– Якши, Дэмитрэ! – улыбнулся Узбек-хан. – Я рад был услышать всю правду! Значит, ты не захотел обижать даже жалкую рабыню! Чудные вы, коназы Брэнэ! Ублажаете свои телесные слабости и любите житейские радости, но ложь не приемлите! Я не верю своим ушам: неужели вы, в самом деле, урусы? Но здесь нет ничего плохого…А вот Иванэ из Мосикэ мне совсем не нравится! Я уже не раз говорил, что нужно отнять у него ярлык на Уладэ-бузург! Но вот некому его передать! Я когда-то говорил с Иванэ из Смулэнэ, чтобы он уведомил коназа Алэсандэ, засевшего в Пэскэ, о моем желании его видеть! Пусть бы покаялся передо мной…В этом случае я простил бы глупца и передал бы ему ярлык на Уладэ-бузург! Уж лучше глупый, но прямодушный подданный, чем лживый и коварный коназ Мосикэ!

– Он этого Ивана, государь, идет одно горе! – поднял голову князь Дмитрий. – Я не хотел тебе жаловаться, но уже нет сил терпеть его зло! Он заманил к себе в Москву нашего славного пастыря, святителя-митрополита! В эту весну скончался мой владыка Арсений. И пришлось мне посылать в Москву на утверждение в брянские епископы нашего священника Нафанаила…Это обошлось недешево! И я до сих пор не знаю, прислушался ли митрополит к моей просьбе, потому как я вскоре уехал сюда, в Сарай…Неужели этот Иван теперь так усилился, что подмял под себя и нашу святую церковь?! Теперь нам навеки придется кланяться Москве по всем церковным делам! И Москва станет стольным городом всей Руси, как когда-то был Чернигов для нашей лесной земли!

– Значит, ты посылал в Москву подарки? – насторожился ордынский хан. – И много серебра?

– Да немного, государь! – вздрогнул, поняв свою оплошность, князь Дмитрий. – Но все-таки целую гривну! А это – почти две сотни твоих серебряных денег!

– Немалые деньги! – покачал головой хан Узбек. – И не в ущерб ли моей казне, коназ-урус? А я часто слышу от ваших коназов, что якобы ваши леса оскудели пушным зверем и не хватает серебра…Зачем же вы тогда раздаете так много серебра за какую-то мелочь? Всего-навсего за место вашего главного попа? Я тогда прикажу вашему пэскупу в Сарае, чтобы он передал тем Божьим людям из Мосикэ мой приказ – немедленно утвердить твоего человека без всякого серебра! Так, Дэмитрэ?

– Не делай этого, государь! – вскричал расстроенный брянский князь. – Люди нашей святой церкви не виноваты! Серебро им надо на дела Божьей службы! Здесь нет никаких поборов!

– Ну, тогда прибавь то серебро к своему «выходу»! – кивнул головой хан Узбек. – И сегодня же! И не раздавай больше денег по таким пустякам! А если у тебя появятся лишние серебро и меха, лучше отвези их сюда, в мою казну!

– Слушаюсь, государь! – склонил голову князь Дмитрий. – Я сегодня же передам твоему денежнику серебряную гривну! И в дальнейшем буду привозить на гривну больше!

– Ну, тогда иди в свою гостевую юрту, Дэмитрэ! – усмехнулся хан Узбек. – Я отпущу тебя домой немного позже!

– Ох, мой глупый язык! – ругал себя, выходя из ханского дворца, брянский князь. – Ладно, хоть гривной отделался! Теперь надо обдумывать каждое слово перед государем! Что ж, теперь серебра на выкуп пленников будет меньше на гривну! Охо-хо!

Когда брянский князь вернулся в свою гостевую юрту, там его уже ждали гости: мурза Сатай с приятелями – темником Чиричи, мурзами Нагачу и Мандулом.

– Что ты такой грустный и едва не льешь слезы? – сказал после взаимных приветствий веселый, располневший Сатай. – Ты не должен горевать-печалиться! У тебя немало кунаков! Если надо, мы доберемся до самого государя и замолвим за тебя слово!

– Да вот, славный Сатай, – ответил брянский князь, успокаиваясь. – Я только что побывал у государя и едва не вызвал на себя его гнев! Надеюсь, что обошлось… – И он рассказал про свою ошибку.

Выслушав русского князя, знатные татары дружно рассмеялись.

– Наш государь мудр и проницателен! – весело молвил Мандул, вытирая набежавшие от смеха слезы. – Как он поймал тебя на непотребном слове! Что ж, плати свою гривну, если имеешь лишнее серебро!

– Ладно, брат, – махнул рукой Дмитрий Романович. – Не надо хоть смеяться надо мной! Если бы вы сами предстали перед грозным государем, так не только бы перепутали слова, но проглотили бы свои языки!

– Не сердись, Дэмитрэ, – кивнул головой порозовевший от смеха Сатай. – Мы пришли к тебе не ради смеха, а чтобы развеять твою скуку!

– Это нетрудно, брат! – усмехнулся брянский князь. – Я сейчас пошлю своего человека в ближайшую чайхану и перед нами предстанут лучшие яства…И греческие вина, и отменный кумыс…

– Не надо! – поднял руку румяный Сатай. – Мы решили пригласить тебя с нами на великий пир с приятной музыкой и красивыми женками! Ты уже не один раз угощал нас, а мы тебя еще не отблагодарили…Теперь наша очередь! Пойдем в веселый дом!

