Константин Сычев - Дмитрий Красивый

Наконец, козельский князь замолчал и, откашлявшись, успокоился, опустив голову и ожидая слов князя Ивана. Последний некоторое время молчал, раздумывая. – Ладно, брат, – осторожно сказал он и посмотрел на своих полусонных бояр. – Ты можешь положиться на мою помочь и защиту! Никто не осмелиться обидеть моего друга! И поверь моему слову: у того глумного Василия нет большой силы! Будь смел с этим слабым Карачевом! И если хочешь, смело требуй свой законный удел! И не бойся: у тебя больше прав, чем у Василия! А у твоего старшего брата Тита – больше, чем у тебя! Конечно, жаль, что этот Тит тебя не поддержал из-за страха перед Василием! Но без его согласия ты не сможешь добиться права на удел! Ты с ним серьезно поговори и убеди его приехать ко мне! Если бы он был моложе тебя, мы бы решили это дело сами…А сейчас уговаривай Тита! Так, мои славные бояре?

– Так, так, господин! – прогудели бояре.

– Ну, так что у нас еще? – вопросил князь Иван, глядя на бояр. – Пора бы мне пойти к молодой супруге: я ее еще не видел!

– Есть тут еще одно дело, – замялся боярин Феофан Бяконтов. – Сюда приехал тот бестолковый купец из Брянска, Мордас или Мордат…

– А, старый знакомец, – улыбнулся князь Иван, – Мордат…Нечаич! Я помню этого славного человека! С чем он пожаловал? Неужели доставил нам новое письмецо?

– Да ничего он не доставил, – пробормотал Феофан Бяконтов, – и сам едва жив…

– Где же этот Мордат? – нахмурился князь Иван. – Далеко ли?

– Да здесь: сидит в гостевой светлице, – сказал боярин Феофан. – Неужели примешь?

– Зови-ка его сюда, – распорядился князь Иван. – Так, ради любопытства. Я не думаю, что он пришел к нам с пустыми руками. Пусть хоть расскажет нам брянские новости…

Мордат Нечаевич вошел в думную светлицу и, быстро подойдя к княжескому креслу, свалился, как куль, у ног князя. – Я нынче, государь, в горе и бедности! – простонал он. – Князь Дмитрий прогнал меня из своего города!

– А зачем ты разболтал нашу тайну? – грозно вопросил московский князь. – Ты не должен был говорить своему князю о том письме!

– Я никому об этом письме не говорил! – прорыдал брянский купец. – Но князь сам обо всем дознался и прислал за мной своих приставов! А они притащили меня прямо на боярский совет!

– Откуда же князь узнал об этом? – прищурил глаза Иван Калита.

– Я понял, что ему рассказал о письме великий смоленский князь Иван еще тогда, во время смоленской войны! – отвечал, плача, купец Мордат. – Тот князь Иван узнал якобы от московских послов, что ты, славный князь, купил ту грамотку у Дмитрия Романыча за приличную мзду! И тот старый князь Иван сильно озлобился на Дмитрия Брянского…

– Неужели озлобился?! – вскрикнул от удовольствия Иван Калита. – И теперь у них нет мира?

– Как это нет? – буркнул купец Мордат. – Известно, что ворон ворону глаз не выклюет! Они сразу же помирились после жестокой войны. И заключили вечный мир! И тот Иван Смоленский поверил, что не Дмитрий Романыч передал тебе то письмо!

– Неужели? – поморщился от досады князь Иван. – А ты откуда об этом узнал?

– Так сказал сам князь Дмитрий на моем судилище! И приказал найти настоящего виновника! Им не пришлось долго искать. Только я один из всех брянских купцов ездил в Москву и получил неплохой доход!

– Ну, если эти новости у тебя только от Дмитрия Брянского, – успокоился московский князь, – тогда еще ничего…Я уверен, что теперь не будет дружбы у того престарелого Ивана с Дмитрием Красивым, бабьим угодником! Теперь между ними пролетел черный ворон, не так ли?

– Так, батюшка, – пролепетал купец. – Князь Дмитрий сильно ругал меня и грозил предать смерти! Он так прямо и сказал, что я совершил тяжкий поступок и поссорил его с князем Иваном Александрычем! А бояре даже возложили на меня вину за ту смоленскую войну! Они грозились выдать меня на расправу брянским горожанам!

– А почему горожанам? – усмехнулся Иван Даниилович. – Какое дело вашей черни до княжеских дел?

– Так ведь смоляне перебили многих брянских людей у стен своего города! Едва ли не полтысячи! – выпалил купец Мордат. – Там полегло почти все ополчение! По этому случаю в Брянске был жестокий мятеж, и горожане без жалости расправились со всеми московскими купцами! И даже сожгли дотла их дома! Пришлось князю успокаивать черных людей и задабривать их серебром из казны! И едва успокоил!

– Я слышал о жестокой гибели моих купцов, – пробормотал князь Иван. – Но там, в Брянске, не было именитых торговых людей. Поэтому больших убытков нет…Позже пошлем других…А вот у Дмитрия теперь надолго не будет порядка! Вот что ты наделал, Мордат! Однако удивительно, что ты сам уцелел от рук этого жестокого Дмитрия!

– Меня бросили в сырую темницу, великий князь, – заныл брянский купец, – и стали готовить к суду…Но моя красавица-дочь уговорила князя…Она была княжеской ключницей…И князь приказал освободить меня от оков и цепей…Я уехал из города ночью, на телеге, едва живым…И теперь прошу тебя, великий князь: защити меня, пожалей!

