Елена Колина - Дневник новой русской

– Да-да! Он просто не выживет, если мы ему признаемся!

Мы с ней быстренько решаем, что муж ей не изменял, свою ревность она придумала, чтобы не считать себя виноватой, а признаваться ей никак нельзя.

Не обменяться ли нам с ней признаниями, раз уж она мне все так откровенно рассказала? Я могла бы в ответ тоже кое-что рассказать про себя… Нет, лучше не буду, а то Главбух решит, что меня надо исключить из психологов за аморалку. Лучше сделаю ей напоследок что-нибудь приятное:

– Вы удивительно сильная женщина! Только вы можете сохранить счастье и покой вашего мужа! Все, как всегда, в ваших руках!

Довольно кивает. Ей нравится держать все в своих руках.

Женщина уходит из кабинета с суровым лицом, забыв, что только что мы с ней были близкими людьми, но у двери оборачивается и кидает сквозь зубы: «Спасибо».

– Пожалуйста, – сказала я, – приходите еще.

По-моему, все прошло неплохо…

Пришла домой такая уставшая, что даже почти не дружила с Мурой.

– Что было в салоне? – спросила Мурка.

– Ничего особенного, обычная работа… Косметолог уговаривала меня прийти к ней делать специальный массаж – целлюлитный массаж попы.

Мура очень оживилась и сказала, что она тоже пойдет на массаж.

– Фига! Тебе-то зачем? У тебя еще нет целлюлита.

– Нет, пойду. Лягу рядом и буду тебя отталкивать и подставлять свою попу.

От усталости почти совсем не могла разговаривать по телефону, только кратко рассказала Женьке про Главбуха со всеми подробностями и профессиональными комментариями.

Улеглась спать в дырявой фланелевой пижаме, в которой спала Мура с десяти до двенадцати лет. От этой пижамы проходит усталость.

Это консультирование ужасно-ужасно изматывает! Потому что принимаешь на себя чужие проблемы! А если бы у меня сегодня было пять клиентов или два? Засыпая, думала о Главбухе (так всегда бывает у профессиональных консультантов) – представляла себе ее мужа: думаю, невысокий, с лысиной и в очках, добрый.

В половине двенадцатого утра у меня уже очень разыгрался субботний синдром никомуненужности. И все потому, что некоторые люди (звонила Ольга, сегодня вечером идет на фуршет с пирожными) назло мне по субботам ведут светскую жизнь на приемах, презентациях, в буфетах и кулуарах.

Несправедливо, что возможности субботних развлечений часто зависят от места работы. Ольгина работа – написать о приеме по поводу вручения премии «Ника» или фуршете по поводу вручения премии Тэффи, а у меня по субботам часто бывают лекции.

Без четверти двенадцать позвонил Роман и спросил меня осторожно, как больную:

– Ты как, ничего?

– Сегодня прекрасно.

Небрежно сказала, что встала на учет в консультацию и присмотрела коляску.

– Малышка… – Роман так долго молчал, что я испугалась, что он в глубоком обмороке и сейчас, не подумав, ляпнет из обморока что-нибудь такое, после чего мне придется думать о нем нехорошо, а я не хочу думать о нем нехорошо, хочу думать, как есть, – РОМАН МИЛЫЙ И ЛЮБИТ МЕНЯ.

У меня защипало в глазах.

– Я больше не беременна, не состою на учете в консультации и не присмотрела коляску, – пробормотала я срывающимся голосом.

Что же делать… Как проф. психолог, я прекрасно отдаю себе отчет во всем, что происходит вокруг меня, в том числе и в Романе. Когда в одном и том же человеке бушует такая сложная гамма чувств (любовь ко мне, долг перед женой, желание пойти вечером в «Тадж-Махал»), то он, этот человек, просто не решается сразу сказать правду – как он хочет иметь от меня ребенка! Это нормально. (Я не считаю, что мужчины должны всегда, без перерыва, оставаться героями, они ведь люди и тоже имеют право на ужас.)

Но Роман-то как раз геройски повел себя в этой сложной ситуации беременности, ведь он мог сказать мне, чтобы я сама разбиралась, и что там еще говорят в таких случаях женатые люди, а он ничего не сказал!

– Пойдем вечером в «Тадж-Махал»? – предложил Роман, забыв, что я только что снялась с беременного учета и мне не до развлечений. – Послушаем блюз.

Я очень-очень хочу в клуб! Хотя не люблю блюз, даже ненавижу! Но в клуб пойду-пойду-пойду!

– «Тадж-Махал»? А-а, знаю… там, кажется, восточная кухня? – протянула я. Никогда не слышала об этом клубе (любой человек может догадаться, что в заведении с названием «Тадж-Махал» не подают борщ с пампушками и медовуху). Не понимаю, почему я делаю вид, что являюсь самым настоящим клубным завсегдатаем. Если честно, вся эта новая клубная жизнь прошла мимо меня. С Денисом мы развлекались по-студенчески – кухонные посиделки с друзьями, шашлыки на дачах и детские дни рождения.

До без четверти двенадцать у меня не было никаких возможностей светской жизни, кроме как отправиться с Аленой в ознакомительный поход по бутикам, зато теперь мне предстоит настоящий выход в свет!!! Правда, во время экскурсии по бутикам я могла бы всласть наговориться с Аленой, с которой я беседовала по телефону два раза вчера вечером и один раз сегодня утром.

В начале третьего я решила как следует подготовиться к вечеру и намазала лицо очень полезной для кожи голубой глиной.

