Из такси я позвонила Ларисе и сообщила о своем состоянии, об Алексе, о том, что останусь ночевать в больнице. В общем пыталась загладить вину перед ней за Лизу. Какой абсурд, но если это поправит наши отношения, все оправдано. Она даже предложила привезти мне конспекты, я не стала отказываться. Желания вылезать из больницы и моря самокопания не возникало. Сбросив вызов, я на автомате пролистала телефонный справочник до имени Виктора Граданского. Может быть, только может быть, мне следовало поступить именно так. Раз и навсегда отказаться от помощи Алекса, от его доверия, ото всего, что могло бы быть хорошего между нами. Просто поверить его отцу, а не ему. А потом я подумала: Сергей меня с крючка не снимет. Нет, конечно. Он завербовал Колю, что мешает поступить так со мной. Я персона очень даже засвеченная, по-своему выгодная… Вот позвонить бы лучше Константину Граданскому и сказать ему все, что думаю о его жадном стремлении отомстить Алексу. Интересно, сейчас ситуация достаточно изменилась, чтобы он ко мне прислушался, или все еще оглушен обидами? В любом случае я плохо просчитываю варианты. Я не знала что для меня в такой ситуации было лучшим. А потому я как всегда ехала в больницу плакаться и прятаться в объятиях лучшего друга.

Пару дней спустя, перед самым экзаменом, я психанула, села за руль и поехала на гонки. Не знаю почему, просто когда мне хреново, я могу сделать большую глупость. И вот, я за рулем машины, вся в бинтах и порезах. Зато гордая и несломленная. Не попытки ли убедить себя в собственной силе являются первым звоночком о том, что все далеко не так хорошо?

— Я тоже поеду, — заявила я с порога Стасу.

— Совсем двинулась? — поинтересовался он, глядя на мои бинты.

— Ставка, — протянула ему деньги.

— Да мне-то до лампочки. Как скажешь, — фыркнул он. Верно, это просто не его дело.

Вести машину было не слишком удобно. И не больно только благодаря таблеткам. Со мной ехала парочка каких-то незнакомых юнцов на машинах, которые поршу и в подметки не годились. А потому преимущество было налицо. До этого я на гонках была всего несколько раз, и дважды участвовала в заездах, но сегодня мне нужно было выиграть. Мне нужно было хоть что-то взять под контроль. Одного из парней я сразу обошла на повороте, но второй оказался более искушенным гонщиком. И мне пришлось с ним повозиться. Через три поворота в заносе я обошла его, но на четвертом он снова взял лидерство. Он не давал мне пройти вперед. И только после того, как я его не совсем честно напугала, уступил мне считанные доли секунды. Когда я вылезла из машины, Стас буквально схватил меня на руки и закружил.

— Моя ученица! — гордо объявил он.

— Поставь меня! — простонала я, чувствуя, как кровь пропитывает бинты. Швы разошлись?

Стас взял три рулончика банкнот и отдал их мне. Кто-то снимал нас на видео. Я попыталась отвернуться, но не удалось. Я не стала переживать, мы все знали, что в сеть это выкладывать гонки — табу. Стас и Алекса за этим лично следили.

Когда я приехала на перевязку, Дима вылупил глаза.

— Ты что вчера делала? — завопил он.

— Извини, — пожала я плечами, уверенная, что не умру, а остальное не имеет значения.

— Извини?! Я сейчас голову отрежу и пришью. И извиняться не стану! — завыл он.

— Я тут у тебя позанимаюсь, ладно?

Он некоторое время на меня смотрел, как на ненормальную, а затем просто фыркнул и стал отдирать бинты. Руку сгибать было больно, потому я поставила ногу на стул, а руку положила на колено. И закурила, чтобы и снаружи, и изнутри меньше болело. Я зажала сигарету между пальцами правой руки, а левой пыталась накарябать хоть что-нибудь. Ведь подлянка же, нет? Спустя минут двадцать я презрительно отшвырнула ручку. Не левша я, совсем нет, шпоры разве что в телефон перегонять. Вот Миледи обрадуется. Я горько усмехнулась и пододвинула к себе конспекты, осыпая их пеплом сигареты. Я переложила сигарету в другую руку и взяла конспект.

— Она так тебе и не сказала?! — раздался возмущенный голос Димы. Дверь об стену, и на пороге двое крайне разъяренных мужчин. Занятно, отстраненно заметила и по привычке попыталась согнуть правую руку, чтобы поднести сигарету к губам, но та просто вывалилась из онемевших после обезболивающих пальцев.

— Я в норме, — заявила я.

— Нннет! — зарычал Дима. — Ты НЕ в норме. Ты вообще не в себе.

— Дима, уймись! — вспылила я. — В конце концов, я не при смерти!

— Но с завидной регулярностью с некоторых пор танцуешь с ней джигу!

Спас звонок телефона.

— Артур? — искренне удивилась я.

— В интернет можешь выйти? — поинтересовался он.

— Да.

— Я тебе сейчас адрес кину, взгляни. — И положил трубку. А я полезла в браузер.

Я открыла ссылку и застонала. Видео на ютубе. Вчерашнее. С гонок.

— Ну что ж, — прокомментировала я. — Пойду позвоню маме и быстренько поведаю ей, что не приехала повидаться, потому что меня чуть не прирезали в кафе. Пока ей на работе не рассказали, чем я на самом деле по вечерам занимаюсь. Надеюсь, в кардио еще остались свободные койки.

