– То есть фотографы – тоже фетишисты?

– Не обязательно искать похожих в социуме для того, чтобы считать свое сексуальное извращение нормой. Это не тот путь, который ведет к свободе.

– Не обязательно тыкать меня постоянно в то, что я извращенец, – обиженным тоном ответил Егор.

– Моральных унижений никто не отменял.

– Я давно не видел твоих новых работ, ты же хотела заняться организацией фотовыставки.

– Мне нужен перерыв. Творчество не терпит фальши. Закрыли тему. Ты доволен покупкой?

– Пока еще не совсем. Я заказал нам номер для новобрачных в отеле на пятидесятом этаже. Мы будем пить и слушать музыку. Нас ждет там ужин, а потом будем смотреть, как на город опускается ночь. Хочу вернуть тебя прежнюю и не знаю, как это сделать.

– Едем!

Номер, украшенный лепестками роз, свечи, холодное шампанское. Егор, целующий мои ступни в новой обуви. Настроение сменилось на приятно расслабленное – почти удалось забыть «Мраморную зебру».

Глубоко за полночь я вернулась домой. Возле ворот дома меня ожидала машина с включенными фарами. Водитель, взяв сумки, вышел сопроводить меня.

– Елизавета Алексеевна, добрый вечер, – начал разговор незнакомый мне мужчина.

– Доброй ночи, чем обязана?

– Я от Юрия Николаевича.

– Замечательно, в связи с чем?

– Он поручил вам передать кое-что.

Из багажника мужчина достал огромный букет красных роз и пакет.

– Это все?

– Нет, там письмо.

Снова конверт.

«Твоя метафора про стеклянный хер была чрезмерна даже для меня. Пользуйся на здоровье – это лучшее из того, что было. Надеюсь, с размером я угадал. Заметь, он целый».

В пакете лежал стеклянный фаллос. Дверь машины открылась, и навстречу мне вышла хрупкая девушка.

– Елизавета Алексеевна, здравствуйте, – девушка протянула вперед руку со сжатым в ладони ошейником.

– Добрый вечер. Следуйте за мной.

Я шла к дверям дома, водитель с пакетами, незнакомая мне девушка со сжатым в ладони ошейником. Я шла другая, не та, которая когда-то много лет назад могла так же смиренно следовать за любым человеком, к которому мне мог сказать идти любимый мужчина. Шла другая, не та, которая когда-то оставляла совсем другие записи в своих дневниках.

«Ты хочешь узнать, почему не кончаю от боли.

Что чувствую я в твоих сильных ладонях?

Как сердце стучит, обрываясь от счастья, и каплями радости переполняет. Все тело и каждую клетку и атом.

Когда умирая в порыве оргазма, глаза я открыла на новое что-то, желая забыть все, что было, что рядом.

Не заменить, а начать с чистоты.

Мне страшно от мысли, что сделаю больно, страшнее от мысли, что кто-то отпустит. И после того как открыла глаза, мне не кричать, не дышать захотелось, а просто признаться себе в тишине. Что это не практики так наполняют, что кроме тебя не способен будить во мне столько мыслей, желаний, стремлений.

Ни похоть, ни страсть, ни желание тела… Тут что-то другое. Я не встречала внутри себя столько оттенков и бликов.

Я притихаю и наполняюсь всем тем, что даешь мне, что открываешь. Зачем мне наружу выплескивать шумом волнение струн моей раненой сути.

В смятении вся, мне не знакомо мое неумение сделать приятно. Мне кажется мало, что я не способна отдать тебе то, чем меня наполняешь.

Впервые не смею слить буквы я в рифмы, в таком состоянии не научилась.

И путаю строки, размеры и ямбы.

С тобою в молчании слаще гораздо, чем от тебя далеко в гладких ритмах.

Когда говорят, что по жизни ведут нас навстречу тому, для кого мы родные.

Мне даже расспрашивать что-то не нужно, как будто по разные стороны трассы. В потоке своих каждый шел направлений и встречных.

Теряюсь во всем этом, как в океане.

Забыты контакты и прежние встречи.

Неважно в толпе, сколько движется мимо.

Из тысячи глаз твои вычислю сразу.

Косноязычна и несуразна.

Я прячу от всех свою теплую тайну о том, что во сне и в трезвом рассудке тебя лишь счастливым видеть мечтаю.

Я даже в любви не сумею признаться, ведь что было раньше, я ей обзывала.

Ничуть не боюсь с тобой обмануться, не знаю, что может расстроить в тебе.

Волнуюсь, что просто смогу не вернуться коротким путем от души к голове.

Но это не важно, гораздо дороже мое мне сегодня и в эту минуту, когда наслаждаюсь присутствием чувства, которое ярче делает краски, которое шире глаза раскрывает, и кровоток, согревая по венам, несет твое имя по новым маршрутам. Как будто травы надышалась волшебной. Или пила с родника обновленья.

Ты можешь считать сумасшествием мысли, поэтому их при тебе я скрываю.

Я рада, что часто с тобой в темноте или с глазами, закрытыми тканью. Ты просто не видел, как слезы от счастья глаза наполняют, но я же домина.

Во мне хаотично движутся звезды.

Лишь рядом с тобой, не по книгам узнала, что каждый внутри заключает Вселенную.