В три часа встретились с Аленой в галерее бутиков «Новый Пассаж», и Мурка тоже увязалась с нами (я в свое время после школы вела дневник личных наблюдений над природой, читала по-французски и по-немецки и еще писала стихи верлибром, а вот у Муры совершенно иная сфера увлечений: она очень сильно увлекается ходьбой по магазинам и моими подругами).

У входа Мурка притормозила и критически оглядела меня.

– Нас оттуда выгонят, как бомжей, – уверенно заявила она. – И что у тебя с лицом? Ты какая-то серо-голубая, особенно нос.

Я очень испугалась – как обидно, что именно сегодня я так плохо выгляжу, но вовремя сообразила, что забыла смыть с лица омолаживающую голубую глину. Но мне простительно, я кандидат наук, а ученые вообще люди рассеянные. У нас в университете одна доцент пришла на лекцию без юбки. В аудитории сняла пальто, бросила его на первую парту и случайно взглянула вниз… Смотрит – а юбки нет! Ей повезло, что колготки надела не рваные, а ведь всякое бывает, потом стыда не оберешься…

Я полюбовалась на себя в витрине. Хорошенькая, глаз не отвести, – длинное черное пальто, из-под него джинсы, не видно, что старые, а из-под джинсов супермодные ботинки с носами!

Бродили по мраморному зданию, кое-что гламурно, что-то пафосно и все конкретно дорого. По-моему, в галерее дорогих бутиков должно быть уютно и обаятельно, и еще должно продаваться множество мелких, изящных и недорогих вещичек – шарфы, платочки, штучки всякие. А этот наш «Пассаж» похож на мраморный сортир в пятизвездочном отеле – красиво и впечатляет, но если не хочешь писать, совершенно нечего делать.

Мурка планировала зайти в «Эскаду», но струсила. Уверяла, что все нормальные люди опасаются заходить в дорогие магазины.

– Неужели тебе не страшно? Продавщицы же подозревают, что ты тут ничего не купишь.

– Зачем мне думать об этом? Они сами тоже не купят, а я к тому же не продавщица, – рассеянно ответила я и увидела у стойки с вешалками Алену. А на вешалках ВСЕ ТАКОЕ КРАСИВОЕ, в кружевах, стразах и бусинках!

Я потрогала розовый пиджак с перьями как у павлина.

– Пиджачок «Унгаро», первая линия, – с гордостью сказала продавщица, – цена две тысячи долларов. (Что такое «первая линия», самое лучшее?)

Неужели кто-нибудь сможет прикинуть на себя это оперение, не чувствуя себя павлином? Приличный человек должен быть всегда со вкусом одет в джинсы (лучше старые) и черный свитер.

– А у нас на этот пиджачок распродажа, – продолжала продавщица. – Уценка – восемьдесят процентов!

Ага! Мне повезло! Распродажа! Немедленно приобрету себе этот розовый хвост! Задыхаясь от возбуждения, я прошептала Алене:

– А что… всего двести долларов? Я не поверила своему счастью! Двести долларов по сравнению с двумя тысячами – это просто подарок! К тому же, розовое оперение так красиво и очень мне пойдет, не то что старые джинсы и черный свитер!

Я разволновалась и совсем забыла, что у меня нет двухсот долларов на немедленную покупку:

– Мне совершенно необходим этот пиджачок! Где я еще достану «Унгароперваялиниязадвестидолларов», сама подумай!

Алена с Мурой хором кричали мне гадости – нетактично с их стороны.

– Ты в этом розовом хвосте как сумасшедший фазан! Куда ты его оденешь? (Мура)

– Всюду, всюду!… И не оденешь, а наденешь, сколько раз говорить! Сегодня надену, в клуб «Тадж-Махал»!

– Этот розовый хвост тебе мал! (Алена)

От обиды забыла, что нахожусь в бутике, схватила Алену за плечо и немного потрепала.

Но оказалось, что дралась зря, это розовое оперение на меня не налезло, то есть почти налезло, особенно если втянуть живот и не просовывать руки в рукава.

…Из-за Мурки с Аленой у меня никогда-никогда не будет розового хвоста «Унгароперваялиниязадвестидоларов»… А так было бы хорошо – с 80%-й скидкой…

Дальше экскурсия пошла кое-как. Мурка запала на вельветовый костюмчик с оборочками, украдкой гладила костюмчик по юбке и себя к нему пристраивала. Алена злилась и совсем как в прежние добогатые времена каждую минуту обиженно повторяла, что здесь все очень дорого.

Мы выпили кофе с очень вкусными пирожками в кафе «Аврора» (я съела два и откусила у Алены, Алена тоже съела два, откусила у меня и у Мурки), расстались с Аленой, и тут я заметила, что Мурка дуется и даже чуть не плачет.

– Скажи мне, для кого все это?

Не сразу догадалась, что Мурка имеет в виду… Хм, часовой пробег по роскошной жизни не пошел

Муре на пользу. Спросила, как пятилетний ребенок: кто же она, Мура, на фоне бутиков, – очень бедная или просто бедная?

У меня еще оставалась пара часов до встречи с Романом, и я быстренько объяснила ребенку, что Армани, Версаче, Эскада, Соня Рикель – очень красиво, но предназначено для такого тоненького слоя людей, что его и не видно. А большинство людей, в России и в других странах, одеваются в нормальных магазинах, ездят на недорогих машинах и раз в год веселятся в Диснейлэнде либо на даче во Мшинской. Это и есть мы с Мурой – средний класс, надежда и опора общества.