Он постепенно наклоняется ко мне, пока его лицо не оказывается буквально в нескольких сантиметрах от моего. Даже с такого близкого расстояния он невероятно красив. Мое сердце стучит, как молот. Он мог бы меня поцеловать, прямо сейчас. Наши губы так близко, что я ощущаю его дыхание.

– Наверное, учителям нравится, что ты с них глаз не сводишь, – я говорю это как ни в чем не бывало, хотя мне стоит огромных усилий дышать ровно.

– Да, очень.

И мне очень нравится. Жаль, что он отодвигается, но в комнате уже полно других учеников. Какой-то парень постарше уже поднялся на сцену. Похоже, сейчас начнется.

Несмотря на то что я рассказывала об этом с пренебрежением, Отряд калек в моей старой школе действительно помогал мне с учебой. Оказалось, что это классная программа. Нас разделили на группы по видам Ущербности. Моей группой руководила Эван, тощая как жердь азиатка-байкерша с проколотым языком и розовой прядью в волосах, которая умудрялась быть одновременно дислексичкой и почетной студенткой ФМУ[35]. Она поделилась с нами своим любимым способом борьбы с дислексией: мягкая наждачная бумага. Каждый раз, когда Эван нужно запомнить новое слово, она пишет его на такой бумаге с большим нажимом, чтобы оно буквально отпечаталось на поверхности. После этого она обводит отпечаток пальцем, чтобы запомнить его на ощупь, и произносит его вслух, затем процарапывает еще раз. Эван поклялась, что после этого она никогда больше не делает в нем ошибок. Мне она понравилась.

Предполагается, что занятия по ПАП заканчиваются одновременно со школьными уроками, но нас отпустили на полчаса раньше. Я задержалась в «Черной комнате» в ожидании, когда Шон закончит беседу со своим наставником.

– Удалось ли тебе адаптироваться к нашей программе адаптации? – спрашивает он.

– Это было гораздо проще, чем адаптироваться к тому, что ты можешь отпускать такие банальные шуточки.

Он улыбается:

– Пошли со мной.

– Не слишком ли многого ты от меня ждешь? – спрашиваю я, хотя, если он будет продолжать так улыбаться, я пойду за ним хоть на край света.

– Скорее, ждут от меня, – отвечает он. – У меня трое старших братьев. Поэтому мне так нравится быть квотербеком[36]. Это мой шанс покомандовать.

– Ух ты! – говорю я. – Наверное, не просто было так сформулировать предложение, чтобы вскользь упомянуть, что ты в команде разыгрывающий?

– Я аж взмок от усилий, – отвечает он. – Мне удалось тебя поразить?

– Я чуть сознание не потеряла от восторга!

– Это хорошо, – одобрительно говорит он. – Редко удается довести девушку до обморока.

За это время мы добрели до конца школьной территории, миновав спортивные площадки. Я под впечатлением от того, насколько большое удовольствие доставляет мне наша болтовня.

– А ты совсем не такой, как я думала, – приходится мне признать. Я хочу, чтобы это прозвучало как комплимент. Я уже знаю, что он милый и воспитанный, но до сегодняшнего дня я полагала, что этим его достоинства и ограничиваются.

– А чего ты ожидала? Что я буду поскромнее? Не такой быстрый?

Я вздрагиваю, как будто он меня подловил.

– Ну типа того.

– Ничего. Я с этим уже сталкивался. Наверно, это тоже результат нарушения слухового восприятия. Я часто что-то упускаю из общей беседы, поэтому приходится улыбаться и кивать, чтобы это скрыть. Думаю, я лучше проявляю себя в общении один на один.

Я вспоминаю, что говорила о нем Амалита: он предпочитает не решать проблемы, а игнорировать их в надежде, что они сами собой рассосутся. Может быть, она и была права, но теперь я думаю, что частично это впечатление складывается от того, что он не всегда отслеживает само их возникновение.

– А что у вас с Джей-Джеем Остином? – меняет он тему разговора. – Вы встречаетесь?

– Я и Джей-Джей? Ты серьезно? – Я бросаю на него удивленный взгляд.

Он пожимает плечами.

– Я постоянно вижу вас вместе. Мне казалось…

– Мы друзья, – я спешу его заверить чуть быстрее, чем нужно.

Я втягиваю щеки, чтобы спрятать довольную ухмылку. Шон заинтересовался моей личной жизнью. Он следил за мной, чтобы узнать, свободна ли я.

– А как насчет тебя и Ринзи? – интересуюсь я.

Шон улыбается.

– Наши с ней родители – лучшие друзья со студенческих времен. Мы жили по соседству с самого детства. Когда я на нее смотрю, я все еще вижу восьмилетнюю девчонку.

На моем лице сомнение.

– Да неужели? – переспрашиваю я бесстрастным голосом.

Он кивает.

– Она мне как сестра. Однажды на вечеринке мне выпало с ней поцеловаться на слабо. Это было как обжиматься с собственным братом.

Я хотела было спросить, откуда он знает, каково обжиматься с собственным братом, но мне так понравилось то, что он сказал, что я не стала портить момент.

На противоположном конце площадки стали появляться люди – уроки закончились. Мы автоматически направились к своим шкафчикам.

– Может, ты подождешь меня пару часиков? – спросил Шон. – У меня еще занятия по легкой атлетике, ты можешь посмотреть тренировку, а потом мы куда-нибудь сходим.

– Было бы отлично, – говорю я.

Удивительно! Я хотела встречаться с Шоном. И, похоже, буду. Теперь я знаю.

Он мне нравится. Очень.

Подозреваю, что я останусь в черном списке у Ринзи.

8

«Как будто и не уезжала, – пишу я Дженне. – Иду смотреть тренировку по бегу».

Я иногда ходила смотреть, как бегает Дженна. Здесь все выглядит так же, только к треку нужно спускаться с высокого холма, поросшего густой травой. Сейчас на нем тут и там разлеглись люди. В Мэриленде обливаться потом – удел самих бегунов, но во Флориде такая жара и влажность, что уже через пару минут я готова стянуть с себя кожу.

Я не единственная сижу здесь в одиночку. Хотя таких немного. Я не сказала своим друзьям, что пойду сюда. Шон ведь пригласил меня. Мне кажется, было бы неуместно заявиться целой толпой. Меня радует, что всем вокруг, похоже, нет до меня никакого дела. Никаких косых взглядов или сдавленных смешков. Дженна права: любой неудачный снимок можно посмотреть один раз, а потом это уже никому не интересно. Проехали.

Я оглядываюсь в поисках Шона. Мужская и женская команды тренируются вместе, и повсюду группки юношей и девушек бегают на короткие дистанции и берут препятствия. Внутри площадки, окольцованной беговой дорожкой, тоже многолюдно: ребята делают упражнения на растяжку, прыгают в длину и с шестом.

Не могу поверить! Марина Треска прыгает с шестом. Видно, никуда от нее не деться. Я смотрю, как она разбегается, упирается шестом в грязное покрытие и взмывает на невероятную высоту. Она перелетает через планку с таким колоссальным запасом, что все остальные прыгуны ей аплодируют.

Итак, эта девчонка, которая мечтает меня унизить, не только гадина, но еще и ниндзя. Отлично!

Она еще не заметила моего присутствия. Нужно успеть смыться до того, как она меня увидит. Это будет не бегство, а попытка избежать столкновения с бездной.

– Отем!

Мы с Ринзи одновременно повернулись, когда Шон выкрикнул мое имя. Он улыбается мне, прежде чем присоединиться к своей команде. Они занимаются общефизической подготовкой: делают отжимания. Я вижу, как напрягаются мышцы его рук, чтобы удерживать тело в нужном положении. Я обхватываю руками колени, чтобы не выскочить на поле и не потрогать бугры его бицепсов.

У меня аж слюнки текут. Если я собираюсь регулярно наблюдать за ним во время тренировок, мне придется запастись слюнявчиком. Я беру телефон и, делая вид, что проверяю входящие сообщения, приближаю изображение и делаю фото, чтобы отправить Дженне. Я посылаю его безо всяких объяснений. Они здесь не требуются.

Я планировала заняться уроками, но наблюдать, как Шон бегает короткие дистанции, гораздо увлекательнее. Он стремителен, его руки и ноги ритмично движутся в такт бегу, каждый мускул его безупречно загорелого тела перекатывается и играет.

«Он как пантера в джунглях», – пишу я Дженне.

«Если тебе повезет, он на тебя набросится», – присылает она ответ.

Но, как это ни грустно, единственный, кто действительно мечтает на меня напасть, это Ринзи. Она смотрит так, словно готова съесть меня заживо. Готова поклясться, что из ее глаз вылетает настоящее пламя, когда в перерыве между забегами Шон направляется ко мне и падает на траву рядом.

Не обращать внимания на эту ведьму. Ведь рядом со мной пантера.

– Спасибо, что согласилась подождать, – говорит Шон, делая глоток из бутылки с водой.

– Да, это действительно стоит благодарности, – отвечаю я, поправляя свой конский хвост. – Непросто высидеть на таком солнцепеке. Похлеще любой аэробики!

– Это из-за больших нагрузок на сердце, которые ты испытываешь, наблюдая, как я бегаю?

– Да уж, – смеюсь я в ответ. – Ты такой быстрый!

Он тоже смеется и делает наклоны вперед, растягивая мышцы.

– Да? Что именно ты имеешь в виду?

– Бег, – поясняю я. – Быстрый бег.

– Ну, не такой уж я и быстрый. Я, конечно, вполне ничего, но мое настоящее призвание – футбол.

– Да, кто-то говорил мне, что ты – квотербек. Подожди-ка, так это ты и был!

Я могла бы так болтать весь день, но Шону нужно возвращаться на беговую дорожку. Я даже не смотрю на Ринзи. Она сейчас, должно быть, вонзает иголку размером с ее шест в мою куклу вуду.

Хотя вероятнее, она строит планы, как еще унизить меня. Я слышала, сайт школы пытались оснастить дополнительной системой защиты от хакерских атак, но это лишь заставит Ринзи быть более изобретательной. Она либо создаст от моего имени фэйковый аккаунт на «Фейсбуке», либо выложит на страничку в «Пинтерест»[37] очередные фотографии, по сравнению с которыми та предыдущая покажется просто парадным портретом.

Мне невыносимо мучиться в ожидании, что нового задумала против меня Ринзи. Невыносимо постоянно оглядываться, вместо того чтобы наслаждаться развитием отношений с Шоном.