Мэг Кэбот - Дневники принцессы

Кажется, я об этом не упоминала, но с накладными ногтями ужасно неудобно писать.

Чем больше я об этом думаю, тем чаще задаюсь вопросом, бабушка или не бабушка снабдила информацией Кэрол Фернандес. Дело вот в чем. Когда я сегодня пришла к бабушке на очередное занятие, я все еще плакала. Бабушка не проявила ни малейшего сочувствия.

– По какому случаю слезы? – спросила она.

Я начала ей рассказывать, а она подняла свои нарисованные брови – бабушка их полностью выщипывает и каждый день рисует заново, хотя мне лично непонятно, зачем тогда было их выщипывать, но это неважно, – и заметила: – «C'est la vie», что в переводе с французского значит «такова жизнь».

Только в реальной жизни, я думаю, немного найдется девчонок, чьи фотографии попали бы на первую страницу «Пост», если только они не выиграли в лотерею, или не занимались сексом с президентом, или еще что-нибудь в этом роде. Но я-то ничего такого не делала, вся моя заслуга состоит в том, что я просто родилась на свет. По-моему, жизнь вовсе не «такова». Все это довольно паршиво, если хотите знать мое мнение.

Потом бабушка стала рассказывать, как она целый день принимала звонки от представителей разных изданий и как все эти люди типа Лайзы Гиббонс и Барбары Уолтерс[15] мечтают взять у меня интервью. Бабушка сказала, что я должна устроить пресс-конференцию и что она уже обсудила этот вопрос с администрацией «Плазы» и они выделили нам специальный зал, где есть трибуна, графин с водой, пальмы в кадках и все такое прочее.

У меня глаза на лоб полезли. Я ей говорю:

– Бабушка, не хочу я разговаривать с Барбарой Уолтерс! Господи, больно мне нужно, чтобы все всё про меня узнали!

А бабушка чопорно так отвечает:

– Что ж, если ты не хочешь сама пойти навстречу прессе, они будут собирать информацию всеми способами, какими только смогут, это значит, что они будут все время крутиться вокруг школы, возле домов твоих друзей, будут задавать вопросы в бакалейном магазине, где ты делаешь покупки, в пункте проката, где ты обычно берешь эти свои ужасные видеокассеты.

Надо сказать, что бабушка не признает видеомагнитофоны. Она говорит, что если бы Господь хотел, чтобы мы смотрели фильмы дома, он бы не изобрел театры.

Потом бабушка стала спрашивать, где же мое чувство гражданского долга. Она сказала, что, если бы меня просто показали по каналу Эн-Би-Си, от одного этого поток туристов в Дженовию сразу вырос бы.

Я действительно хочу поступать так, как лучше для Дженовии, серьезно хочу. Но я хочу делать и то, что лучше для Миа Термополис. А если я выступлю в «Дейтлайн», мне лично от этого точно лучше не станет.

Но бабушка, похоже, загорелась идеей сделать рекламу Дженовии. Вот я снова и задумалась, что, возможно – только возможно, мама права. Может быть, бабушка действительно поговорила с Кэрол Фернандес.

Но неужели бабушка могла выкинуть что-то в этом роде?

А что, вполне могла.

Я только что сняла наушники и снова надела. Родители все ссорятся. Похоже, ночь предстоит долгая.

Ну вот, сегодня утром моя физиономия появилась на обложках «Дейли ньюс» и «Нью-Йорк ньюсдей». Моя фотография появилась и в «Нью-Йорк таймс», только не на обложке, а в разделе «Метро». Они использовали мою школьную фотографию, и, должна вам сказать, мама была не в восторге, потому что это означает, что фотографию им передал или кто-то из нашей семьи (что снова бросает тень на бабушку), или кто-нибудь из школы имени Альберта Эйнштейна (что снова бросает тень на мистера Джанини). Я тоже была не в восторге, потому что эта фотография была сделана до того, как Паоло занялся моими волосами. На фотографии я похожа на девушек, которых иногда показывают по телевизору и которые рассказывают, как они попали в какую-нибудь секту, или сбежали от мужей, которые их избивали, или еще что-нибудь в этом роде.

Сегодня утром, когда Ларс привез нас к школе, репортеров было еще больше, чем вчера. Наверное, всем надо было показать в утреннем выпуске что-нибудь в прямом эфире. Обычно они показывают перевернувшийся грузовик с замороженными курами на Палисейдс-Парквей, или сумасшедшего из Куинса, который взял свою жену и детей в заложники, или еще что-нибудь в этом роде, но сегодня они покажут меня.

Вообще-то я ожидала чего-то подобного и сегодня подготовилась чуть-чуть лучше, чем вчера. Я самым бессовестным образом нарушила бабушкины наставления и надела новые «мартенсы» (на случай, если кто-нибудь подойдет слишком близко и придется пинком выбить у него из рук микрофон). Заодно я нацепила на себя все свои нашивки с эмблемой «Гринпис» и призывами бойкотировать натуральный мех – по крайней мере, от моего статуса знаменитости будет хоть какая-то польза.

