Кэндес Бушнелл - Дневники Кэрри

— Что-то вроде того. — Он гладит мою ногу и улыбается. Мы резко съезжаем с шоссе на Мэйн-стрит и притормаживаем около моего дома.

— Не здесь, — снова паникую я. — Они увидят твою машину на подъездной аллее.

— Где тогда?

Я задумываюсь.

— В библиотеке.

Никто не догадается искать нас здесь, кроме, может быть, Мыши: она знает, что городская библиотека Каслбери — мое любимое место. Библиотека располагается в белом кирпичном доме, построенном в начале 1900-х, когда Каслбери был быстроразвивающимся фабричным городом и в нем жили миллионеры, которые хотели показать свой достаток, строя большие дома на реке Коннектикут. Но когда деньги на их содержание у жителей Каслбери закончились, они перешли в государственную собственность.

Себастьян подъезжает к библиотеке и паркуется за углом. Я поспешно вылезаю и осматриваюсь по сторонам: бежевая «Тойота» медленно едет по Мэйн-стрит мимо библиотеки. Две Джен готовы свернуть головы, лишь бы найти нас. Они так забавно вертятся в машине, что похожи на трубочки в коктейле, которыми кто-то помешивает лед. Я не могу удержаться и складываюсь пополам от смеха. Каждый раз, когда я пытаюсь выпрямиться, я смотрю на Себастьяна, и у меня вновь начинается истерика. Я спотыкаюсь и падаю на землю, держась за живот.

— Кэрри, — говорит он, — это действительно настолько смешно?

— Да, — хохочу я. И меня накрывает новая волна смеха, пока Себастьян смотрит на меня и прикуривает сигарету.

— Держи. — Протягивает он мне ее.

Я поднимаюсь, опираясь о него.

— Это же смешно, ты не находишь?

— Это весело.

— Почему же ты не смеешься?

— Я смеюсь, но мне больше нравится смотреть, как ты смеешься.

— Правда?

— Да. Это делает меня счастливым.

Он обнимает меня, и мы заходим внутрь.

Я веду его на четвертый этаж. Тут мало кто бывает, потому что здесь стоят книги по машиностроению, ботанике и непонятным научным исследованиям, ради которых большинство людей не затрудняют себя преодолением четырех пролетов. В середине зала — старый, покрытый ситцем диванчик. К нему мы и направляемся.

Мы целуемся уже примерно полчаса, когда слышим громкий злой голос:

— Привет, Себастьян. А мне было интересно, куда это ты убежал.

Себастьян лежит сверху меня. Я смотрю через его плечо и вижу Донну ЛаДонну, нависшую над нами, подобно злой Валькирии. Ее руки сложены на груди, подчеркивая пышный бюст. И если бы дыханием можно было убить, я была бы уже мертва.

— Ты отвратителен, — бросает она Себастьяну, пока не переводит внимание на меня: — А ты, Кэрри Брэдшоу. Ты еще хуже.

— Не понимаю, — тихо говорю я.

Себастьян выглядит виноватым:

— Кэрри, прости меня. Я не представлял, что она так отреагирует.

А что же он «представлял», интересно мне. С каждой минутой злость во мне нарастает: завтра утром в школе это станет темой номер один, и я буду выглядеть или дурой, или стервой. Себастьян кладет руку на подлокотник, ковыряя деревянное покрытие обгрызанным ногтем, как будто он смущен происходящим не меньше моего. Возможно, я должна наорать на него, но он выглядит таким милым и невинным, что я не могу этого сделать. Я строго смотрю на него, сложив руки:

— Ты встречаешься с ней?

— Все так запутанно.

— Как?

— Мы с ней не то чтобы встречаемся.

— Это как «я не то, чтобы беременна». Ты либо встречаешься с ней, либо нет.

— Я — нет, но она думает, что да.

И чья это ошибка?

— Разве ты не мог ей сказать, что между вами ничего нет?

— Это не так просто. Я ей нужен.

Теперь с меня точно довольно. Как уважающая себя девушка должна реагировать на такую чушь? Предполагается, что я скажу: «Нет, пожалуйста, ты мне тоже нужен»? И что это за старомодная формулировка — «я ей нужен»?

Он подвозит меня к дому и паркуется.

— Кэрри…

— Я лучше пойду, — резко говорю я.

Что еще я должна делать? Что, если ему больше нравится Донна ЛаДонна и он просто использует меня, чтобы она приревновала? Я выхожу из машины, громко хлопаю дверью и иду к дому. Уже около двери я слышу его быстрые уверенные шаги позади. Он берет меня за руку.

— Не уходи, — говорит он. Я позволяю ему развернуть меня к себе и положить руки на мои волосы. — Не уходи, — шепчет он и наклоняется к моему лицу. — Может быть, мне нужна ты.

— Мэгги, что случилось?

— Ничего, — холодно говорит она.

— Ты злишься на меня? — удивляюсь я.

Она останавливается, поворачивается и смотрит прямо на меня. И вот оно — лицо девушки, которое одинаково во всех странах и которое означает: «Я зла на тебя, и ты должна знать почему, я ничего не собираюсь объяснять».

— Что я сделала?

— Что ты не сделала.

— Хорошо, что я не сделала?

