— Но откуда у тебя такие деньги?

— Ниоткуда, — грустно улыбнулся он. — Зато у Алекса и Сергея Елисеевых они нашлись.

— Но зачем ты им понадобился? — теперь я повернулась к нему всем корпусом.

— Потому что я хороший юрист. Считай, они меня перекупили. Они неплохо выигрывают уже на том, что защищать интересы Константина я больше не буду.

Нет, я решительно не понимала.

— А тебе какая выгода?

Коля поморщился, но ответил:

— Константин Граданский очень умен. Но в обращении с некоторыми людьми весьма непрактичен. Именно это меня и не устраивало. У Константина очень четко выстроенная структура людей, которые с ним работают, своеобразная очередная башня. И приходится десятилетиями ждать пока его милость снизойдет на тебя. А Алекс… импульсивнее. Может, из-за возраста, может, просто характер у него такой, но с ним мне проще. Если ты ему сумеешь понравиться или доказать собственную полезность, твои проблемы он решит. И отец ему слова поперек не скажет. Это короткий путь наверх. Так вот там я работал на износ, но был никем без права слова и гарантий. А здесь нет.

Я натянуто улыбнулась. У меня не было контракта. И вообще ничего, что могло бы заинтересовать хоть кого-то. Из числа моих достоинств было только одно: лицо, которое принадлежало, как оказалось, не только мне… Это не обнадеживало. А тем временем Алекса на экране уже не было. Дверь открылась через пять секунд.

— Ты в офис, а ты, — он указал на меня, — со мной.

И приехали мы в тир, то есть переходим от простой части к… просто невыносимой.

— Коршун, — приветствовал мужчину как закадычного друга Алекс. Но меня этот «закадычный друг» просто шокировал. У него был безобразный шрам на все лицо. Коршуну было явно за сорок, седина уже прорезала волосы. Однако одет он был в одежду истинного гангстера, даже круглые черные очки на лбу. — Знакомься, это Карина Орлова, — сказал Алекс. Коршун проигнорировал то, что меня ему представили и продолжил говорить о делах. Они обсуждали что-то мне непонятное и неинтересное, а пойми я — пугающее. За время диалога мужчин я успела рассмотреть тир. Весьма неприглядное серое помещение, об отделке вообще не было речи, тут не это главное, а того самого было много: пистолеты, винтовки, автоматы. Я даже испугалась, раньше оружие я видела только по телевизору…

— Нужен пистолет, — оторвал меня от размышлений голос Алекса. М-м-мне, вытаращилась на него я. А если не мне, то зачем тут я? Сомнения развеялись мигом.

— Она ребенок женского пола, зачем ей пистолет? И вообще он понадобится только тебе, — я видела, как изменился в лице Алекс. А Коршун понял, что ляпнул что-то не то. Я догадалась, что творится что-то, о чем мне знать не положено. Что что-то недоговаривали.

— Коршун, выдай ей пистолет! — таким тоном произнес Алекс, что я похолодела. — Двадцать второй калибр.

— Мне не нужен пистолет! — истерически воскликнула я. — Я не возьму его в руки!

— Делай, что я сказал, — заявил Алекс Коршуну. — Мы на минуту.

Алекс вывел меня за дверь и прижал к стене. Я заметила, что он очень зол, только вот на что?

— Ты должна слушать меня! Я не желаю тебе зла, я хочу, чтобы ты была защищена. Тебя никто не знает, даже мои люди могут тебе причинить вред. А это меньшее, что я могу сделать для твоей защиты и меньшее, что ты можешь сделать для того, чтобы себя обезопасить. Пожалуйста, я очень не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.

Я только сдавленно сглотнула и ничего не ответила.

Коршун выложил передо мной пистолет. Я спрятала руки за спину, будто только что меня застукали за крайне неподобающим занятием.

— Итак, — начал Коршун и легким движением пальца открыл барабан. — Сюда вставляются пули. Если непонятно, Алекс покажет. Я не нянька. Это пуля. Травматическая, — я не сдержала облегченный вздох, и Коршун воспользовался моментом: — на первое время. Закрываешь. Это предохранитель, его убирать только перед выстрелом. А в твоем случае желательно не убирать вообще, — хмыкнул он. — Стрелять нажатием на курок. Примерно так, — и не целясь выстрелил. Я обернулась. В десятку попал. Ну еще бы. — Но раз так ты никогда не сможешь, лучше целься. И не в окружающих, пожалуйста. Пистолет надо чистить, чтобы не ржавел, иначе стрелять он не будет.

— Я поняла.

— Поняла она, — передразнил меня Коршун. — Тогда бери и стреляй. Желательно попасть по мишени. Хотя… эти стены, пожалуй, уже все повидали.

Я дрожащими руками взяла пистолет, встала наизготовку и выстрелила в мишень. Попала по самому краю.

— Да ты умничка, гляди-ка, никого не убила. Приедешь завтра сюда и будешь стрелять пока у Алекса не закончатся деньги на патроны, — улыбнулся язвительно Коршун. — Ведь на самом деле террористов не существует, все это женщины с оружием, которые попытались отмахиваться им от маньяков.

Почему-то мне захотелось ударить Коршуна новоприобретением со всей дури. Заметив улыбку Алекса, я не сдержалась. И только мы покинули тир, заявила:

— Мне надо прогуляться, одной.

