Константин Сычев - Дмитрий Красивый

По дороге брянцы не встречали ни сел, ни деревень. – Почему это? – удивлялся брянский князь. – Неужели здесь такие дикие, незаселенные места?

Однако литовские купцы, ставшие их проводниками, отвечали, что «эта дорога идет по болотам и замерзшим лугам и проходима только зимой»!

Брянцы не встретили литовских князей ни в Могилеве, ни в Минске. – Все ушли в столичный замок, – объясняли литовцы, – на совещание к великому князю!

К январю поезд брянского князя подошел, наконец, к литовской столице. К всеобщему разочарованию, городок оказался невелик.

– Даже наш Брянск, в сравнении с ним, как Рим или сам Царьград! – смеялся князь Дмитрий, глядя вперед на Виленский замок. – И крепость невелика, несмотря на толстые каменные и зубчатые стены!

Однако, как только брянцы подошли вплотную к крепости, они убедились, что великий князь Гедимин не зря выбрал это место для своей столицы. – Эту крепость с налета не возьмешь! – с восхищением сказал князь Дмитрий, приблизившись к крепостным воротам. К удивлению князя и его бояр, их уже ждали.

Висячий мост крепости неожиданно стал со скрипом опускаться, ворота распахнулись настежь, и князь Дмитрий со своими боярами, не слезая с лошадей, проследовали внутрь, и быстро, проскочив арку, оказались на довольно широкой площади, за которой возвышались большие, сложенные из белого камня, дома-дворцы.

Все княжеские телеги медленно входили в широкие ворота и останавливались за спиной брянского князя. Вскоре весь княжеский поезд вошел на замковую площадь и заполнил собой почти три четверти свободного пространства.

Князь и его бояре стояли и смотрели по сторонам. Виленский замок, казалось, вымер. Лишь на крепостных стенах и у ворот стояли литовские воины, одетые в теплые бараньи тулупы с железными шлемами на головах.

Вдруг со стороны большой башни, располагавшейся шагах в двухстах от ворот, раздался звонкий, призывный сигнал трубы, и откуда-то из глубины большого дворца, стоявшего прямо напротив озадаченного тишиной и порядком брянского князя, вышли одетые в богатые наряды литовцы.

Впереди всех шел уже известный брянцам князь Монвид, рядом, слева от него – князь Михаил Асовицкий, а справа – тоже литовский князь, но незнакомый Дмитрию Брянскому. За спинами князей шли четверо их слуг: все, как князья, с короткими, аккуратно подстриженными бородками.

Князья были одеты в коричневые польские кунтуши, обильно обшитые серебряными галунами и подбитые мехом куницы, в коричневые же штаны, обтягивавшие ноги, и мягкие красные сапоги. Лишь головные уборы у них были разные: у князя Михаила – обычная, подбитая куницей алая княжеская шапка, у литовцев же – мохнатые, лисьего меха, шапки, скроенные по-разному. У Монвида шапка напоминала татарский треух, у незнакомого князя – скорее колпак с кисточкой, белого меха, на самом верху.

– Здравствуйте, славные русские люди! – весело сказал Монвид. – Хлеб вам и соль! – Он быстро подошел к князю Дмитрию и троекратно, по русскому обычаю, поцеловал его – Это – известный тебе Михаил, – добавил он, – а вот и мой брат Альгирдас! – представил он незнакомца.

– Здравствуй, Дмитрий Романыч! – промолвил князь Михаил, также обнимая и целуя брянского князя. – Вот ты теперь и наш славный гость!

– Здравствуй! – буркнул по-русски, но с легким свистящим акцентом, князь Ольгерд, с любопытством разглядывая брянского гостя и протягивая правую ладонь для рукопожатия.

– Вот какой величественный воин! – подумал, не сводя глаз с Ольгерда Гедиминовича, князь Дмитрий. – Я вижу в нем большую силу духа!

Стальные умные глаза князя Ольгерда излучали спокойствие, уверенность и храбрость, а рослая статная фигура говорила о хорошем здоровье и выносливости.

– А мы ждали тебя, Дмитрий, – промолвил Монвид, словно освещая всех своей ослепительной улыбкой. – Когда вы добрались до Могилева, наши люди сразу же послали нам весточку. Однако, что это мы стоим: перед вами хлеб-соль!

Слуги-литовцы, одетые, несмотря на холод, в легкие белые кафтаны и штаны, вышли из-за спин князей. Двое из них держали тяжелый серебряный поднос с хлебом и стоявшей рядом с караваем стеклянной солонкой, а двое других – золоченый поднос с золочеными же кувшином и чаркой, наполненной ярко-красным вином.

Брянский князь отломил кусок от хлебного каравая, обмакнул его в соль и быстро прожевал. Затем он поднял серебряную чарку и, без слов, опрокинул ее содержимое себе в рот. – Ваши хлеб-соль и сладкое вино хороши и приятны! – сказал он, улыбаясь, и ставя чарку на поднос.

Литовские слуги также быстро исчезли за спинами своих князей, как и появились.

– А теперь, наш знатный гость, – сказал князь Монвид, подняв вверх руку, – прошу тебя и твоих бояр во дворец к моему батюшке, великому князю Гедиминасу! – И он склонился перед знатными брянцами в поясном поклоне. – А ваших прочих людей обустроят наши слуги!

