Константин Сычев - Дмитрий Красивый

Здесь их ждали сидевшие в полной тишине бояре и брянский епископ Иоанн. Большое княжеское кресло стояло перед боярскими скамьями пустым.

Татарские посланники вышли вперед и стали спиной к княжескому креслу, не снимая с голов шапок. За ними тяжело дышали обнажившие головы дружинники князя Глеба.

– А почему нет вашего коназа Дэмитрэ? – спросил в недоумении один из татар. – Неужели он не хочет с нами разговаривать?

– Не хочет, знатный татарин, – ответил, без тени страха на лице, брянский боярин Борил Миркович. – Наш князь уехал далеко, чтобы искать правду!

– Неужели к нашему государю? – пробормотал, встревожившись, другой татарин, разминавший пальцами правой руки свою жидкую рыжую бородку.

– Мы не знаем, куда уехал наш славный князь, – резко ответил Сбыслав Михайлович, – однако мы сейчас отвечаем за порядок в уделе! Говорите, что вам надо!

– Мы привели сюда бесчисленное войско, – сказал, нагло глядя перед собой, дружинник князя Глеба Жавр, стоявший вместе со своим товарищем у входа в светлицу. – Перед вашим городом стоят многие тысячи! Они готовы к сражению! Тогда выходите на битву, если есть силы и желание сопротивляться царской воле!

– Зачем ты говоришь о царской воле?! – возмутился боярин Воислав Борисович, рослый тридцатилетний красавец. – Мы всегда уважали и любили своих царей! И царя Узбека! Каждый год мы собирали и вовремя отвозили ордынскую дань! Поэтому царская кара несправедлива!

– Нечего осуждать великого государя! – буркнул вражеский дружинник Ерош. – Если он решил изгнать вашего князя и прислать к вам славного Глеба Святославича, вам следует не болтать, а повиноваться!

– А если не покоритесь – быть жестокой осаде! – поднял руку рыжебородый татарин, вытирая со лба выступивший пот. – И быстрей отвечайте! – Он снял со своей бритой головы треух и помахал им перед собой. – Нечего томить нас такой жарищей!

– Что ж, – сказал молчавший доселе брянский епископ. – Мы согласны принять вашего князя! Однако при условии, чтобы он вошел в город только с русскими людьми, а татар отпустил назад, в их Орду! И чтобы против него не была святая церковь! А я пошлю своего человека к святейшему митрополиту и узнаю его мнение по этому делу. Потом мы подождем царской грамотки…А пока пусть этот Глеб Святославич посидит здесь в тишине и уважении к нашим порядкам. Но венчание на княжение отложим…Поняли?

– Поняли, – пробормотал, не веря своим ушам, дружинник Ерош. – Значит, вы признаете своим князем Глеба Святославича?

– Пока, временно, – пробасил брянский владыка. – Но передайте все мои слова без утайки своему воеводе или князю! Чтобы все сказанные мной условия соблюдались!

– Мы все так и передадим! – заверили брянских бояр и владыку вражеские посланцы и сразу же покинули без дальнейших слов и церемоний думную светлицу.

Князь Глеб Святославович въехал в город с двумя сотнями своих дружинников под гробовое молчание сбежавшихся со всех сторон горожан.

Его встречали брянские бояре и епископ со священниками. Но хлеба-соли не было.

Подскакав к спущенному мосту, князь спешился и, передав своему дружиннику поводья коня, подошел, сняв шапку, под епископское благословение.

– Господь тебя благословит! – пробормотал владыка, крестя княжеский лоб. – Но пока лишь на временное правление! Это наше важное условие!

– Я выполню все ваши условия, – сказал, улыбаясь, светловолосый, седоватый князь, щурясь от солнца. Его большие голубые глаза, покрытые красноватыми прожилками, свидетельствовали о бессонной ночи и пережитом волнении, – однако мне сейчас нужно ваше брянское серебро, чтобы расплатиться с татарами!

– Серебро? – буркнул кто-то из бояр. – Об этом не говорили!

– Пошли же, княже, в думную светлицу, – сказал примирительно епископ, – и там обо всем поговорим. В городе сейчас нет серебра!

Раздосадованный князь поплелся вслед за брянским владыкой и боярами в охотничий терем, а княжеские дружинники последовали за ним.

– Как же мне быть, владыка? – молвил князь, войдя в совещательную залу и заняв пустовавшее кресло. – Татары требуют от меня изрядную мзду на свои боевые расходы! И не хотят уходить, пока я с ними не рассчитаюсь!

– А сколько надо? – нахмурился владыка.

– Сотня гривен! – громко сказал, обведя глазами светлицу, князь Глеб. На него смотрели со всех сторон злые, колючие глаза брянских бояр.

– Ого! – вскричал боярин Сбыслав Михайлович. – Да это почти годовой ордынский «выход»?! Это же полный грабеж!

– Лучше бы сам привез сюда серебро в дар за наш брянский «стол»! – возмутился престарелый Славко Стойкович. – Такая жадность к добру не приведет!

– Это много, князь Глеб! – наставительно сказал владыка. – И у нас нет серебра: князь увез с собой всю казну!

