Константин Сычев - Дмитрий Красивый

– Это правда, святой отец, – ответил с грустью князь Дмитрий. – Мне не следует злить этого Ивана и вызывать на свою голову Божий гнев…Но я не пойду на союз с Москвой против других князей!

– Правильно, сын мой, – улыбнулся владыка. – Но если Иван Данилыч будет тебя просить, ты умело, без обиды, откажись от этой западни…Кроме того, старайся не обижать знатных татар, поощряй дружбу между Кручиной Мирковичем и татарским вельможей Субуди! И возьми побольше серебра на подарки татарским князьям и для выкупа пленников…Но уезжай сразу же, как только получишь царское разрешение!

– Так и сделаю, святой отец, – промолвил брянский князь, склонив почтительно голову.

– Этот год обещает быть суровым, – сказал, подняв голову и пристально вглядевшись в небесно-синие глаза князя, владыка. – В Великом Новгороде было землетрясение, а потом на русском севере дули злые ветры! И сгорел город Юрьев, захваченный в далекие времена крестовыми немцами: видно, из-за грехов тех богохульников! Есть и хорошая новость: к нам едет новый митрополит! Его имя – Феогност. Он уже добрался до Сарая и пребывает у великого царя…

– Опять грек? – вздрогнул брянский князь.

– Да, сын мой! – покачал головой епископ. – Однако не стоит горевать: славный митрополит Максим тоже был греком! Он очень любил русскую землю и возвеличил святую церковь! Это не важно, что он грек… «Нет ни грека, ни еврея в моем небесном царстве», – говорил наш великий Спаситель…

– Дай, Господи, – кивнул головой князь Дмитрий, – чтобы этот святой грек принес большую пользу нашей земле и православной церкви…Однако от нас не все зависит…Нам мы сохранить свои брянские земли в мире и покое!

– Ну, а теперь – о брянских делах! – сказал, как выдохнул, епископ Арсений. – Я хочу поговорить с тобой и посоветоваться, сын мой, о моем верном человеке! О нашем священнике Нафанаиле. Я хочу поставить его настоятелем двух церквей, Покровской и Спасской. На смену покойному настоятелю…

– Значит, решил назначить себе преемника, святой отец? – пробормотал, краснея, Дмитрий Брянский. – Неужели тебе нездоровится?

– Нет, сын мой, – успокоил князя владыка. – Я пока еще здоров, но всегда важно иметь при себе заместителя! Этот Нафанаил грамотен, набожен и предан нашей церкви! Вот посмотри, как он ведет эту летопись…И достойно продолжает славные дела мудрого отца Игнатия. Не может быть лучше преемника! Этот человек предан нашему Брянску! Мы давно говорили, что пора получить разрешение от митрополита и сделать наш Брянск епископским городом…Я до сих пор – черниговский владыка – а где этот великий Чернигов? Одни жалкие развалины! Брянск же – другое дело!

– Ты прав, святой отец, – покачал головой брянский князь, – и я не возражаю против твоих слов. Пусть так и будет!

– А теперь, сын мой, – сказал, помрачнев, епископ. – Я расскажу тебе не совсем приятную вещь! Сегодня утром здесь, в этой светлице, подрались твои ключницы! Да так, что твои верные слуги едва их разняли! – И он подробно рассказал все то, что узнал от огнищанина Чурилы.

– Вот так дела, святой отец, – пробормотал, выслушав владыку до конца, брянский князь. – Я не смог бы даже подумать о таком! Какие же они бесстыдницы!

– Я говорил тебе, сын мой, – укоризненно молвил епископ Арсений, – что не следовало изменять своей супруге и заводить этих греховных прелестниц! Господь наказал в свое время за такие грехи славного князя Василия Храброго! Почему же ты не учишься на его ошибках?

– Так получилось, святой отец, – опустил голову князь Дмитрий. – Я полюбил этих девиц за красоту и богатые тела! Не могу оторваться от их прелестей!

– Это тяжкий грех, прелюбодеяние! – буркнул владыка. – И зачем ты назначил двух любовниц в ключницы, да еще в одном тереме? Вот тебе еще одна ошибка и второй грех! Разведи их по разным теремам, если хочешь покоя и тишины! А при таком положении ничего хорошего ждать не приходится!

– Я подумаю об этом, святой отец, – вздохнул Дмитрий Романович. – И поищу правильный выход!

– Иди же, сын мой, – сказал, подняв руки, епископ Арсений, – и не забывай моих слов!

Вечером князь Дмитрий вновь пришел к своей супруге. Рассердившись на своих ключниц, он даже не пожелал их в этот день видеть. Однако расставаться со своими, полюбившимися ему, красавицами он не захотел.

– Пусть проведут без меня пару-другую ночей, – решил он, но больше ничего не придумал…

Княгиня, видя, как ее супруг томится после жаркого совместного возлежания и все никак не может уснуть, встревожилась. – Что тебя беспокоит, Дмитрий? – спросила она, обнимая мужа. – Какие думы занимают твою душу?

– Говорить ей о моих зазнобах или нет? – рассуждал про себя князь. – А зачем молчать? Шила в мешке не утаить! – И он рассказал жене о драке своих ключниц.