– А зачем? – насторожился брянский князь. – Что вы еще такое придумали? Нам бы не следовало повторять ошибки юности! Город Сарай славится теперь своей праведностью, и ваша вера не дозволяет предаваться непотребному веселью! Мы наделаем столько грехов, что рассердим и вашего почтенного имама, и самого могучего государя!

– Мы, действительно, правоверные мусульмане! – кивнул головой ставший сразу же серьезным мурза Сатай. – Однако в славном веселье нет никакого греха! Грешно придаваться веселью прилюдно, у всех на глазах…Однако же вот наши люди свободно водят нагих рабынь по городскому рынку, и все без стыда рассматривают их пленительные места…У нас не запрещены веселые дома…Важно лишь одно – чтобы туда не ходили замужние женщины благородного происхождения!

– Я не хочу идти к доступным для всего люда блудницам! – развел руками князь Дмитрий. – Красивые девки и без того приходят каждую ночь ко мне и к моим людям. Этого добра здесь предостаточно!

– Неужели каждую ночь? – сдвинул брови темник Чиричи. – И сколько же ты платишь за блудницу?

– По две серебряных деньги, – сказал, прищурив глаза, брянский князь, – но мои люди, конечно, меньше…И к моим воинам ходят не такие красавицы, каких я принимаю…

– Две деньги! – вскричал возмущенно Сатай. – И за одну ночь?! Это же грабеж, подлинное разорение! Больше не плати таких денег, брат! Я тебе даром пришлю из своего гарема прекрасную наложницу! Вот уж какие лихоимцы! – Он обвел взглядом смущенных приятелей.

– Ладно, Сатай, – усмехнулся князь Дмитрий. – Зачем обижать других мурз и эмиров? Это их доход! И за дело…Пусть все остается по-старому…Мне не нужны здесь недруги!

– Ну, тогда плати, если имеешь избыток серебра! – буркнул Сатай. – А сейчас айда с нами – в веселый дом!

– Не хочу, брат! – решительно сказал брянский князь. – Меня совсем не влечет такая любовь, скопом, всей толпой! Я не пойду позориться ради женок! От них и здесь нет покоя! Что я там увижу нового? Разве мало передо мной побывало нагих женок?

– Таких у тебя не было, упрямый коназ! – вмешался в разговор мурза Нагачу. – Недавно в Сарай приезжали купцы из далекого Магриба! Они привезли с собой женок и девок невиданной красоты. Ни одна из них не побывала на городском базаре! Они черны и лицами, и телами! Но в любви настолько искусны, что далеко превзошли наших белых женок!

– Неужели арапки? – не поверил своим ушам брянский князь. – Я никогда их не видел! Я встречал во дворце государя могучих арапов-мужей! Они такие рослые и суровые! А женки у них хороши? И большие ли у них груди?

– Большие, Дэмитрэ, и зады – что надо! – весело сказал Сатай. – И лицами хороши! На всем белом свете нет красивей женок!

– Любопытно, – заколебался князь Дмитрий. – Неплохо бы на них посмотреть…

– Тогда пошли, славный коназ! – кивнул головой темник Чиричи. – Нечего терять время! Там уже ждут: Сатай заранее оплатил все расходы!

– Эй, Ревун! – крикнул брянский князь и хлопнул в ладоши. Тут же перед ним предстал молоденький слуга. – Беги же, Ревун, в конюшню, – весело сказал князь, – и приведи мне немедленно моего коня! А также позови моих слуг…

– Зачем тебе слуги, Дэмитрэ? – бросил Сатай. – Там, в веселом доме, есть и конюшни, и добрые слуги. Пусть работают: за все уплачено!

Когда княжеский слуга привел коня, татарские мурзы подозвали своих слуг, стоявших неподалеку от гостевой юрты и державших под уздцы их лошадей, и все дружно вскочили в седла.

Вскоре знатные всадники подъехали к большому, украшенному лепными узорами белоснежному зданию, напоминавшему дворец, огороженному большим остроконечным забором. Веселый дом был виден лишь наполовину, но и без того впечатлял!

У ворот стояло четверо рослых, мускулистых, вооруженных кривыми мечами татар, голых по пояс, в белоснежных чалмах на головах и в таких же цветом легких штанах. – Салям, знатные гости! – хором прокричали они, расступаясь и широко распахивая створки ворот. – Мы ждем вас с большим нетерпением!

Сатай поднял руку, и они медленно въехали во двор, остановившись у большого крыльца. – Слезайте же! – громко сказал он. – Здесь есть рабы для наших коней!

Как только гости спешились, многочисленные слуги окружили их коней, взяли под уздцы и повели в конюшню.

– Айда, братья! – Сатай поднялся на ступеньку и медленно пошел вверх, за ним проследовали князь Дмитрий и остальные татары.

– Какая красота! – сказал брянский князь, окидывая взором кирпичное здание, весь низ которого, невидимый из-за забора, сверкал от разноцветной мозаики, изображавшей райский сад и чудесных красавиц, бродивших под яблоневыми и апельсиновыми деревьями. Выложенные из мозаики девушки были одеты в легкие белые туники, но так, что все их телесные выпуклости были как бы наруже.

– Какие необычные одежды! – удивлялся он. – Я еще нигде не видел подобного!

– Эти картины выложили грэкэ из разноцветных камней по воле мурзы Ахмыла, – объяснил Дмитрию Сатай. – Здесь все пристойно! Прелестницы вовсе не нагие! Наша праведная вера не разрешает выставлять наготу на всеобщее обозрение!

Навстречу знатным гостям выбежал невысокий, сухенький, одетый во все белоснежное, включая чалму, старичок. – Салям галяйкюм, дорогие гости! – сказал он, низко, поясно, кланяясь.