– Так помоги же, владыка! – взмолился новоявленный князь. – Может, соберете хоть…восемь десятков гривен!

– Что скажете, славные бояре? – спросил брянский епископ. – Неужели не поддержите мольбы этого князя?

– По гривне дадим, – буркнул боярин Коротя Славкович. – И сами теперь будем бедствовать!

– Ну, по гривне, пожалуй – бросил Славко Стойкович. – Но мы даже в этом случае не соберем столько серебра! Тут следует прибегнуть к помощи купцов и прижать городскую чернь! Но это чревато беспорядками и смутой!

С превеликим трудом брянские бояре собрали за два дня требуемые восемь десятков серебряных гривен: богатые купцы неохотно расставались со своим серебром!

– Мы навеки будем помнить этого злобного князя! – сказал, швыряя в лицо княжескому слуге серебряный слиток, купец Вершила Мордатович. – Пусть подавится!

Но особенно озлобились на нового князя простые горожане. – Голову бы ему оторвать! – выкрикивали они. – Эх, если бы не татары! Ну, погоди!

Татары, довольные собранным брянским серебром и мехами, вскоре уехали, а князь Глеб Святославович остался в мрачном, ненавидевшем его городе, имея в свою защиту лишь две сотни дружинников, большинство из которых уже давно поняли, какую ошибку совершил их князь.

Иван Московский получил подробное послание от новоиспеченного брянского князя сразу же после всего случившегося.

Он с радостью принял гонца князя Глеба и хотел устроить по этому поводу богатый пир. Но, как известно, человек предполагает, а господь Бог располагает…

Неожиданно московскому князю стало совсем плохо и вот теперь, в последний день марта, он позвал к себе всех преданных людей, но все никак не мог собраться с мыслями, кряхтя и вращая глазами.

Он, умиравший и принявший монашеский сан, все еще думал о своем брянском ставленнике и, помня хвастливые слова татарского друга Товлубея, верил в то, что Глеб Святославович прочно сел на брянском «столе». – Поддержите этого Глеба, мои верные люди! – сказал он, задыхаясь. – Прошу и тебя, славный святитель! Нам ни в коем случае нельзя упустить Брянск!

– Обещаю тебе это, сын мой! – ответил, склонив перед умиравшим голову, митрополит Феогност. – И если будет нужно, я сам поеду в Брянск для венчания этого Глеба!

– Что ж, – пробормотал князь Иван. – Благодарю вас, мой премудрый святитель и славные бояре. Простите мне все обиды и помолитесь за меня Господу! – И он, вздохнув, запрокинул голову.

Князь Глеб Святославович сидел в своем княжеском кресле думной светлицы и ждал решения бояр. Несмотря на то, что он вызвал из Дорогобужа своих приверженцев, большинство думы состояло из брянцев. Часть дорогобужцев, прожив совсем немного в Брянске и увидев вокруг себя лишь злобу и недоброжелательство, потихоньку бежала назад, а оставшиеся, верные князю Глебу люди, предпочли «снюхаться» с брянскими боярами и молча сидели, присоединяясь к мнению большинства. Видя это, брянские бояре стали относиться к ним снисходительно и терпимо.

Но простые горожане и купечество не смирились с новой властью. Жизнь в городе заметно отличалась от той, что была при князе Дмитрии.

Ограбленные прошлой зимой брянские купцы совсем не хотели торговать. Купеческие лавки были закрыты и даже охотники, приносившие обычно на продажу связки пушных шкурок, вынуждены были идти к купцам в дома, где те тайно скупали привычную «рухлядь», чтобы княжеские люди не знали о торговле и доходах.

Они не зря скрывали свои доходы! К лету 1340 года князю Глебу позарез нужны были деньги и меха: наступила пора ехать в Орду с обычным «выходом» и богатыми подарками, а серебра в княжеской казне не имелось. Не было и мехов, которые тайно были проданы купцами на сторону.

А брянские охотники, не желая общаться с новыми княжескими чиновниками, не несли свою добычу в казну, как это было принято раньше.

В былые времена охотники обязательно сдавали княжескому огнищанину большую часть добытой пушнины, получая от этого лишь малую выгоду, а княжеские люди, в свою очередь, перепродавали меха купцам втридорога, имея постояный надежный доход. На мехах и предметах лесного промысла «грели руки» и князь, и бояре, и купцы, и простые горожане.

И вот теперь доходы брянской знати не только уменьшились, но даже совсем исчезли.

Князь Глеб Святославович попытался «навести порядок», посылал в город своих воинов, приставов, однако горожане отказывались их слушать и говорили княжеским людям, что «совсем обносились, терпим жестокий голод, а в лесах не стало зверя и случился неурожай».

Князь не мог и применить силу: горожане не бунтовали, а просто бездействовали.

Воинов, преданных князю и способных совершить обход жилищ горожан, было слишком мало. А оставшиеся брянские дружинники лишь для видимости подчинялись князю: неохотно несли повседневную службу по охране крепости, в город выезжали только «ради порядка», но озлобленных горожан не только не обижали, но даже поддерживали.

Когда они слышали хулительные по адресу нового князя слова, то лишь кивали одобрительно головами, и беднота от этого все больше приходила в ярость.