— Да не злись ты, Коршун вовсе не плохой, — крикнул мне вдогонку Алекс. Но я надела наушники и не услышала остальное им сказанное. Я засунула руки глубоко в карманы и, опустив голову, прячась за черными очками, ушла от него, ни разу не обернувшись.

Случилось в минувшие дни еще одно событие: вернулась тренер. И начались жесточайшие тренировки, ведь необходимо наверстать упущенное. Она была невероятно красивой, высокой, очень строгой женщиной. Для тренера идеальна: гоняла меня нещадно, пока каждая мышца не заболит. И в этот раз, на свою голову, я ухитрилась прийти точно к началу тренировки. Подобное отношение ее злило, и тренер приступила сразу. Таким образом, уже на третьей минуте я потянула мышцу и готова была выть от боли.

— Сама виновата, — под конец сказала мне тренер. Я бесформенной кучей лежала на гимнатическом ковре, не в состоянии пошевелиться. Обхватив руками колени, я размышляла о несправедливости жизни. Кто виноват, что я попала в пробку?! Теперь меня ждут муки завтра, послезавтра и так далее пока не пройдет спина. Причем даже спать будет больно!

После тренировки был душ. Было уже одиннадцать вечера. Я, кривясь, рваными движениями вытерла волосы и бросила полотенце в сумку. Каждое движение причиняло боль. И сушить их не было времени, нужно было торопиться. От метро до дома далеко, вот бы поймать последний автобус…

— Карина, зайди на минуточку, — сказала взволнованно тренер. Я очень удивилась ее обеспокоенности, но последовала за ней. Нет, пить чай после тренировки не в новинку, но вот волнение… Жаль, теперь точно придется топать пешком. Но отказать тренеру я не посмела. А затем я вошла в тренерскую и встретилась глазами с Алексом.

— Не понимаю, — единственные слова, пришедшие на ум. Я автоматически пригладила волосы и разозлилась на себя, что типично по-женски стараюсь выглядеть лучше, чем есть на самом деле.

— Присядь, будешь чай? — спросила тренер все так же взволнованно. Она боялась признаваться в содеянном. И я вдруг тоже захотела оставить все как есть. Сделать вид, что не заходила в эту комнатку.

— Мне надо бы ехать… — указала я на дверь.

— Я тебя подвезу, — пообещал Алекс.

Все. У меня не было повода отказаться, я прошла внутрь тренерской и села на стул, скромно сложив руки на коленях. Евгения Ивановна протянула мне уже заранее приготовленную чашку чая. Я взяла ее и замерла, чтобы не сделать лишним движением себе больно. Тренер взяла расческу и фен и стала сушить мне волосы. Один раз она сильно дернула, и чай расплескался, обжигая ладонь. Я поставила чашку на стол.

— Сергей, отец Алекса, мой старый приятель, — начала она, теперь обращаясь с моими волосами на этот раз чуть более уважительно.

— Значит, это вы подсказали Алексу, где искать дубликат… — вздохнула я. Это было предательство чистой воды. Я считала тренера кем-то вроде крестной мамы. По крайней мере мне бы хотелось, чтобы мамина сестричка приняла на себя хоть толику того участия, которое оказывала порой тренер. Если у меня были проблемы в школе я, обычно, сначала советовалась с ней, а только потом шла докладываться родителям. С другой стороны, все логично. Проблемы были всегда из-за пропусков по причине соревнований и тренировок.

— Фактически, получается так. Но я не желала тебе зла, Карина. И сейчас я хочу знать все ли у тебя хорошо, — произнесла она.

— Не на что жаловаться, — уклончиво ответила я.

— Алекс? — крайне недовольно спросила тренер. Да, она меня знала. А Алекс сделал ангельское выражение лица, даже как-то младше стал. Обычно он выглядел старше своих лет. Должно быть, мы с ним комичная парочка. Мне при хорошем воображение и подходящей одежде можно дать пятнадцать, а ему — как минимум двадцать два.

— У нас некоторое несопоставление взглядов на жизнь, но вроде бы все неплохо, — проговорил он, аккуратно подбирая слова. Его глаза чуть потемнели.

— Алекс, выйди, — скомандовала тренер.

— Зачем? — тут же насторожился парень, обнаруживая куда как более привычную для него подозрительность.

— Мне придется раздеть девушку, чтобы приложить лед. По ее мимике театр пантомимы плачет. — И правда я снова скорчилась от боли, так как она дернула меня назад, заставив прислониться к спинке стула.

— Жаль, — улыбнулся Алекс. Я бросила на него убийственный взгляд. Он подмигнул мне и вышел.

Тренер и впрямь подошла к холодильнику и достала лед из морозилки. Я молчала. Она приложила лед, заставив меня застонать, и примотала его эластичным бинтом.

— Сиди и не дергайся, — велела она.

И вдруг Евгения Ивановна присела передо мной на корточки и взяла за руки. На ее лице я увидела то самое обеспокоенное выражение. И все же она была так красива. Каштановые волосы, по которым плакала реклама шампуня, на ее лице не было ни одной морщинки, ни единой, словно она не моргает, не морщит лоб, даже не улыбается. Гладкая безупречная кожа, после недавней поездки чуть тронутая загаром.