— Ха-ха-ха, — скривился он.

Глава 9

В Англии я получила такой информационный передоз, что впервые в жизни начала страдать бессонницей. Слоняясь по квартире, подобно привидению, я вспоминала наш с Лизой разговор. «Ты знаешь, по какой причине воюют Алекс и Константин? Виктор и Сергей, было время, дружили, да еще как! Вместе втянулись в мафию. У Граданского была невеста — Ульяна Феркеева. Уже после смерти матери Константина, конечно. Ульяна была очень красивой женщиной, удивительно красивой и весьма неглупой. Правда кокс нюхала. Виктор ее пытался отучить, но никак. Она все время срывалась. А потом уж я не знаю, как и когда кого перемкнуло, но Сергей ее взял и увел. Она родила ему сына и бросила, когда тому было четыре. Как думаешь, может, у Алекса тяжелая психологическая травма, раз он к любой женщине как в дешевке относится?»

Я вошла в темную и уже обустроенную кухню, чтобы налить себе воды, включила свет и обнаружила там Надю.

— И тебе не спится? — спросила она, раздраженно морщась.

Жить с сестрицей под одной крышей было ужасно. Я ее не любила, она отвечала мне полной взаимностью. Ее природная страсть к унижению родственников не иначе как по наследству передалась. И ревность с завистью, похоже, тоже. Как и все, она было решила, что Макс мой парень, и уже через несколько недель, как я поняла, они переспали, у меня, к слову, камень с души свалился, внимание дизайнера становилось несколько навязчивым. А теперь она прибегала домой с цветами и ставила их в вазу на столе в гостиной, думая, что меня это злит. Ну да, несколько злила. А как же иначе, кто, думаете, опавшие лепестки убирал?

Надя была симпатичной, как ее мать, у нее были каштановые вьющиеся волосы и удивительные фиолетовые глаза, которые, видимо, являлись нашей фамильной черточкой. Правда, если у нас с мамой они были ярко-фиолетовыми, то у Нади — черными с фиолетовым отливом. А еще у нее была изумительная смуглая кожа и ладная фигурка. Внешне она мне бы нравилась, будь я парнем. Хотя, что может знать девушка о мужских пристрастиях? Мне и Линда казалась воплощенным идеалом! Уж всяко лучше некоторых наркоманок.

— Мыслей много, — вздохнула я устало.

— Это из-за дня рождения. Он ведь у тебя через неделю, верно? Кстати, кого позовешь? — будто прочитав мысли, спросила Надя.

— Диму, Макса, Олю, Настю, — пожала я плечами. — Могу и тебя позвать, если выйти из комнаты самостоятельно не соизволишь.

— Негусто, — фыркнула Надя.

Она знала, что у меня проблемы в школе. Но мы это не обсуждали. Наверное, даже у нее есть свой предел бестактности. Хотя иногда казалось, что он мифический. Она все время пыталась одеть мои вещи, но большинство ей было мало и чтобы больше не находить любимую кофточку с дырой на боку, я врезала замок. Полезное приобретение, обеспечивающее должный уровень приватности.

Я легла на кровать и повернула голову к тумбочке, где хранила фотографию нас с Алексом. Я вытащила ее, посмотрела на разбитое стекло и подумала, что вставлять новое бессмысленно. Зачем я вообще ее храню? Просто, чтобы помнить о собственной глупости? Или потому что мне хочется иметь хотя бы крошечную его частичку? Я застонала от собственных мыслей. Сколько можно, прошло уже несколько месяцев! Это… даже больше, чем длилось наше знакомство! Хватит, нет-нет-нет! Я швырнула фотографию в ящик и закрыла его на ключ.

В школе никаких изменений не наблюдалось, все было по-старому, меня никто не видел, никто не замечал. А ведь то был мой восемнадцатый день рождения! Я улыбнулась своим мыслям и села за парту. Мне казалось, что скоро я растворюсь в воздухе. И разноцветная одежда, в которой я была, совершенно не помогала чувствовать себя более заметной.

Дома я хлопотала вокруг плиты, когда неожиданно не раздался звук клаксона снизу. Сердце екнуло. Я вспомнила Алекса и бросилась на балкон. Я выглянула вниз и увидела там машину. Сиреневую. И из нее высовывался Дима. Я побежала вниз, бросив жаркое прямо на плите.

— Дима! — закричала я и бросилась ему на шею.

— Солнце, с днем рождения! — воскликнул он. — Таета супра, правый руль. Что-то мне подсказывает, что тебе понравится. Я немного ее переделал под кабриолет… — сказал Дима. — Как тебе?

Я обняла его и залилась слезами. Дима меня пытался успокоить, а потом завел машину в гараж. Я уже влюбилась…

Оля и Настя стояли в моей квартире и пораженно осматривались. Кажется, обилие цвета их впечатлило. И только когда явился Максим, Надя соизволила выйти из комнаты. Судя по взглядам, симпатии к моим подругам она не испытала.

— Надеюсь, Артур не придет? — спросила Оля, стоило Насте утопать в ванную.

— Что? — ошарашенно спросила я. — Ольга, ты за кого меня принимаешь?! — воскликнула я, а Дима отчетливо зафыркал. — Напротив, я приложила все усилия, чтобы он не услышал о предстоящем мероприятии.

Неожиданно на столе звякнул ноутбук. Почта. Я бросила ложку и подбежала к нему. Меня ждало сообщение от Лизы.

— Лиза! — воскликнула я, чем вызвала море удивления. Кроме Димы никто вообще ни о какой Лизе не подозревал.