Глава 18

На консультацию я явилась в топике. Не смогла надеть кофту, а Лариса уехала раньше. Зрелище не для слабонервных. Воображение уже рисовало лица подруг, когда те увидят бинты. Или лучше просто не снимать пальто?

— Как они сервак ютуба свалить ухитрились? — с интересом спросил Артур.

— Без малейшего, — покачала я головой, ничуть не покривив душой.

Нас впустили в аудиторию за пять минут до начала консультации. Я не стала раздеваться, дабы не травмировать тонкую душевную организацию некоторых особ.

— Итак, — начала преподавательница. Выглядела она усталой, даже… постаревшей. Что же стало причиной ее странного поведения и состояния? — Ситуация немного изменилась, — сказала она. — Мне срочно надо уехать, потому я поставлю вам оценки автоматом.

Аудитория взорвалась. Некоторые были рады, Артур и Лариса ругались, что без толку учили. А я… я зависла и конкретно.

— Тихо! — призвала Наталья Владимировна к порядку. Аудитория снова погрузилась в молчание. — Несогласные со своими оценками будут сдавать другому преподавателю экзамен завтра в восемь тридцать, по расписанию.

— Я сдаю, — усмехнулась я, уверенная, что автоматом мне может быть только три. — Не зря учила.

Однако когда аспирантка Орехова продиктовала наши оценки, мне был обещан высший балл.

— Кто согласен, несите зачетки, остальные свободны.

Большинство, разумеется, побежали к ее столу. Мне же казалось все происходящее сном, в полутрансе я протянула ей зачетку. Однако Миледи подняла на меня глаза и полностью проигнорировала. Оля, которой сейчас ставили ее заслуженную четвертку, опасливо на меня посмотрела. А вдруг это оговорка или ошибка? Никто не ожидал такой щедрости. Студенты собирались и уходили, а она все не подписывала. Я, наконец, не выдержала, улыбнулась друзьям и кивнула на выход, чего ждать-то? Они ушли, оставив меня, преподавательницу и еще двух студентов. Те были рады и счастливы, а мой нервоз достиг апогея. И только когда я увидела, как она твердым острым почерком ставит роспись под оценкой отлично, отпустило. Так и не сказав ни слова, я медленно начала убирать зачетку в сумку. Наталья Владимировна встала и подошла ко мне. Шокировав меня до глубины души, она помогла мне поправить на плече ремешок сумки.

— Передай это Алексу, — попросила она на удивление мирно и протянула что-то в пакете, очевидно, какую-то продолговатую коробочку.

— Непременно, — ответила я ровно. Хм, интересно. И почему это я должна была выступить посыльным? Она скользнула взглядом по моей шее, обнаруживая там кулон. И тут осенило. — Вы выложили то видео? — спросила я.

— Я, — вздохнула она.

Я могла бы сказать ей все, что думаю, но удалось выдавить только:

— До свидания.

Это было практически невероятно. Почему она это сделала? Чем я так проштрафилась, что ей захотелось сделать мне подлянку? Откуда она вообще его взяла?

— Ну как? — с придыханием спросила Лариса.

— Все путем. Не поможешь? — попросила я подругу, протягивая ей шарф. Около соседнего подоконника меня дожидался Алекс. Наталья Владимировна вышла из аудитории, увидела Алекса и, крепко сжав зубы, отправилась на вахту сдавать ключ. Все пооткрывали рты. А Алекс подошел ко мне.

— Тебе просили передать, — сказала я и отдала ему пакет.

— Спасибо, — он взял его и убрал в карман. — Значит, ты летишь в Лондон, — сказал Алекс. — Не надо, Карина, ты ранена…

— Мне снимут швы уже сегодня. Я в порядке.

— Ты не в порядке.

— А кто тебе сказал, что меня интересует твое мнение? — взорвалась я и прищурилась. — А знаешь что? — я открыла окно и вышвырнула туда собственный мобильник. — Теперь у меня тоже новый номер телефона. Ты был не в настроении со мной разговаривать, теперь моя очередь. Катись отсюда, — я указала забинтованной рукой на выход. Он оглядел бинты на моей ладони. — В Лондоне я буду хотя бы в безопасности!

— Ты в состоянии послушать?

— Нет. Но если ты настаиваешь, я уйду сама! — И, чеканя шаг, направилась к лестнице. — Я вам напишу, — крикнула я друзьям, не оборачиваясь. Мое настроение провалилось в глубокий минус.

Лариса взяла чашечку кофе и села рядом со мной.

— Я Алекса ни черта не понимаю, — призналась мне вечером Лариса.

— Алекса? — фыркнула я. — Он любит, чтобы его боготворили. Он развлекается, как может, живет, как хочет, что еще ему надо от этой жизни? У него куча денег, толпы женщин, друзья его обожают, есть ненаглядный враг, зачем ему о других думать? Еще три недели назад он любил меня, две недели назад — Оксану, неделю назад — Наташу. К чему ему париться по поводу моих проблем? Его волнуют только острые ощущения. Только. Это же Алекс, — воскликнула я весело. — Пока ты ему интересен — ты на вершине мира, а потом он убирает из-под ног ступеньку, и оказывается, что падать больно! Но когда у него хорошее настроение, он — просто совершенство.