– Ладно, Мордат, – буркнул князь Иван. – Я вижу, что ты непростой человек, вхожий в княжеский терем…Потому как твоя дочь – княжеская любовница!

– Это неправда, великий князь! Она просто ключница, – простонал брянский купец, – и до сих пор молодая, нетронутая девка…

– Не смеши нас, Мордат, – прищурился от улыбки, впервые появившейся на его лице за все время разговора, московский князь. – Сколько ей лет?

– Так…где-то лет двадцать семь!

– Ха-ха-ха! – захрипели, хватаясь за животы, московские бояре. – Ключница двадцати семи лет – и девица!

– Ну, и рассмешил ты нас, Мордат! – затряс головой князь Иван, изумив собрание своим беззвучным неожиданным смехом. – Какая она молодица! Ох, ну, и гуляка этот Дмитрий Красивый! Он не зря сохранил твою жизнь: видимо, не один раз познал твою дочь во все дырки с превеликим позором! Иди же, Мордас, быстрей в гостевую светлицу, а то мы здесь со смеху умрем! Мы подумаем о тебе!

И униженный брянский купец, медленно поднявшись с пола и встав на ноги, тихонько побрел, ссутулившись и втянув голову в плечи, к широко распахнутой княжескими слугами двери.

– Расскажи-ка мне, Дэмитрэ, зачем ты продал письмо из Лэтвэ коназу Иванэ? – молвил, сощурив сердито глаза ордынский хан Узбек, глядя вниз на стоявшего на коленях со склоненной головой у ступенек его трона брянского князя. – Неужели ты не мог доставить сюда, в Сарай, эту важную улику?

– Я ничего не продавал тому Ивану, государь! – ответил, едва сдерживая ярость, князь Дмитрий. – Это неприкрытая ложь! Эту грамотку отвез в Москву один мой брянский купец без моей воли! – И он подробно рассказал о случившемся.

Хан Узбек, выслушав русского князя, был озадачен. – Удивительно, – сказал он, – такое слышать! Выходит, Иванэ соглал мне? Зачем ему это было надо?

– Он просто хотел опозорить меня, государь! – молвил в сердцах брянский князь. – Мы ведь кровные родственники с Иваном Смоленским! И нет сомнения, что продавать грамотку, обличающую его, лютому врагу – в самом деле, стыд и позор! Иван Александрыч так на меня рассердился, что даже не хотел со мной разговаривать! Я едва успокоил его тогда, после сражений! Он ведь совсем не хотел воевать с твоими людьми…Это все – из-за той проклятой грамотки!

– Старый Иван очень виноват передо мной! – покачал головой ордынский хан. – Уже который год он сюда не приезжает! А подарки и «выход» привозят его слуги! Еще ладно, что стал присылать больше серебра…Иначе бы я понимал его дела, как непокорность! Может, послать на него большое войско? Такое, чтобы стереть его бесстыжий Смулэнэ с лица земли! Что ты на это скажешь?

– Этот престарелый Иван очень боится твоего гнева, государь, и поэтому скрывается за городскими стенами! – сказал в сердцах брянский князь. – И все из-за происков Ивана Московского! Тот Иван столько наговорил тебе страшных слов о старом смоленском князе! Однако тот до сих пор предан тебе и почтителен…Он любит тебя, как своего государя, но очень боится твоей кары! Он настолько стар, государь, что да простится ему этот грех!

– Он боится меня?! – засмеялся Узбек-хан. – Однако почему-то своевольничает! Разве он не знает о моей доброте? Пусть бы приехал сюда и склонил передо мной свою вздорную голову! А пока он только повторяет поступки того Алэсандэ из Тферы, который теперь сидит в Пэскэ-бузурге…Неужели и тот Алэсандэ боится моего гнева?

– Это так, могучий государь! – кивнул головой князь Дмитрий. – Все это связано с доносами того Ивана Московского! Он не только поссорил между собой всех князей, но еще напугал их твоей немилостью! И продолжает каждый раз кого-нибудь оговаривать! Да так хитро это делает, что мы все просто запутались и не знаем, кто прав, а кто виноват!

– В твоих словах есть правда, Дэмитрэ, – задумчиво сказал ордынский хан. – Надо бы поговорить на этот счет с моими людьми: дело становится опасным! Однако расскажи мне, Дэмитрэ, как ты покарал того самовольного купца? Отсек ему прилюдно башку? Или разрубил его по частям, толпе на потеху?

– Я отпустил его, государь, – пробормотал брянский князь, – в Москву, к его господину. Пусть живет теперь у князя Ивана, если не хочет служить мне!

– За что же такая милость? – насторожился Узбек-хан. – Зачем ты сохранил жизнь тому бесстыжему рабу? Неужели тот купец, в самом деле, отвез вражеское письмо Иванэ по твоей воле? И ты получил немалую мзду при посредничестве того купца? Сознавайся же, Дэмитрэ!

– Я никогда тебя не обманывал, государь! – возразил спокойным и решительным тоном князь Дмитрий. – А того купца я отпустил из-за любовных дел…Говорю тебе истинную правду: за того купца, своего батюшку, вступилась одна красивая женка! Она была моей любовницей и хорошо меня ночами развлекала…Вот она и добилась моего обещания на любовном ложе…А потом пришлось держать свое слово! Правда, я едва не забыл о нем! У меня много девок…И лишь через полгода вспомнил о своем обещании, но сразу же выпустил того бестолкового дурака из темницы! Я не бросаю своих слов на ветер, государь! Сегодня обманешь рабыню, а завтра – и важного человека! Ложь есть величайший грех, государь!