Викторьен Соссэ - Дневник кушетки

В три часа пополудни хорошенькая женщина с робким и порочным видом бросилась на шею к моему хозяину, который, вероятно, ждал ее, потому что был только в нижнем белье из тонкого полотна, в желтых шелковых носках и в лакированных туфлях. Он был, впрочем, очень хорош. Мужчины, подобно женщинам, в неодетом виде бывают особенно интересны. Его широкая волосатая грудь, выдающаяся вперед; его могучие руки и ноги, с крепкими, как канат, мускулами, его плоский живот, бычья шея, на которой мускулы натягивались как если бы они были из стали – все это вместе составляло замечательную фигуру, действительно способную увлечь такую хрупкую и простенькую женщину, как Валентина.

Я все больше и больше обожала хозяина. Его богемское существование меня бесконечно забавляло. Красивая дама с карими глазами уже давно не была у нас, и всю мою привязанность, всю мою любовь к ней я перенесла на своего хозяина.

Прошло уже около часу, как они с Валентиной болтали всякий вздор, тот вздор, который служит прелюдией к более серьезным вещам, как вдруг раздался звонок.

Я забыла сказать, что Валентина была одета немногим лучше его – на ней были только рубашка, чулки и ботинки – ботинки всегда снимаются в последний момент. Ах! если бы не было ботинок, честное слово, дамы были бы всегда нагими.

Как бы предчувствуя, Валентина воскликнула:

– Мой муж!

– Ты шутишь! – сказал мой хозяин. – Почему это может быть твой муж? Разве он был настолько любезен, что предупредил тебя?

– Я уверена, что это мой муж, – возразила Валентина. – Я погибла, погибла! Ах! Боже мой! Где мне спрятаться?

Мой хозяин бросил наполеоновский взгляд на Валентину и оценил ее состояние.

– Иди сюда, – сказал он.

У двери еще раз позвонили. И почти тотчас же раздался голос:

– Именем закона, отворите!

Тем временем Валентина, присев на корточки, поместилась под креслом, сократившись там, насколько могла. Это было неплохо; до сих пор я видала женщин, которые никак не могли уместиться на таком тесном пространстве. Красная бахрома опустилась так, что ничего не было видно.

– Не шевелись! – прошептал мой хозяин. Он свернул в один пакет шляпу и одежду и запихнул все это в деревянный ящик, почти в тот самый момент, когда отмыкали дверь.

Затем он взял газету.

В прихожей раздались быстрые и в то же время осторожные шаги.

Мой хозяин сидел на мне в своем странном костюме, придвинув ноги к огню, и как будто читал газету.

Как стая диких зверей, ворвались в комнату несколько человек.

Муж, бледный от волнения, от ужасного волнения рогоносца, сопровождаемый полицейским комиссаром, испускал какое-то рыканье…

– Ах! Несчастные! Я им покажу!.. Где ты, недостойная женщина?

– Ты скоро кончишь? – хладнокровно спросил мой хозяин, решившись наконец встать. – Где это ты получил воспитание? Мой старый Альберт, ты меня очень удивляешь! Я полагал, что ты воспитаннее…

Тот продолжал кричать:

– Где моя жена?

– Твоя жена? Твоя жена! Но ты с ума сошел! Ее нет здесь, твоей жены! Зачем ей быть здесь?

– Она здесь! Она меня обманывает! Я ее проследил! Ты ее любовник!

И он повернулся к комиссару с налившимися кровью глазами, из которых, однако, катились слезы.

– Найдите ее, господин комиссар! Я ее убью…

– Спокойнее, сударь, спокойнее! Мы будем искать, и, если мадемуазель Люрси здесь, мы ее найдем. Нет ли у вас женщины, сударь?

– Я ее не вижу, – отвечал мой хозяин. – Но я не поручусь, что под мужской одеждой этого слесаря не скрывается женщина.

– Нам не до шуток теперь, сударь. Нас сюда пригласил месье Люрси, один из ваших друзей, чтобы застать у вас на месте преступления неверную жену.

– Люрси с ума сошел, господин комиссар. Это мой друг детства, я его очень хорошо знаю; семи лет от роду он очень важно говорил: «Я женюсь, но буду рогоносцем». Он женился, и ему хочется быть рогоносцем. Ему только этого недостает для полного счастья. Я очень сожалею, что не могу доставить ему такого удовольствия. Я люблю мадемуазель Люрси; она очень изящная женщина; я к ней чувствую большую симпатию; но я вам клянусь, что она не моя любовница.

В общем, мой хозяин не лгал: Валентина действительно не была его любовницей; они еще не имели для этого времени.

Пока они разговаривали, агенты, осматривавшие помещение, подошли к комиссару:

– Здесь нет этой женщины, – сказали они.

– Тьфу, пропасть! – воскликнул мой хозяин.

– Почему вы не открывали нам, сударь? – очень любезно спросил его комиссар.

– Потому что не был предупрежден о вашем визите, я его не предчувствовал; я думал, что это какая-то рожа пришла. Я не знаю, кто из вас звонил, но я полагал, что это брильщик…

– Нас было несколько, – сказал, смеясь, комиссар.

Один агент, присев на корточки, смотрел под кровать; другой ощупывал самую кровать.

– Не хотите ли вы, господин агент, заглянуть в футляр моих часов?

– Но, однако, она вошла сюда! – вопил обманутый муж, взбешенный тем, что еще не уверился в своем несчастье.