Вчерашний маневр повторился. Ларс взял меня за руку, и мы вдвоем рванули через толпу репортеров с микрофонами и телекамерами к школе. Пока мы бежали, мне кричали всякие вопросы типа: «Амелия, собираетесь ли вы последовать примеру принцессы Дианы и стать королевой сердец?», или «Амелия, кто вам больше нравится, Леонардо Ди Каприо или принц Уильям?», или «Амелия, как вы относитесь к мясной промышленности?»

Последним вопросом они меня почти зацепили. Я уже собиралась повернуться к ним и ответить, но Ларс втащил меня в школу.

СПИСОК НЕОБХОДИМЫХ ДЕЛ:

1. Придумать какой-нибудь способ сделать так, чтобы Лилли снова стала относиться ко мне хорошо.

2. Перестать быть такой размазней.

3. Перестать врать и/или врать получше.

4. Перестать все драматизировать.

5. Начать вести себя более:

а) независимо;

в) самостоятельно;

с) зрело.

6. Перестать думать о Джоше Рихтере.

7. Перестать думать о Майкле Московитце.

8. Учиться лучше.

9. Достичь самоактуализации.

Сегодня на алгебре мистер Джанини пытался объяснить нам Декартову систему координат, но из-за всех этих телевизионных фургонов, которые стоят снаружи, его никто не слушал. Мы все повскакали со своих мест, собрались возле окон и стали кричать репортерам:

– Это вы убили принцессу Ди! Верните принцессу Ди!

Мистер Джанини все пытался призвать нас к порядку, но это было невозможно. Лилли очень разозлилась, потому что против репортеров все объединились, а объединиться против магазина Хо и скандировать ее призыв «Мы протестуем против расизма Хо» никто не хотел. Наверное, потому так вышло, что повторять ее призыв длиннее и труднее, чем скандировать: «Вы убили принцессу Ди! Верните принцессу Ди!» В призыве Лилли слишком много слов.

Тогда мистер Джанини решил поговорить с нами на тему, правда ли средства массовой информации виноваты в смерти принцессы Дианы, или причина в том, что водитель машины, в которой она ехала, мог быть пьян. Кто-то стал возражать, что шофер не был пьян, что его отравили и это был заговор британских спецслужб против принцессы Ди, но мистер Джанини сказал, что нам лучше вернуться к реальности.

Потом Лана Уайнбергер спросила, давно ли я узнала, что я принцесса. Представьте себе, она задала этот вопрос не с важным видом, как обычно, а нормальным голосом. Я ответила, что не помню точно, но, наверное, недели две или около того. А Лана сказала, что если бы она узнала, что она принцесса, то сразу бы поехала в «Дисней Уорлд». А я сказала, что нет, не поехала бы, потому что тогда бы она пропустила тренировку команды болельщиц, а она тогда сказала, что не понимает, почему я не поехала в «Дисней Уорлд», ведь я даже не участвую во внеклассных занятиях. Тут Лилли завела свою песню насчет диснеефикации Америки и насчет того, что Уолт Дисней – настоящий фашист. Тут все стали обсуждать, правда ли, что его тело лежит в глубокой заморозке в замке Анахайм, а мистер Джанини стал говорить, что, мол, давайте вернемся к Декартовой системе координат.

Если задуматься, наверное, это более безопасная система координат, чем та, в которой мы живем, потому что там нет никаких репортеров.

В Декартовой системе координат плоскость делится на 4 части, называемые квадрантами.

Во время ланча я сидела за столом с Тиной Хаким Баба, Ларсом и Вахимом. Тина рассказывала, что на родине ее отца, в Саудовской Аравии, девочки должны носить такие штуки, называются чадрами, это нечто вроде огромного одеяла, которое закрывает тебя с головы до ног, и в нем есть только одна прорезь, чтобы смотреть наружу. Считается, что чадра защищает от похотливых взглядов мужчин, но Тина говорит, что ее кузины носят под чадрой джинсы от «Гэп» и, как только поблизости нет взрослых, они сбрасывают чадры и общаются с мальчиками, прямо как мы.

Вернее, как мы бы общались, если бы какие-нибудь мальчики нами интересовались.

Стоп, забираю эти слова обратно. Я забыла, что у Тины есть парень, это Дэйв Фарух Эль-Абар, с которым она пойдет в субботу на танцы.

Что же со мной не так? Почему я не нравлюсь мальчикам?

Значит, Тина рассказывала нам про чадры, как вдруг неожиданно к нам подходит Лана Уайнбергер и ставит свой поднос рядом с нашими.

Честное слово, я не шучу, Лана Уайнбергер!

Сначала я, конечно, подумала, что она сейчас сунет мне под нос чек за химчистку свитера, в который я ткнула мороженым, или начнет поливать наши салаты соусом «табаско», или еще что-нибудь в этом роде, но вместо этого она этак небрежно спрашивает:

– Вы не против, если мы к вам присоединимся? И тут я увидела, как на стол рядом с моим подносом опускается еще один. На подносе лежала гора еды: два двойных чизбургера, большая порция жареной картошки, два шоколадных молочных коктейля, пакет чипсов «Доритос», салат с французской заправкой, пачка «Йодлз», яблоко и большой стакан кока-колы. Я подняла голову, чтобы посмотреть, кто в состоянии переварить такое жуткое количество насыщенных жиров, и увидела, что соседний со мной стул выдвигает Джош Рихтер.