не хвастаясь, потому что не помогала Лилли делать эту серию. Если «Лилли рассказывает все, как есть» когда-нибудь попадет на настоящее телевидение, уверена, у нее будет такой же высокий рейтинг, как у передачи «Шестьдесят минут».

В конце Лилли взяла и показала фрагмент, который, наверное, снимала со штатива в своей спальне. Она села на кровать и заявила, что расизм – страшная сила, с которой каждый из нас должен бороться, как может. Лилли говорила, что, хотя некоторым из нас пять центов за пакет пончиков кажутся мелочью, жертвы расизма, например, армяне, или руандийцы, или угандийцы, или боснийцы, могли бы рассказать, что эти пять центов – только первый маленький шажок по большой дороге геноцида. Лилли заявила, что ее стенд с воззваниями протеста против Хо внес свой небольшой вклад в дело борьбы за права человека.

Не знаю, как насчет этого, но, когда она замахала перед камерой ногами в пушистых шлепанцах с медвежьими когтями – это для Нормана, – я поняла, что скучаю по Лилли. Тина, конечно, хорошая подруга и все такое, но с Лилли мы дружили с детского сада, от этого нельзя так просто отмахнуться.

Мы засиделись допоздна, читая любовные романы для подростков. Клянусь, ни в одном из них не было такого, чтобы мальчик бросил бы противную девчонку и сразу же начал встречаться с героиней. Обычно герой выжидает приличное время, например, целое лето или по крайней мере один уик-энд, и только потом приглашает ее на свидание. А если в какой-то книжке парень все-таки начинал встречаться с героиней сразу же, то потом выяснялось, что он использовал девушку, чтобы кому-то отомстить или еще что-нибудь в этом роде.

Но Тина говорит, что, хотя она и любит читать эти книги, она никогда не воспринимает их как руководство к действию в реальной жизни. Сами посудите, часто ли в реальной жизни кто-нибудь теряет память? И разве бывает, чтобы красивый европейский террорист держал заложника в гардеробной какой-нибудь девушки? Если бы такое даже случилось, то именно в этот день на девушке, как назло, было бы самое некрасивое белье, дырявое, к примеру, или с растянутой резинкой, или бюстгальтер, не подходящий по цвету к трусам, а вовсе не розовая шелковая рубашка и трусики-бикини, как на героине той книги.

И Тина правильно говорит.

Сейчас Тина выключает свет, потому что она устала. Я рада, потому что день был очень длинный.

18 октября, суббота

Когда я вернулась домой, то первым делом стала выяснять, не звонил ли Джош, чтобы отменить свидание.

Он не звонил.

Между прочим, мистер Джанини был у нас (естественно). Слава богу, на этот раз он был в брюках. Он услышал, что я спрашиваю у мамы, не звонил ли мальчик по имени Джош, и тут же спросил:

– Уж не Джоша ли Рихтера ты имеешь в виду?

При этом голос у него был… ну, не знаю, потрясенный, что ли. Короче говоря, мне это не понравилось. Я говорю:

– Да, именно его. Сегодня вечером мы с ним идем на танцы по случаю Праздника многообразия культур.

Мистер Джанини поднял брови:

– А как же Лана Уайнбергер?

Все-таки очень неудобно, когда твоя мама встречается с учителем из твоей же школы.

– Он ее бросил, – говорю я.

Все это время мама очень внимательно за нами наблюдала, что для нее большая редкость, так как обычно она пребывает в своем собственном мире. Слушала она, слушала и спрашивает:

– Кто такой Джош Рихтер?

Я говорю:

– Всего лишь самый красивый, самый чуткий, самый классный парень в нашей школе.

Митерс Джанини фыркнул и добавил:

– Во всяком случае, самый популярный.

На что мама удивленно так спрашивает:

– И он пригласил на танцы нашу Миа?

Нечего и говорить, что это прозвучало далеко не лестно для меня. Когда родная мать считает странным, что самый классный, самый популярный парень школы пригласил тебя на танцы, значит, дело плохо.

– Да, – говорю я вроде как с вызовом.

Тогда мистер Джанини сказал, что ему это не нравится. А когда мама спросила почему, он ответил:

– Потому что я знаю Джоша Рихтера.

Тут мама заахала, заохала:

– Что-то мне все это тоже не нравится.

Я не успела ничего сказать в защиту Джоша Рихтера, а мистер Джанини продолжает:

– Этот парень живет со скоростью сто миль в час.

На мой взгляд, совершенно бессмысленная фраза. Во всяком случае, я так думала, пока мама не сказала, что поскольку я делаю только пять миль в час (пять, представляете!), то ей придется посоветоваться «насчет этого молодого человека» с моим отцом.

Здрассьте! О чем посоветоваться? Я что, машина с неисправным двигателем, что ли? И вообще, что означает вся эта ерунда насчет пяти миль в час?

Мистер Джанини решил перевести для меня на нормальный человеческий язык:

– Миа, он слишком легкомысленный, у него ветер в голове.

Легкомысленный? Ветер в голове? Мы что, живем в пятидесятые годы? Что это вдруг Джош Рихтер ни с того ни с сего стал считаться бунтарем?

Мама стала набирать телефон папиного номера в «Плазе» и одновременно сказала:

– Миа, ты всего лишь девятиклассница, тебе в любом случае не стоит встречаться со старшеклассниками.

Что за несправедливость! Наконец-то меня кто-то пригласил на свидание, и тут вдруг моя мама превращается в наседку! Этого мне только не хватало!

Стою я, значит, в комнате и слушаю, как мама с папой по громкой связи обсуждают, что я, дескать, слишком маленькая, чтобы встречаться с мальчиками, и что мне не стоит ходить на свидания, потому что у меня сейчас, видите ли, очень сложный период в жизни, потому что я узнала, что я принцесса и все такое. Они уже стали планировать всю мою дальнейшую жизнь (никаких свиданий до восемнадцати лет, в колледже – общежитие только для девочек и все такое), когда кто-то позвонил в домофон. К домофону подошел мистер Джанини. Когда он спросил, кто там, я услышала знакомый, даже слишком знакомый голос:

– Это Кларисса Мари Гримальди Ренальдо. А вы кто такой?

Мама, которая стояла в другой части комнаты, чуть не выронила телефонную трубку. Это была бабушка! Моя бабушка пришла к нам в мансарду!

В жизни не думала, что когда-нибудь буду хоть за что-то благодарна бабушке. Мне и в голову не могло прийти, что я когда-нибудь обрадуюсь ее приходу. Но когда она поднялась к нам в мансарду, чтобы забрать меня и ехать за платьем, я готова была ее расцеловать, честное слово, даже в обе щеки. Я бросилась ей навстречу и говорю:

– Бабушка, они не хотят меня пускать!

Я забыла, что бабушка никогда до этого не была в нашей мансарде, я даже забыла, что здесь находится мистер Джанини. Я могла думать только о том, что родители меня принижают и не хотят пускать на свидание с Джошем. Я верила, что бабушка обо всем позаботится.

И она позаботилась, еще как.

Бабушка влетела в комнату, бросила очень недружелюбный взгляд на мистера Джанини и остановилась ровно настолько, чтобы успеть спросить: