Я уселась за свой любимый столик у окна лицом к двери и принялась курить одну сигарету за другой. Садиться лицом к двери – это наследие наших предков: они всегда усаживались в таверне или, скажем, в рюмочной лицом к выходу, чтобы держать все под контролем, не прозевать врага и вовремя убежать.

Очень скоро я немного поплыла от шампанского и мне стало не так уж и страшно.


– О, это вы, здравствуйте!

Лариса! Какое счастье, находясь в этой враждебной обстановке и в туфлях на каблуках (надела по совету противной Алены, чтобы понравиться жене), увидеть близкого, позитивно настроенного ко мне человека. Лариса улыбнулась мне, и я тут же расслабилась – друзья ведь и существуют для поддержки и выделения тепла.

– Спасибо вам! – бодренько так сказала Лариса. – Вы полностью изменили мой взгляд на мир.

Оказалось, она, усвоив из наших занятий, что главное в жизни мужчины – либидо, решила пересмотреть свою жизнь и мобильный телефон своего мужа и таким образом вышла на его любовницу и сейчас ей покажет…

– Что? Что покажете? – с интересом спросила я. Может быть, жена Романа покажет мне то же самое?

– Неважно, в общем, спасибо вам за все!

Я скромно потупилась. В такие минуты чувствуешь, что не зря живешь.

– А я жду жену моего… друга, – сообщила я и для большей ясности добавила: – Любовника.

Если бы не страх и шампанское, я бы ни за что не призналась Ларисе, что я нахожусь здесь, в кафе, по такому неприглядному поводу.

– Жена моего любовника хочет со мной познакомиться. Боюсь немного…

Лариса изменилась в лице.

– Да не бойтесь так за меня, – успокоила я Ларису, – я же психолог, всегда смогу ее убедить не драться и не скандалить на людях…

Приятно, когда твои друзья волнуются за тебя, особенно новые друзья. В нашем возрасте редко возникает новая дружба…


У моего папы было замечательное выражение для определения степени дружеских отношений: «Мы с ним на "ты" и на "… твою мать"». Это удивительно точно – близким друзьям можно сказать все, что чувствуешь, а просто приятелям не всегда.

У нас на кафедре есть одна доцент, с которой мы лет пять ходим курить и с большой доверительностью обсуждаем разные душевные моменты «про жизнь». Она рассказывает, что не знает, как ей себя вести со своим сыном, и что ему как раз сейчас очень нужен отец, а отца-то нет, и что же делать? Но доцент ни за что не признается, что ей, например, как раз сейчас тоже очень нужен мужчина, и я не расскажу… И вот мы с ней пять лет изливаем друг другу души про всякие экзистенциальные проблемы (про смысл жизни, страх смерти, зачем мы в этом мире и прочее) и при этом называем друг друга по имени-отчеству. Все это вместе означает, что мы с ней в переносном смысле на «ты», но ни в коем случае ни на «… твою мать». Общаться так немного грустно, потому что чувствуешь себя ужасно взрослым человеком. А вот с Ларисой все совсем по-другому, она кажется мне новой близкой подругой.


– Вы… Вы… – заикалась Лариса. Неловко, что она так волнуется за меня!

– Да не переживайте вы так, может быть, она еще не придет. Вряд ли мы с его женой станем подругами, тогда зачем встречаться, правда?

– Мой муж Роман – ваш любовник? – проговорила Лариса.

Господи, так бывает только в бразильском сериале, но я же нахожусь в Питере!

Дальше у нас с Ларисой, действительно, состоялся разговор как в бразильском сериале:

– Кто?

– Роман.

– Роман – ваш муж?

– Роман мой муж.

– Не может быть.

– Да.

И опять:

– Роман ваш любовник?

– Роман?

– Да.

– Кто, Роман?


Лариса пришла в себя быстрее меня и решительно расставила все по местам:

– Один и тот же Роман – мой муж и ваш любовник, – сказала она так, как будто спрашивала: «Кто с тобой работает?!» На секунду мне показалось, что она светит мне лампой в лицо.

Когда кто-то другой произносит слово «любовник», кажется, что оно какое-то неприличное, – на ум приходят прятание в шкафу, убегание через балкон и прочие пошлости, не имеющие никакого отношения к твоей неземной любви, протекающей в особой, совершенно не такой, как у всех, ситуации.

Не сводя с меня немигающего взгляда, Лариса потыкала пальцем в кнопочки своего телефона, и у кого-то заиграла «Маленькая ночная серенада». Оказалось, у меня.

– Ну! – сказала Лариса за столом и в телефоне. – И что? Смотрите мне в глаза.

Я ответила, что теперь совершенно ясно, что это какое-то недоразумение:

– Мой друг Роман не может быть одновременно вашим мужем Романом, потому что жена Романа ужасно неразговорчивая, молчит, страшно сказать, по нескольку дней.

– А как же мне еще их воспитывать-наказывать? – возмущенно ответила на это Лариса.

В критические моменты жизни люди собираются с силами, они проявляют дикую находчивость и им на помощь приходят все ресурсы организма: так, одна женщина даже приподняла автобус, придавивший ее ребенка, и спасла свое дитя!

Я тоже проявила необычайную находчивость и впала в ступор, поэтому плохо помню, что было дальше.

– А-а… Разве я… разве мы… разве Теща… мне спать пора. Вот пирожное доем, и сразу спать. И мы очень скоро увидимся в салоне, всего вам хорошего…

Выход я нашла быстро, но не с первого раза, а сначала потыкалась в дверь туалета, потом попала на кухню.


Интересно, останемся ли мы с Ларисой друзьями? Думаю, да. У нас с Женькой однажды был один общий мужчина – мой муж Денис. Там у них что-то вышло, случайно или специально, я не выясняла. Нет, сначала-то я сказала Женьке – уходи вон из моей жизни, а потом подумала – как это «вон», нет уж, я не дура терять подругу с детского сада навсегда, и сказала – подожди, не иди пока никуда.

Может быть, и с Ларисой так получится? Но даже если мы не останемся близкими людьми, я не вправе на нее за это обижаться, она все-таки не старая моя подруга, а новая.


Не могла попасть домой в течение двадцати минут – консьержка, ставленник Лысого, в платках поверх дореволюционных тренировочных штанов, рассказывала мне, как весело ей было двадцать лет назад плавать буфетчицей на пароходе, совсем не то, что сидеть в подъезде, где у нее, в принципе, немного работы. Поэтому, когда мне станет скучно, она всегда может подняться ко мне поболтать.


Больно ударилась о беговую дорожку в прихожей. Начну бегать с понедельника. Чувствую себя неважно, но, может быть, еще побегу, хотя глупо начинать спортивные занятия, если тебе нездоровится. Я могу приступить к занятиям в любое время, мне ведь не нужно никуда идти, беговая дорожка всегда ждет меня в прихожей.


Не могу записать, что сказала Женька насчет того, что я вечно влипаю во всякие истории, и вот теперь жена Романа оказалась моей подругой Ларисой, хотя кто бы мог подумать!… Не могу, потому что я принципиальный противник ненормативной лексики в письменном виде, и только культурно использую кое-что в устной речи – когда мне на ногу неожиданно падает беговая дорожка или Женька, Алена, Ольга и еще несколько самых близких мне людей очень уж распоясываются, и требуется их резко одернуть. Но не в письменной речи!

Рассказала Женьке про развеселую консьержку-буфетчицу. Женька противно хихикала и называла меня новой русской. Говорит, у меня все признаки – джип, парковка, консьержка. Пришлось ее резко одернуть.

2 февраля, пятница,

короткий, очень-очень грустный день

Не могла дождаться вечера – в пять часов у меня консультация в салоне, а потом сразу же занятие с Ларисой.

Краткий план сегодняшнего занятия:

1. Будем исходить из того, что наша с ней дружба не пострадает.

2. В жизни бывает всякое, и вот произошел такой курьезный случай.

3. Я не хочу разрушать ее прекрасную семью.

4. А наоборот, согласна осуществлять психологическую коррекцию их с Романом отношений, в том числе по части либидо.

5. Хотя мне очень горько, потому что я тоже его люблю, а не только она.

6. Но она первая его полюбила, поэтому что же делать…


…Не могу поверить, что меня выставили из салона как собаку. (Почему как собаку? Выгонять собак еще хуже, чем людей. Просто такое выражение).

Я, как обычно, прошла в свой кабинет, но он почему-то был закрыт. Тогда я попросила у администратора ключ, но она, пряча глаза, проговорила виноватым голосом:

– Я не в курсе, что случилось, но… вот ваши вещи… – и протянула мне из-за стойки пакет. В растерянности заглянула в пакет. Там были: зеленая лампа, две чашки, две ложки, сахарница – для чаепития клиентов, салфетки – для плакания клиентов и меня, запас пористых шоколадок (две) для меня. А где же мои любимые черные туфли с пряжечками, в которые я переобувалась в кабинете?

– А что, меня переселяют в другой кабинет? Куда же? Не забудьте – мне нужны два одинаковых удобных кресла и стол, – беззаботно сказала я, стараясь не показать вида, что мне очень неприятно такое перемещение без совета со мной. (Использовала одну из труднейших психологических техник: если нас обидели, мы не должны надуваться как мыши на крупу (что такое на крупу, просто такое выражение?), а стараться вести переговоры по сути ситуации. Например:

Обидчик: – Извините, что не узнала вас, вы поправились килограммов на десять!

Наш ответ, в доверительном тоне: – Знаете, моему мужу ужасно нравится, что он может с легкостью на меня положиться.)


Администратор краснела, мямлила что-то невразумительное, и я, наконец, догадалась, что меня хотят запихать в каморку за массажным кабинетом. Но оказалось, что все не так, совсем не так – меня выгнали! Выгнали с работы! И туфли мои любимые черные с пряжечками потеряли!

Когда у человека шок и он оказывается в отчаянном положении, без работы и без денег (зарплату в университете нельзя считать деньгами, а только чем-то вроде стипендии, когда родители кормят и одевают, а на стипендию ты считаешь себя независимым и ходишь в кино), так вот – этот человек всегда начинает думать о самых важных насущных проблемах своего нового положения. Так и я, плелась домой со своим пакетом с чашками и думала, что мне нужно срочно искать, где зарабатывать деньги, ведь мне необходимо содержать домработницу. Я просто не в силах поступить с Ириной Андреевной так жестоко… Я не очень внимательно слушала все-все про ее жизнь, но точно помню – у нее нет больше никаких доходов, только ведение нашего с Мурой хозяйства. Придется нам с Мурой сократить наши расходы на питание и одежду.