Хелен Филдинг - Дневник Бриджит Джонс

Пролистывая «Мари Клер», я стала представлять себе похороны Тома и думать, что на них надену. Фу, только что вспомнила, как один из членов парламента был найден мертвым в большом мешке для мусора, с намотанными вокруг шеи шлангами и, кажется, апельсином во рту. Надеюсь, Том не практиковал втайне от нас экзотичные формы секса?

17.00. Только что снова набрала номер Джуд.

– Не стоит ли нам позвонить в полицию и попросить взломать дверь? – предложила я.

– Я уже позвонила, – ответила Джуд.

– И что тебе сказали? – сама того не желая, я почувствовала раздражение: почему это Джуд позвонила в полицию, не получив сначала отмашки от меня? Ведь ближайшая подруга Тома – я, а не она.

– Да ничего особенного. Сказали обращаться, если он так и не объявится к понедельнику. Их точка зрения понятна. Со стороны и впрямь кажется несколько преждевременным поднимать тревогу из-за того, что одинокий двадцатидевятилетний мужчина в субботу утром не оказался дома и не явился к приятелю на обед, заранее предупредив, что прийти не сможет.

– И все же что-то не так, я чувствую, – я говорила исполненным таинственности и значительности голосом, впервые осознав, как мощно развиты у меня инстинкты и интуиция.

– Понимаю, – столь же таинственно произнесла Джуд. – Я тоже чувствую. Что-то не так, это точно.

19.00. Поразительно. После разговора с Джуд не смогла идти по магазинам и вообще заниматься чем-либо легкомысленным. Решила, что самое время взяться за фэн-шуй, поэтому сходила купила «Космополитен». Внимательно следуя приведенной в «Космо» схеме, я разметила Багуа своей квартиры. И в ужасе отпрянула. В «секторе дружбы» у меня стоит мусорная корзина! Ничего удивительного, что проклятый Том как сквозь землю провалился.

Немедленно перезвонила Джуд, доложила о своем открытии. Джуд сказала переставить корзину в другое место.

– Но куда, вот вопрос… – меня одолевали сомнения. – Не буду же я ее ставить в «сектор любовных отношений» или в «сектор потомства».

Джуд попросила меня подождать, она пойдет заглянет в «Космо».

– Как насчет «сектора благосостояния»? – спросила она, вернувшись.

– Хм-м-м, даже не знаю, Рождество на подходе… – При этих словах я почувствовала себя мерзкой жадиной.

– Ну, как хочешь, тебе решать. Правда, возможно, тебе придется на сей раз одним подарком меньше покупать, – с укоризной в голосе произнесла Джуд.

В конце концов я решила оставить корзину в «секторе познаний» и отправилась в цветочный магазин купить растения с круглыми листьями, чтобы поставить их в «секторе семьи» и в «секторе дружбы» (цветы с колючими листьями, особенно кактусы, оказывают негативный эффект). Доставая из шкафчика под раковиной цветочный горшок, я услышала какое-то позвякивание. И хлопнула себя по лбу. Это же ключи от Томовой квартиры, которые он мне оставил, когда ездил на Ибицу!

Сначала я решила, что Джуд я с собой в квартиру Тома не возьму. Она же обратилась в полицию, ничего мне не сказав! Но потом я подумала, что это низко и недостойно, поэтому позвонила ей, и мы решили взять еще и Шерон – ведь она первой подняла тревогу.

Когда мы вывернули на Томову улицу, меня покинули фантазии о том, с каким достоинством, трагизмом и красноречием я стану давать интервью газетам, а также идиотский страх, что полиция сочтет меня главным подозреваемым в убийстве Тома. Происходящее неожиданно перестало казаться мне игрой. Может, и вправду случилось что-то ужасное и непоправимое.

Не говоря ни слова и не глядя друг на друга, мы поднялись по ступенькам к входной двери.

– Может, сначала позвоним? – прошептала Шерон, когда я поднесла ключ к замку.

– Давайте я. – Джуд сделала шаг вперед. Мельком глянув на нас, она нажала на кнопку домофона.

Молча мы прождали несколько секунд. Тишина. Она снова нажала на кнопку. Я собралась уже вставить ключ, как тут послышался голос:

– Кто там?

– А кто говорит? – непослушным языком пролепетала я.

– Догадайся с трех раз, дубина стоеросовая.

– Том! – радостно заорала я. – Впусти нас.

– Кого это «нас»? – с подозрением спросил он.

– Меня, Джуд и Шерон.

– Если честно, зайчонок, лучше бы вам не подниматься.

– Да черт бы побрал! – воскликнула Шерон, оттесняя меня от домофона. – Том, педик драный, ты пол-Лондона на уши поставил, все по моргам звонят, город прочесывают, заявления в полицию пишут! Впускай нас без всяких разговоров!

– Пусть поднимется только Бриджит, – капризно произнес Том.

Улыбка блаженства озарила мое лицо.

– Том, кончай из себя примадонну строить! – закричала Шерон.

Молчание.

– Открывай, идиот чертов.

Через несколько мгновений домофон запищал, пропуская нас внутрь.