«Мое поздравление зачитай в качестве третьего тоста», — писала она, но почитав его предварительно, я погрустнела. Она меня знала, а, может, мы просто одинаково чувствовали. Эдакая сестра по несчастью.

— Что-то случилось? — спросил Дима, заходя в мою спальню, где я спряталась подальше от глаз.

— Нет, просто это же Лиза, — ответила я грустно.

— Пошла бы твоя Лиза… — и дальше нецензурная брань, за которую он огреб от меня полноценную пощечину, но только пожал плечами.

— Не смей ее оскорблять!

— Да как скажешь. Хочешь шишки набивать сама — вперед. Оно неприятно, но результативно.

— Она меня понимает, — бросила я ему в лицо резко.

— Она идиотка, которая сама во всем виновата! Твоя вина только в том, что ты была рождена двойником одной наркоманки… И в том что Алекс придурок.

— Не понимаю при чем тут он, как я могу быть виновата в том, что он придурок?

— Не понимай, — сказал он. — Думаю, даже он уже понял кто он есть.

— Сегодня, между прочим, мой день рождения, и имя Алекса — табу!

Мы вышли с ним к гостям. Оля и Настя сидели на диване, а остальные — на стульях. Первым поздравлял меня Дима, естественно.

— Я хочу поздравить с днем рождения, возможно, самого хорошего человека на свете. Я знаю о тебе больше всех, я видел тебя полгода назад, когда тебе было очень плохо. И я очень рад, что ты теперь здесь, что ты улыбаешься. Я безумно рад, что ты позволила тебе помочь, — я грустно улыбнулась. — И я могу пожелать тебе только оставаться такой же сильной, такой же красивой и, наконец-таки, распрощаться со всеми бредовыми предрассудками, — он поцеловал меня в щеку, и все начали недоуменно переглядываться. А что? Пусть. Вот такая я загадочная. — Ммм, а спирта у тебя нет? — спросил Дима, недовольно морщась. — Что ты народ вином травишь?

— В моей квартире в салатах спать запрещено! — отчеканила я, и все засмеялись.

Второй тост говорила Надя, за родителей, как единственный человек, с ними знакомый.

— Я бы хотела еще прибавить за моего тренера, за Евгению Ивановну, которая мне как крестная мама, — улыбнулась я, вспоминая ее поздравление, я ее пригласила, но она здраво рассудила, что компания неподходящая.

А третий тост был от Лизы.

«Дорогая Карина, надеюсь, что в твоей жизни с наступлением совершеннолетия закончится полоса жизни, которую ты не захочешь вспоминать. Это третий тост: за любовь, но, на мой взгляд, формулировка отвратительная. Надо пить за любовь взаимную, за любовь, которая приносит радость. Она бывает разной: сильной, страстной, безрассудной, но все это не ведет к взаимности. Давайте любить тех, кто того заслужил. Давайте выпьем за то, чтобы нас любили чуть сильнее, чем любим мы. Я знаю, что мы достойны этого. Я поднимаю бокал за тебя, Карина, находясь в другой стране. За счастливую любовь».

— Высокопарно, — прокомментировал Максим. Возможно, но откуда бы ему понять? И вдруг, как по заказу, раздался стук в дверь. Я поднялась по трем ступенькам и отперла замок ее. На мгновение испугавшись, что это-таки назойливый Артур прознал… ан нет, там стоял посыльный. Посыльный с огромным букетом красных роз.

— От кого? — тут же спросила Настя с придыханием. Она думала, что от Артура. Я подошла к стулу, положила цветы, с замирающим сердцем взяла записку дрожащими пальцами. Стоило мне увидеть почерк, как я побледнела и невольно глянула на Диму. Он шумно вздохнул.

— Я верну сам, — сказал он, вырывая у меня букет. Но не вышло… Что-то с грохотом упало на пол и покатилось по нему. Длинная коробочка. Мы замерли. Я стояла, не шелохнувшись. Он оставил мне букет, а сам присел и загородил коробочку так, чтобы никто, кроме нас, содержимое не увидел. — Господи, Кари…

Я решительно подошла ближе, забыв о том, что прижала злосчастные розы к груди. И тоже задохнулась. Там было бриллиантовое колье, и я до сих пор не знаю, какой телефонный номер совпадет с его стоимостью. Я опустилась на колени и тронула колье пальцем, а потом вырвала у Димы и пошла на балкон.

— Не смей, — схватил меня Дима. — Да ты что делаешь?!

— Недавно ты пытался выбросить цветы и записку, а если честно, они для меня значат куда больше чем эти безликие камушки, — сказала я и дернула к себе коробочку, за которую он успел ухватиться.

— Я не скряга, но выкинуть в окно такие деньги не позволю! С каких пор бриллианты безликие, кто тебе это сказал?! — он потянул коробку на себя. Я пнула его под колено, и пока он охал, отодвинула дверь балкона.

— Ты не понимаешь! Это все как покупка моего молчания, это все напоминает мне о той ночи, когда я оказалась в больнице. Об отражении в стекле, которое принадлежало не мне. Это все атрибуты Эльвиры Граданской, не меня! Если я избавляюсь от того, что связывает меня с ней, то я должна избавляться ото всего, без исключений. Теперь я снова Карина, снова нормально смотрю на жизнь, снова начинаю жить, не существовать, а он снова тут и снова колышет мои воспоминания. Дай прочитать записку и верни все это ему. Оставь меня одну всего на пару минут.