Князь Дмитрий ответил на поклон таким же образом и без слов проследовал за литовскими князьями. Гости быстро вошли во дворец великого князя и были поражены внутренней роскошью и убранством здания. Пройдя через небольшую переднюю, стены которой были обиты резным деревом и украшены всевозможными охотничьими трофеями – от кабаньих голов до рогов грозных туров и лосей – брянцы, следуя за встретившими их князьями, оказались в большой светлой комнате с окрашенным черной краской деревянным полом и стенами, обитыми красной, напоминавшей византийскую парчу, тканью.

– Садитесь, – сказал Монвид, показывая рукой на мягкие, расставленные по всему пространству, кресла, – вот здесь, рядом с камином! Ты, Дмитрий – посредине, твоя супруга – рядом, а с ней – эта милая прелестница…Неужели, твоя дочь?

– Да, это моя дочь Федосья, – улыбнулся брянский князь. – Моя последняя, любимица!

– Садись же, прелестная пани, – кивнул головой Монвид. – А вы, бояре, выбирайте себе удобные места!

– Это – совещательная зала нашего государя, – сказал стоявший рядом с Монвидом князь Михаил Асовицкий. – Здесь только недавно пребывали наши князья и вельможи. Они уже разошлись по домам, чтобы обдумать поставленные им задачи. Дня через три они вновь здесь соберутся и дадут нашему великому князю свои советы! Тут у нас решаются многие важные дела. Ну, а теперь ждите: сейчас придет сам государь!

Тем временем князь Ольгерд, стоявший некоторое время в молчании, что-то тихо по-литовски сказал и удалился. Брянцы же сидели и разглядывали светлицу.

– Какие большие окна! – думал князь Дмитрий. – Вот бы нам в Брянске такие! И какой забавный камин! В стене зияет большая дыра, пылает яркое пламя, а жара совсем нет!

Княгиня же и ее дочь молча смотрели на красоту убранства стен дворца: сверкавшие серебром подсвечники, развешанные по стенам многочисленные копья, щиты, мечи. В это время зазвенел тонким нежным звоном серебряный колокольчик, и рядом с камином раздвинулась стена. – Великий литовский князь и русский король Гедиминас! – объявил по-русски вышедший из образовавшегося дверного проема одетый в дорогие шелковые камзол и штаны голубого цвета, молоденький слуга. Его длинные золотистые волосы струились по плечам, а голубые глаза источали свет и доброту. Слуга отошел в сторону, а из-за его спины вышел рослый, крупный, с короткой седой бородкой клинышком, сероглазый литовец, одетый в желтый польский кафтан и желтые штаны, обшитые золотыми нитями. На ногах у него были надеты желтые, сверкавшие драгоценными камнями, туфли. Великий князь с любопытством смотрел на своего брянского гостя, прищурившись и слегка скривив улыбкой свои тонкие, выразительные губы. Его красивое лицо пожилого, но крепкого и властного человека с небольшим правильным подбородком, выражало спокойствие и силу. Немного искривленный, с горбинкой, нос старика не портил благородного вида, а даже наоборот придавал его лицу необычайный, притягательный колорит.

– Вот он каков, князь Гедимин! Ниже меня на голову, как Монвид или Ольгерд, но своими орлиными глазами затмевает самого царя! – подумал князь Дмитрий, глядя на сверкавший золотом и самоцветами обруч с короной, надетый на голову важного литовца и быстро встал, низко, поясно, поклонившись.

– Здравствуй, брянский князь! – сказал, слегка оглушая русские слова, Гедимин, едва кивая головой гостю. – Садись. Я рад видеть вас в своем замке! Давно бы так! Только я один – настоящий защитник славных русских князей! – Гедимин приблизился к гостям и сел в свое большое золоченое кресло, стоявшее прямо напротив кресла брянского князя, спиной к камину. – Я наслышан о ваших нынешних бедах, – добавил он, – и вижу теперь, что татары и москали добрались уже и до тебя, Дмитрий!

– Здравствуй, великий князь и славный государь! – громко ответил, волнуясь, брянский князь. – Отрадно слышать твои добрые слова утешения! Наши общие и лютые враги напали на смоленскую землю и угрожают моему Брянску! Ненавистная Москва затягивает петлю на моей шее!

– Я уже знаю о битве под Смоленском! – молвил звонким, красивым голосом Гедимин, нахмурив свои густые седые брови. – Только что у меня побывали смоленские посланники…Поганые татары ушли от этого города с великим позором, «не солоно хлебавши»! В ярости они пожгли все окрестные села! Но город оказался им не по зубам! Теперь они потеряли знатного данника! Иван Смоленский передал мне через своих людей, что он теперь будет помогать мне своим серебром! Это укрепит наш союз! А там и остальные славные русские князья придут под мою руку и получат надежную, верную защиту!

Великий владимирский и московский князь Иван Даниилович умирал. Неожиданно захворав еще зимой, он не смог повести свои полки на ненавистный ему Смоленск, однако, вернувшись из Твери в Москву, все еще рассчитывал выздороветь и отлежаться. Но ни его лучшие лекари, ни священники, ни любимая, еще молодая супруга Ульяна, ничего не смогли поделать: жизненные тяготы, постоянные интриги и вечное напряжение сделали свое дело, и к концу марта 1340 года хитроумный «собиратель московской земли» понял, что его дни сочтены. Он, окруженный родственниками, боярами, челядью и лекарями, лежал в своей опочивальне и грезил.