– В обморок не грохнетесь? – послышался голос, когда мы поднялись наверх и Том открыл дверь.

Мы все разом вскрикнули. На лицо Тома невозможно было смотреть, оно представляло собой сплошное желто-черное пятно и местами было залеплено пластырем.

– Том, что с тобой стряслось? – возопила я, неловко пытаясь его обнять и чмокнув в итоге куда-то в ухо.

Джуд разрыдалась, а Шерон пнула ногой стену.

– Ничего, Том, – прорычала она. – Мы этих уродов найдем, им еще небо с овчинку покажется…

– Что стряслось? – снова спросила я, и по щекам у меня заструились слезы.

– Э-э, ну… – начал Том, неуклюже высвобождаясь из моих объятий, – я, вообще-то, нос себе подправил.

Оказалось, в среду Том тайно сделал себе пластическую операцию, но нам говорить постеснялся, так как все мы слишком пренебрежительно относились к микроскопическому дефекту его носа. Вообще-то, за ним должен был ухаживать Жером, далее именуемый Жером-гадюка (сначала мы решили обозвать его Жестокосердным Жеромом, но в таком прозвище было бы что-то красивое и интригующее), однако когда Жером-гадюка увидел его после операции, ему стало так противно, что он тут же сообщил, будто должен куда-то на пару дней уехать, после чего отчалил, и с тех пор о нем ни слуху ни духу. Бедный Том был так удручен и подавлен, а также настолько осоловел от анестетиков, что отключил телефон, забрался под одеяло и уснул мертвецким сном.

– Так это все-таки тебя я видела в четверг вечером на Лэдброук-Гроув? – допытывалась Шерон.

Как выяснилось, да. Том дождался полной темноты, чтобы под покровом ночи пополнить запасы пищи. Мы с подругами прыгали от радости, что Том оказался жив, но он очень сокрушался из-за Жерома.

– Никто меня не любит, – ныл он.

Я предложила ему прослушать мой автоответчик, на котором записаны двадцать два истерических сообщения от его друзей, сходящих с ума от того, что он пропал на сутки. Значит, можно ставить крест на наших страхах умереть в одиночестве и быть съеденными овчаркой.

– А ведь тело могут найти только через три месяца… оно будет разлагаться и зальет весь ковер… – сказал Том.

И вообще, сказали мы ему, почему из-за какого-то капризного мерзавца с дурацким именем он позволил себе решить, что его никто не любит?

Приняв пару порций «Кровавой Мэри», Том уже смеялся над манерой Жерома к месту и не к месту употреблять термин «самоуглубление», а также над его обтягивающими кальсонами от «Кельвин Кляйн». Тем временем проведать его позвонили Саймон, Майкл, Ребекка, Магда, Джереми и какой-то юнец, назвавшийся Эльзой.

– Конечно, все мы одинокие, беспомощные психопаты и заботимся друг о друге исключительно по телефону, – сентиментальничал Том, еле ворочая языком, – но ведь мы же почти как семья, правда?

Я не сомневалась, что фэн-шуй сработает. Теперь – раз дело сделано – переставляю цветочки в «сектор любовных отношений». Жаль, нет у меня «сектора кулинарии». Всего девять дней осталось.

56 кг (оч. хор.), сигареты: 0 (нельзя курить, когда творишь кулинарные шедевры), алкоголь: 3 порц., калории: 200 (поход в супермаркет, мне кажется, сжег больше калорий, чем имелось во всей купленной еде, не говоря уж о съеденной).

19.00. Только что испытала жуткий комплекс «одинокой женщины из среднего класса, посещающей супермаркет». Стояла у кассы в череде полноценных представителей общества, покупавших рыбные палочки, бобы, всякие там спагетти-брамбулетти и сладости детям, а у меня в тележке лежало следующее:

20 головок чеснока

банка гусиного жира

бутылка «Гран-Марнье»

8 стейков из тунца

36 апельсинов

4 пинты жирных сливок

4 стручка ванили по фунту тридцать девять пенсов каждый

Начать готовить надо сегодня, т. к. завтра весь день работаю.

20.00. Уф, что-то не хочется идти на кухню. Особенно не тянет браться за чудовищный пакет с куриными тушами: ну и гадость.

22.00. Выложила курицу в кастрюлю. Вот беда: Марко пишет, что лук-порей с сельдереем, придающие бульону особый вкус, надо связать вместе ниткой, а у меня нитки есть только синие. Ладно, думаю, сойдет.

23.00. Господи, сколько же времени надо на этот бульон, но дело того стоит, ведь в итоге я получу заготовку в девять галлонов объемом, заморожу все в виде кубиков, а обойдется это удовольствие лишь в один фунт семьдесят пенсов. М-м-м, а апельсинчики какие вкусные получатся! И всего-то надо аккуратненько порезать тридцать шесть апельсинов на дольки и натереть цедру. Много времени не займет.

1.00. Все, еле держусь на ногах, глаза слипаются. Но бульону вариться еще два часа, а апельсины еще час следует продержать в духовке. Придумала. Оставлю бульон на минимальном огне, и апельсины тоже – только нежнее получатся.