— Это ты скажи мне, — говорит она и идет прочь.

Я обдумываю несколько возможных сценариев, что я такого не сделала, но не могу найти ответ.

— Мэгз. — Я следую за ней по коридору. — Прости меня за то, что я не сделала. Но я честно не знаю, о чем речь.

— Себастьян, — огрызается она.

— Эээ?

— Ты и Себастьян. Я прихожу в школу утром, и все о вас знают. Все, кроме меня. И я, предполагается, одна из твоих лучших подруг.

Мы уже около двери в аудиторию, где проводят общешкольное собрание и где мне придется лицом к лицу столкнуться с подругами Донны ЛаДонны и с теми, кто ее друзьями не являются, но очень хотят ими быть.

— Мэгги, — защищаюсь я. — Так уж вышло. И у меня не было времени позвонить тебе, я собиралась рассказать все сегодня утром.

— Лали знала, — говорит она.

— Лали все видела. Мы с ней были в бассейне, когда пришел Себастьян, чтобы встретить меня и проводить домой.

— И что?

— Перестань, Мэгвич. Не хватает еще, чтобы ты тоже злилась на меня.

— Посмотрим. — Она толкает дверь в аудиторию. — Поговорим об этом позже.

— Хорошо, — вздыхаю я, когда она уходит. Я крадусь вдоль задней стены, быстро спускаюсь по лестнице к своему месту, стараясь привлечь как можно меньше внимания, и когда я, наконец, подхожу к своему ряду, то понимаю, что что-то не так. Я проверяю прикрепленную табличку, на которой, как я и ожидала, написана буква «Б», что означает, что я ничего не перепутала. Все в порядке, это мой ряд, вот только мое место занято — там сидит Донна ЛаДонна. Я оглядываюсь в поисках Себастьяна, но его нет. Трус. У меня же нет выбора, и я намерена сама выпутаться из сложившейся ситуации.

— Извини, — говорю я, проходя мимо Сюзи Бэк, которая последние три года каждый день носит исключительно черную одежду, Ральфа Боменски, болезненно бледного парня, чей отец владеет заправочной станцией и заставляет Ральфи работать там в любую погоду, и Эллен Брэк, в которой почти два метра роста, и она всегда выглядит так, словно хочет сжаться в маленький комочек и испариться — сейчас я ее понимаю, как никогда. Следующая на моем пути — Донна ЛаДонна. Ее волосы напоминают гигантский пушистый белый одуванчик, который закрывает всем остальным обзор. Она с большим воодушевлением разговаривает с Тимми Брюстером — это самая долгая беседа между ними, которую я когда-либо видела. Ее голос такой громкий, что его можно расслышать за три ряда.

— Некоторые люди не знают своего места, — говорит она. — А ведь везде существует своя иерархия. Ты знаешь, что происходит с цыплятами, которые лезут за кормом вперед, а не ждут отведенной им очереди?

— Нет, — тихо говорит Тимми. Он заметил меня, но быстро перевел взгляд на более подходящий объект — лицо Донны ЛаДонны.

— Их заклевывают до смерти, — зловеще говорит Донна. — Другие цыплята.

Ну что ж, достаточно. Я не могу стоять здесь вечно. Колени бедной Эллен Брэк поднялись до ушей, так как вдвоем поместиться на узком пятачке очень сложно.

— Извини, — вежливо говорю я, обращаясь к голове-одуванчику.

Никакой реакции: Донна ЛаДонна продолжает свою речь:

— И в добавление ко всему, она пытается увести парня у другой девушки.

Да неужели? Донна ЛаДонна в разное время увела парней практически у всех своих подруг, просто чтобы напомнить им, что она все может.

— Заметь, я сказала «пытается». Потому что самое трогательное во всем этом то, что у нее ничего не получится. Он позвонил мне прошлой ночью и сказал, что… — Донна наклоняется к Тимми и шепчет ему что-то на ухо, из чего я могу разобрать только слово «она». Тимми громко смеется, Себастьян звонил ей? Не может быть. Я не позволю ей все испортить.

— Извини, — повторяю я снова, но на этот раз гораздо громче.

Если она не оглянется, она будет выглядеть как полная идиотка, так как меня слышало пол-аудитории. Она оборачивается: ее глаза прожигают меня насквозь, как кислота.

— Кэрри, — говорит она и улыбается. — Так как ты, похоже, человек, который любит нарушать правила, я подумала, что сегодня мы поменяемся с тобой местами.

Ловко придумано, но, к сожалению, невозможно.

— Почему бы нам не поменяться местами в другой раз? — предлагаю я.

— Ох, — с издевкой говорит она. — Ты божишься, что будут неприятности, ты же такая паинька. Не хочешь испортить свою драгоценную характеристику?

Тимми откидывает голову назад, как будто это тоже невероятно смешно. Боже! Да он будет смеяться над палочкой, если ему сейчас ее кто-нибудь покажет.

— Ну, хорошо, — говорю я. — Если ты не хочешь уходить, я думаю, мне придется залезть тебе на голову.

Понимаю, что это несерьезно, однако действует, как оказывается, эффективно.

— Ты не осмелишься.

— Неужели?

И я поднимаю сумку, как будто собираюсь положить ее ей на голову.