Хелен Филдинг - Дневник Бриджит Джонс

Ричард теперь либо совсем не смотрит в мою сторону, либо, будто не веря случившемуся, качает головой и никаких заданий мне весь день не дает.

О боже, как мне плохо. Я решила, что наконец-то нашла в жизни хоть что-то, что мне удается. А теперь все разрушено, и мало мне горестей, так надо еще тащиться на жуткий банкет в субботу, и надеть мне нечего. Ничего у меня не получается. Ни с мужчинами. Ни в общении. Ни с работой. Ничегошеньки.

55,5 кг, сигареты: 17, алкоголь: 0 (оч. хор., особ. учитывая, что была на празднике).

16.00. Изумительно. Самый изумительный вечер в жизни.

В пятницу Джуд пришла спасать меня от депрессии, уговаривала смотреть на жизнь с оптимизмом и принесла свое восхитительное черное платье – чтобы я надела на банкет. Я заволновалась, что могу его порвать или заляпать, но она сказала, что у нее отличная работа, куча денег и платьев хоть отбавляй, поэтому ничего страшного, можно не беспокоиться. Обожаю Джуд. Насколько же мы, женщины, душевнее мужчин! (Том исключение, но он гомосексуалист.) К платью решила надеть черные колготки с блеском (шесть фунтов девяносто пять пенсов) и черные замшевые туфельки (картофельное пюре я с них оттерла).

По прибытии к дому Марка Дарси я испытала потрясение. Вместо узкого белого домика, стоящего в ряду себе подобных, который я ожидала увидеть (по слухам, где-то рядом живет Гарольд Пинтер), передо мной предстал огромный окруженный деревьями особняк, похожий на свадебный торт.

Да, Марк Дарси постарался для родителей на славу. Деревья были украшены гирляндами из маленьких красных лампочек, а также блестящими красными сердечками – очень мило, – а над ведущей к дому дорожкой был натянут красно-белый навес.

Когда мы подошли к дверям, впечатлений только прибавилось. Нас встретили официанты, подавшие шампанское и забравшие подарки (я купила Малькольму и Элейн пластинку с песнями о любви в исполнении Перри Комо[11], выпущенную в год, когда они поженились, а также аромалампу из терракоты – в качестве дополнительного подарка Элейн; помнится, на новогодней индейке она расспрашивала меня про эфирные масла). Затем нас провели вниз по великолепной резной лестнице из светлого дерева, на каждой ступеньке которой стояли красные свечки в форме сердечек. Внизу располагался большой зал с темным паркетом и оранжереей, выходящей в сад. Зал был полностью освещен свечами. Мы с папой застыли на месте, вытаращив глаза и не в силах вымолвить ни слова.

Вместо обычных фуршетных закусок, которые, как правило, бывают на праздниках у ровесников моих родителей: маринованных овощей, выложенных на стеклянные блюда с отделениями, маленьких пирожных на специальных салфеточках и половинок грейпфрута, проткнутых шпажками, гнущимися под тяжестью кусков ананаса и сыра, – нас ждали огромные серебряные подносы с креветками, шашлычками из курицы и тарталетками с помидорами и моцареллой. У гостей вид был такой, будто они выиграли в лотерею и не могут поверить своему счастью; они откидывали назад головы и радостно смеялись. По Юне Олконбери было похоже, что она лимон проглотила.

– Н-да, – произнес папа, проследив за моим взглядом (Юна уже устремилась к нам), – подозреваю, маме с Юной тут не совсем по душе придется.

– Довольно вычурно, вам не кажется? – выпалила Юна, оказавшись на достаточно близком расстоянии, чтобы ее можно было расслышать, и раздраженно поправляя на плечах палантин. – В таких делах и до вульгарности недалеко, если перестараешься.

– Не смеши людей, Юна. Банкет превосходный, – сказал папа, угощаясь девятнадцатым по счету канапе.

– М-м-м, полностью согласна, – прочавкала я, тем временем мой бокал наполнила шампанским невидимая рука. – Просто супер, черт подери.

Я-то думала, что меня ждет вечер кошмаров, а теперь была в настоящей эйфории. Никто даже не спросил меня, почему я до сих пор не замужем.

– Хм, – скривилась Юна.

Теперь к нам спешила и мама.

– Бриджит! – выкрикнула она. – Ты поздоровалась с Марком?

Тут меня настигло тревожное осознание того факта, что у мамы и у Юны тоже грядут юбилеи свадеб. Зная маму, нетрудно догадаться, что она вряд ли позволит такой мелочи, как уход от мужа к турагенту, помешать ей с размахом отметить рубиновую дату. И она любой ценой постарается не отстать от Элейн Дарси, даже если придется принести в жертву ни в чем не повинную дочь и насильно выдать ее замуж.

– Держись, солдат, – прошептал папа, сжимая мне руку.

– Какой чудный дом. Почему ты не накинула ничего на плечи, Бриджит? Перхоть! – Мама отряхнула папину спину. – Ну так что, доченька? Как же так – ты до сих пор с Марком не поговорила!

– Э-э… м-м… – промычала я.

– Ну и как тебе, Пэм? – напряженно прошептала Юна, выразительно обводя зал глазами.