Княгиня, выслушав мужа, к его великой радости, лишь весело рассмеялась. – Не надо было этого скрывать! – сказала она, поцеловав супруга в губы. – Разве я не знаю о твоих зазнобах? Они хороши собой и умеют тебя ублажать…А мне от этого только душевное спокойствие! Лишь бы ты был жив и здоров – мне больше ничего и не надо! Я же знаю, что ты любишь по-настоящему только меня одну! На свете нет такой женки, которая была бы так счастлива, как я от твоей любви! А если тебе нужно ублажать свою плоть другими женками, я не против! Я только радуюсь, если тебе хорошо!

– А как мне быть с теми бестолковыми девицами? – спросил, ликуя в душе, князь Дмитрий.

– Тут есть очень простое решение, – прищурилась красавица-княгиня. – Пусть та глупая Беляна идет ключницей в мой терем, а та смешная Улита – останется ключницей в твоем, охотничьем, тереме… А когда тебе понадобится та Беляна, ты позовешь ее к себе на ложе…

– Слава тебе, Господи! – вскричал обрадованный брянский князь, целуя и обнимая свою жену. – Как я счастлив иметь такую красивую и мудрую супругу! Не найти на всей Руси подобное бесценное сокровище!

– Якши, Иванэ! Я доволен твоим походом на Тферы, – сказал хан Узбек, насмешливо глядя вниз на распростертых у золоченых ступенек его трона русских князей, Ивана Московского и Константина Тверского; несколько поодаль, ближе к сарайским вельможам, лежал ничком новгородский боярин Федор Колесница. – Встань же и расскажи о коназе Алэсандэ!

Иван Даниилович приподнялся и встал на колени. – Александр убежал в город Псков и там спрятался, государь, – промолвил он. – И у нас не было возможности вести туда войско! Наши несчастные люди сильно устали и не захотели бросить добытое тверское добро! В ином случае мы бы, без сомнения, покарали того злодея!

– Тогда нужно посылать на этот беспокойный город большое войско! – буркнул хан Узбек. – Мои воины в силе наказать тех злодеев и взять копьем богатые Новэгэрэ и Пэскэ! Хватит, жалеть непокорных урусов! Так, Иванэ?

– Так, государь, – кивнул головой Иван Московский, робко глянув в лицо молодого хана: ордынский повелитель выглядел веселым и спокойным. – Слава Господу! – подумал князь Иван. – Царь нынче в духе!

– Ну, тогда, если так, – улыбнулся хан Узбек, – я буду готовить новое войско к походу на мятежников! Вы согласны со мной, жалкие урусы?

– Государь! – крикнул вдруг новгородец Федор Колесница и, резво подползая к ханскому трону так, что едва не оттолкнул московского князя, остановился у ступеней. – Пощади наш жалкий Новгород и не карай его своим непобедимым мечом! Мы, новгородцы, всегда молимся за тебя и никогда не задерживаем ордынскую дань! За что же такой суровый гнев?!

Хороший татарский язык новгородского посланника понравился Узбек-хану. Усмехнувшись, он, делая вид, что нисколько не разгневан на крик отчаянного новгородца, возразил: – А зачем вы тогда укрываете бесстыжего Алэсандэ? Разве это не зло и не дерзость?

– Мы не в ответе, государь, за псковские дела! – сказал плачущим голосом новгородский боярин. – Этот мятежный город всегда враждовал с нашим славным Новгородом! Мы готовы послать свое войско на этот непокорный Псков, если на то будет твоя воля! Мы подкрепляем нашу к тебе любовь щедрыми подарками!

– Эй, Дзаган! – хлопнул в ладоши хан Узбек. Ханский денежник поспешно выпрыгнул из темного дворцового угла, подбежал к ханскому трону и, согнувшись в низком поклоне, встал на колени. – Скажи-ка, Дзаган, – вопросил недовольно хан, – неужели к нам пришли богатые подарки из Новэгэрэ? Вправе ли этот пузатый урус похваляться своей щедростью?

– Их подарки очень щедрые, повелитель! – сказал, льстиво улыбаясь, ханский чиновник. – И в серебре, и в товарах! Но их поминки пришли только сегодня! Я взвесил серебро и оказалось больше, чем всегда! Из Новэгэрэ доставили и красивых женок…

– Даже женок? – встрепенулся ордынский хан. – Сколько же?

– Трех, государь, – ответил Дзаган. – Но они велики ростом, светлы волосом и с необычным цветом глаз!

– Удивительно! – развел руки Узбек-хан. – Что-то я не помню, чтобы урусы присылали в подарок красивых женок? Все больше серебро и разные вещицы…Предивно…Где же вы взяли этих женок, пузатый урус?

– Это шведки, государь! – сказал, повеселев, Федор Колесница. – Мы слышали, что ты, государь, любишь рослых и сильных женок! Поэтому мы привели к тебе этих пленниц, надеясь, что ты не отвергнешь наш скромный дар! Они хороши собой и велики ростом! А зады и груди у них просто прекрасны!

– Неужели это так? – заинтересовался ордынский хан. – Ну, тогда приведи сюда этих девиц, Дзаган. Посмотрим на их красоту: мне не верится, что эти беловолосые и могучие девицы порадуют мою душу!

– Слушаюсь, славный государь! – вытянулся перед троном Дзаган и быстро попятился к выходу, стараясь никого не задеть и не повернуться спиной к хану.

– А скажи мне, Иванэ, – молвил между тем Узбек-хан, обращаясь к московскому князю, – а почему ты не защитил передо мной этих людей из Новэгэрэ? Разве эти богатые урусы не уважают тебя и не платят тебе жалование?

Новгородский боярин с ненавистью посмотрел на московского князя, но промолчал.