– Ты глуп, Люрси, – сказал мой хозяин. – Ты полагал, что тебе наставили рога; теперь ты имеешь доказательство, что этого нет, и вместо того, чтобы быть в восторге, ты продолжаешь ныть. Тебе уже, видно, очень хочется, чтобы это было.

– Я видал, как Валентина вошла в этот дом.

– Здесь около сорока квартир; почему же ты хочешь, чтобы она была у меня? Не представляешь ли ты себе, что я единственный мужчина после тебя, который может нравиться твоей жене? Это мне очень льстит. Господа, я думаю, что ваша миссия окончена. Я был бы вам очень благодарен, если бы вы согласились удалиться. Я сегодня не дома обедаю; уже половина пятого, а я очень долго одеваюсь… Мне нужно хорошенько принарядиться, я обедаю у одной графини.

– Извините меня, сударь, – сказал комиссар, – если я причинил вам неприятности. Обязанность заставляет должностных лиц повиноваться мужьям в опасности.

– Я понимаю и вполне вам сочувствую, господин комиссар. Что же касается тебя, Люрси, то остерегайся, я тебя ненавижу, я тебя презираю, ты еще услышишь обо мне.

Он проводил их до двери, но вдруг какая-то идея пришла ему вдруг в голову.

Все уже почти спустились по лестнице, когда он позвал:

– Господин комиссар, подымитесь, пожалуйста, еще раз по этой лестнице. Я бы вам хотел рассказать о покушении на кражу, жертвой которой я недавно сделался по милости судебного пристава Сусебрика. На две минуты только.

Комиссар вернулся один.

– Стаканчик портвейну, господин комиссар? И поговорим по-дружески. Вы прекрасный человек, я вас очень уважаю.

Перед ними стояло три стакана портвейна.

– Как вы думаете, ведь мой друг Люрси заслуживает того, чтобы я его сделал рогоносцем?

– О! конечно! – воскликнул любезный комиссар.

– Ну и хорошо, что вы так посоветовали: если Бог, т. е. Валентина, этого захочет, то это будет. Ты хочешь, Валентина? – крикнул он.

– Да, – раздался из-под кресла голос.

Комиссар вскочил.

– Позвольте мне представить вас очаровательнейшей в мире женщине, – сказал мой хозяин. – Но закройте глаза, не глядите. Не пытайтесь открыть моего тайного места.

Комиссар не сплоховал.

Мой хозяин приподнял кресло; из-под него показалась во всем блеске своей помятой красоты Валентина.

– О! У меня судороги в ногах, – просто сказала она. Мой хозяин представил их друг другу.

– Откуда вы пришли, мадам? – воскликнул комиссар.

– Ах, сударь, и не говорите об этом. Это мой секрет. Но если мой супруг прибегнет еще раз к вашей помощи, то действуйте быстрее. Что было бы, если бы у меня судороги начались на пять минут раньше!..

Комиссар поклялся всеми святыми, что в следующий раз он постарается.

Когда он ушел, Люрси тут же стал рогоносцем. А мой хозяин и Валентина были очень счастливы по этому поводу.

Сочельник. Около полуночи мой хозяин и его милая подруга, красивая дама с карими глазами, вернулись из театра. Холодный ужин дожидался их в столовой.

Говорят, что когда люди устают лгать, они начинают особенно задирать нос, говоря правду. У моего хозяина разгладились морщины на лбу, бороздившие его в продолжение нескольких недель. Его дорогая подруга напевала арию из оперетки и с изящной неловкостью старалась изобразить па из балета, теряя шпильки, которыми держалась шляпа на ее длинных шелковистых волосах. Занавеси были на всех окнах спущены. Какая-то благотворная связь существовала между ними и согревалась, подобно нам, огнем, горевшим в камине.

В то время, как мой хозяин заканчивал последние приготовления к ужину, его подруга облачилась в пеньюар и распустила по плечам волосы. Она была счастлива ужинать в том же самом костюме, что и девять лет тому назад. Этот ужин был своего рода празднованием годовщины. Десятый год их связи начался несколько недель тому назад… Девять лет!

Они сели за стол. Весело вылетела пробка из бутылки с шампанским.

– Я так довольна, что мы решили здесь ужинать, – сказала она. – Здесь хорошо, в этой трущобе. И потом, я так счастлива, что ни одна женщина не переступила этого порога и что эта святыня не была никем осквернена; я здесь постоянно вдыхаю свои духи, запах, который я оставила в этой комнате с первого же раза, как вошла сюда… Ах! Вознаградит ли моя любовь в достаточной степени всю твою верность, все уважение, питаемое тобой к женщине, которую ты называешь «твоей феей с карими глазами»?

Конечно, я не могла знать, что почувствовал мой хозяин при этих словах, но я бы не удивилась, если бы тайные рыдания потрясли все его могучее тело.

Но она не дала ему времени долго останавливаться на сожалениях.

– Я тебя люблю всем сердцем. Я хочу быть связана с тобой в продолжение всей моей жизни. Если бы ты знал, как велика моя благодарность! Начиная с нашего первого поцелуя, ты мне не доставил ни одной неприятности, даже самой пустой. Всегда ты любезен, услужлив, предупредителен и добр. Ты меня сделал счастливейшей из женщин. Я тебя люблю всей душой! Если злые завистники и пытались убедить меня, что не существует мужчин, не обманывающих своих любовниц, то я не хотела верить им. Если другие советовали мне шпионить за тобой, я не хотела внимать их мерзким советам. Я доверяю тебе и всегда хочу доверять тебе.