– Вычурно, – шепнула в ответ мама, очень активно шевеля губами.

– Именно так я и сказала! – победоносно воскликнула Юна. – Я ведь так и сказала, правда, Колин? Вычурно.

Я с беспокойством огляделась и чуть не подпрыгнула от ужаса. Стоя всего в паре шагов от нас, в нашу сторону смотрел Марк Дарси. Он наверняка все слышал. Я открыла рот, думая что-нибудь сказать – не знаю точно, что – и поправить положение, но он развернулся и ушел.

Ужин подали в «салоне» на первом этаже, и по дороге туда я обнаружила, что на лестнице прямо передо мной замер Марк Дарси.

– Привет, – сказала я, надеясь как-то загладить неловкую ситуацию. Он оглянулся и, не заметив меня, отвернулся.

– Привет, – снова произнесла я и легонько его толкнула.

– Ах, здравствуйте, извините, я вас не заметил, – отозвался он.

– Праздник великолепный. Большое спасибо за приглашение.

Мгновение он безмолвно смотрел на меня, а потом сказал:

– Я вас не приглашал. Это моя мама вас пригласила. Извините, мне нужно глянуть на план рассадки гостей. Кстати, мне очень понравился ваш репортаж из пожарной части.

Он повернулся и пошел вверх по ступеням, с извинениями пробираясь сквозь толпу гостей. А я схватилась за поручень, чтобы не упасть. Хм.

Когда он поднялся на верхнюю ступень, рядом показалась Наташа в потрясающем золотом атласном платье, облегающем фигуру. Она властно схватила его за руку и задела ногой одну из свечей, которая тут же залила подол ее платья красным воском. «Чио-о-орт, – сказала она, – чио-о-орт!»

Они двинулись дальше, и до меня донеслось, как она его отчитывает.

– Я же говорила, что просто смешно ставить свечки там, где можно о них споткнуться и упасть. Чем тратить полдня на эту глупость, лучше бы ты разобрался, кого, куда и с кем посадить…

Что интересно, гости оказались рассажены весьма остроумно. Выяснилось, что мама сидит не с папой и не с Жулиу, а с Брайаном Эндерби, с которым она очень любит пококетничать. Жулиу усадили рядом с эффектной пятидесятилетней тетушкой Марка Дарси, которая была просто на седьмом небе от радости. Папа порозовел от удовольствия, узнав, что его место – рядом с ослепительной красавицей-смуглянкой. Я с волнением глянула на схему. Может быть, меня воткнут между двумя сексуальными приятелями Марка, скажем, крупными адвокатами или американцами из Бостона?

– Как поживает моя малютка Бриджит? Похоже, мне повезло! Ты сидишь рядом со мной. Юна сказала, ты рассталась со своим парнем. Прямо не знаю! Бр-р! Когда же мы тебя замуж-то выдадим?

– Надеюсь, когда будем выдавать, обряд без меня не обойдется, – послышался голос с другой стороны. – И новое облачение будет повод надеть. М-м-м. Шелковое, абрикосового цвета. Или золотистое с тридцатью девятью пуговицами, от Гаммарелли…

Марк Дарси проявил недюжинную сообразительность и усадил меня между Джеффри Олконбери и голубым викарием.

Однако стоило нам пропустить по паре рюмок, как разговор потек безо всяких препятствий. Я спросила викария, что он думает по поводу произошедшего в Индии чуда, когда статуи Ганеши стали якобы «пить» молоко. Викарий ответил, что в церковных кругах считают, будто чудо это вызвано тем, что терракота, из которой сделаны статуи, вбирает в себя жидкость в результате смены жаркой погоды на холодную.

Трапеза окончилась, и гости двинулись в помещение для танцев, а я все размышляла о словах викария. Преисполнившись любопытства и стремясь избежать приглашения Джеффри Олконбери на зажигательный твист, я стащила со стола чайную ложку и молочник и тайком проскользнула в комнату, куда были убраны подарки, – надо сказать, тут словам Юны о вычурности нашлось некоторое подтверждение, ибо все подарки были распакованы и торжественно выставлены на всеобщее обозрение.

Я не сразу нашла свою терракотовую аромалампу, потому что ее запихали в задний ряд подарков. Потом налила в ложку чуть-чуть молока и, наклонив, поднесла к краешку отверстия, куда полагается ставить свечку. И глазам своим не поверила. Аромалапма вбирала в себя молоко. Было видно, как молоко исчезает из ложки!

– Господи, это чудо! – воскликнула я.

И откуда мне было знать, что в этот самый момент Марк Дарси, будь он неладен, как раз пройдет мимо?

– Что вы делаете? – спросил он, застыв в дверях.

Ответа у меня не нашлось. Он явно решил, что я положила глаз на пару подарков и хочу дерзко их похитить.

– М-м? – произнес он.

– Аромалампа, которую я подарила вашей маме, вбирает в себя молоко, – угрюмо пробурчала я.

– Ой, не дурачьте меня, – засмеялся Марк Дарси.

– Она впитывает молоко, – с негодованием возразила я. – Сами посмотрите.

Я налила в ложку еще немного молока, наклонила ее, и лампа, конечно же, потихоньку стала «пить».