Там космос, планеты и радуг сплетенье.

Во мне много масок, обликов, рисков…

Не я так хотела, жизнь научила.

С тобой бесполезно, разум не властен.

Мне очень давно рассказали о душах, когда собираются снова вселиться, они наверху договор заключают, как встретиться в мире и не заблудиться.

Кому-то блеск броши, кому-то цвет кофты. Кому-то оброненное в хаосе слово.

А мне… После тьмы от удушливых масок блеск глаз твоих рядом.

Так символично.

Сама не задумалась раньше об этом, снимая повязку, не знала, что то, что увижу, гораздо важнее.

Чем рост, вес, фигура.

Чем просто портреты.

Ты пишешь, что больше меня ты скучаешь? Тут больше иль меньше не стоит сравненья. Тут рядом всегда, ощущая, что раньше искала тебя.

Задолго до номера в тесном отеле.

Задолго до темы и поисков драйва».

* * *

Мои шаги значительно отличались от робких шагов моих в прошлом.

Дверь открылась.

– Заходи, чувствуй себя как дома, – взяв из ее руки ошейник, тихо сказала я. – Тебе он пока не понадобится. Как тебя зовут?

– Настя.

– Настя, очень приятно, ты можешь называть меня Лизой. Сегодня я устала и хочу побыстрее лечь спать, поэтому уделю тебе совсем мало времени. А где твои вещи?

– У вещи не может быть вещей, – склонив голову, негромко произнесла девушка.

– Приехали.

Меньше всего хотелось бы устранять последствия тематической деперсонализации. Процесс этот достаточно трудоемкий и требует внимания, поддержки и полного анализа причин затирания личности. Если в тибетских практиках отказ от эго происходит под полным контролем мастера, то в нашей (назовем ее условно РУ-темой) порой сталкиваешься с ситуациями, когда беспомощный, доверчивый нижний отдает массу своей энергии таким вот лжеверхним.

– Настя, сколько тебе лет?

– Двадцать один, госпожа.

– Давай договоримся, ты здесь нужна мне не в качестве нижней, я попросила отправить тебя ко мне, потому что мне нужна девушка для помощи по дому. Об этом подробно я расскажу тебе завтра. Но повторюсь, называй меня просто Лиза. Жить в условиях круглосуточного ДС я не готова.

– Поняла.

– Раздевайся, и пойдем со мной, покажу тебе ванную комнату.

Настя сняла легкий плащ, под которым она оказалась абсолютно голой.

– Интересный поворот событий. Скажи мне, а в связи с чем выбран такой дресс-код?

– Мне сказали, что так надо.

– Хорошо, повернись.

Девушка повернулась ко мне спиной, и я увидела свежие следы от ударных девайсов с рассечениями и кровоподтеками.

– Долго ждали?

– С пяти часов вечера.

– И как ты смогла сидеть на такой роскошной заднице?

Настя улыбнулась.

– Переминалась с одной половинки на другую.

– Находчивая, с чувством юмора – это плюс.

– Вы добры ко мне.

– Не обольщайся. Сегодня на вечер одолжу тебе свою одежду, так как не совсем люблю пить чай с обнаженными натурами. Завтра утром, как проснусь, поедем в магазин.

– Спасибо большое.

– Душ ты примешь прохладный, чтобы не усугублять твою цветущую алым задницу. Я принесу тебе одежду и заживляющий крем.

В этот вечер Настя достаточно быстро уснула. Связываться с Юрием Николаевичем по вопросу его выходки желания у меня не возникало никакого. В приятной истоме после встречи с Егором я отошла ко сну.

* * *

Яркое солнце бежало лучами по подушке. Сладко подтянувшись, проснулась с ощущением легкости и тепла внутри. В доме было на удивление тихо. Интересно, она такая же соня, как и я, или просто незаметно решила покинуть дом, понимая, что эта история не ее.

Я приоткрыла дверь комнаты, Настя сидела на кровати, поджав под себя ноги.

– Доброе утро! Давно проснулась?

– Доброе утро, часа два назад.

– В связи с чем эта поза режима ожидания?

– Вы не говорили, что я могу делать утром, ждала вас.

– Эй, дружочек, так дело не пойдет. Первое – со мной наедине можно на ты, у нас не такая большая разница в возрасте. Второе – у тебя есть абсолютно нормальные человеческие потребности, которые ты вполне себе можешь реализовывать без страха сказки о синей бороде. Когда мне нужно твое отсутствие или тишина, я предупрежу заранее.

– А что я должна делать?

– Не надоедать лишними расспросами, не тупить и не огорчать меня нежеланием вернуться к нормальной жизни. Сейчас как полноценный человек принимай душ, и встречаемся с тобой внизу на кухне через пятнадцать минут. Там расскажу более подробно, зачем ты мне, и мы решим, как комфортней будет нам двоим.

Через пятнадцать минут Настя спустилась на кухню. Аромат свежесваренного кофе витал в воздухе.

– Сейчас мы завтракаем и едем с тобой по магазинам. Плащ твой мы выкинем, я найду тебе что надеть.

– Лиз, у меня нет денег по магазинам.

– А я тебя про деньги и не спрашиваю. Испытательный срок твоего проживания – неделя. Расскажи мне, где ты учишься?